https://wodolei.ru/catalog/stalnye_vanny/germany/
И значит, эта сбруя создавалась мало-помалу еще задолго до возникновения египетской цивилизации.
Следовательно, это был сложный процесс, а вовсе не озарение, снизошедшее на смышленого пещерного человека, который в одно прекрасное утро взял да и придумал, как ему запрячь лошадь. Вот тут-то я наконец осознала, что идеальную сбрую для дельфинов нам сразу не создать.
Как раз тогда у нас побывал Билл Бейли, дрессировщик одной из военно-морских станций. Он работал там с дельфином, которого они в Калифорнии выпустили в открытое море «припряженным» к буйку. И с проблемой сбруи Билл возился уже довольно давно. Последняя его модель состояла из узкого ременного кольца далеко позади спинного плавника, которое проходящими по бокам животного ремнями соединялось с хомутом на шее и ремнем, опоясывающим брюхо. Нам такая конструкция понравилась. Кроме того, Билл посоветовал взять для сбруи материал, о котором я даже не подумала. Кожу в воде, разумеется, использовать нельзя. Резина быстро утрачивает упругость. Веревки натирают кожу. Материя гниет. Билл использовал мягкую, крепкую нейлоновую тесьму, из которой изготовляются парашютные стропы.
Я раздобыла такую тесьму, и тут нам вызвалась помочь Филлис Норрис. По наброску Билла они с Дотти соорудили для Поно сбрую во многих отношениях вполне удовлетворительную. Единственный существенный ее недостаток заключался в том, что как следует облачить в нее Поно с борта бассейна было почти невозможно. Чтобы поправить ее и надежно застегнуть, Дотти приходилось надевать маску и прыгать в воду.
Уже позже мне довелось увидеть удивительно изящное решение проблемы дельфиньей сбруи, до которого я сама не додумалась. В фильме Майка Николса «День дельфина» животные таскали свои инструменты в кольцевидном пластмассовом контейнере, который держался на их туловище совершенно свободно, как надетый на руку браслет без застежки. Дельфины быстро плавали и прыгали, по-видимому, не испытывая никаких неудобств, а гладкая пластмасса раздражала их кожу не больше, чем солнечные очки раздражают кожу у нас на лице.
Перед тем как мы взяли Поно в море, Говард Болдуин приехал на Гавайи проверить свои приборы, и, в частности, датчик давления и электрокардиограф, с помощью которого он намеревался следить за сердцем ныряющего животного. Я привела его в Театр Океанической Науки, чтобы испробовать приборы на Макуа. Я опасалась, что Поно еще недостаточно подготовлена к знакомству с ними, но была убеждена, что старина Макуа спокойно позволит надеть на себя пояс с черными ящичками Говарда и, как старый профессионал, отнесется ко всей процедуре с достаточным терпением.
В перерыве между представлениями мы выпустили Макуа в демонстрационный бассейн, я застегнула на нем пояс Говарда, потом сняла пояс и дала Макуа рыбы. Все сошло отлично. Затем мы подвесили к поясу один из приборов, я подозвала Макуа и начала снова надевать на него пояс. Макуа взвился, на дыбы, точно испуганная лошадь, умчался в противоположный угол и затаился там. Что же это такое?!
– Может быть, дело в сигнале, – неуверенно предположил Говард.
В каком еще сигнале? Ну… он думал, что я знаю. Прибор издает очень громкий звук, но только на частотах, слишком высоких для человеческого слуха. Для человеческого – может быть, но не для дельфиньего. Макуа, вероятно, почувствовал себя так, словно мы пытались привязать ему к брюху ревущую пароходную сирену.
Говард, кроме того, привез приспособление, к которому предстояло нырять Поно, – рычаг на тяжелом кабеле, чтобы опускать его с катера на нужную глубину. Поно будет нырять и нажимать на рычаг, включающий зуммер, и таким образом дрессировщик узнает, что задача выполнена, а Поно узнает, что сделала все правильно и ее ждет вознаграждение. Дотти начала работать с Поно и рычагом в дрессировочном бассейне.
Недели за три до предполагаемого начала экспериментов в открытом море нам пришло в голову, что дрессировку с тем же успехом можно вести в Театре Океанической Науки на глазах у зрителей. Хоку недавно болел, и я считала, что ему и Кико пора отдохнуть. Мы отправили обоих в дрессировочный отдел, а Поно и Кеики забрали в парк «Жизнь моря».
Благодаря Поно и Кеики представления в Театре Океанической Науки приобрели особый смысл. Это же были настоящие экспериментальные животные, и все, что они проделывали перед зрителями, служило определенной научной цели. Те, кто приходил снова через несколько дней – а таких зрителей набиралось не так уж мало, – своими глазами видели, насколько успешно идет обучение.
Поно демонстрировала проплыв сквозь обручи, входивший в эксперимент по определению сопротивления, которое вода оказывает телу дельфина. Кеики приучился носить наглазники для исследований эхолокационной способности дельфинов, которые предполагал провести Кен. Оба животных подчинялись отзывному сигналу и по команде заплывали на носилки. Поно ныряла к рычагу зуммера у самого дна бассейна. Во время каждого представления Дотти спускалась под воду и надевала на Поно ее сбрую с приборами.
Ренди и Дотти просто блистали, меняясь ролями на протяжении одного представления – сначала Ренди работала с дельфинами, а Дотти читала лекцию, затем Дотти брала животных на себя и уступала Ренди лекционную площадку. Зрители же наглядно убеждались, что обе они занимаются настоящим делом и обе хорошо знают то, чем занимаются.
Кен тоже был доволен. Сперва он, возможно, опасался, что его экспериментальных животных эксплуатируют в коммерческих целях и что в микрофон будут сообщаться не вполне верные сведения. Но мы в этом смысле были чрезвычайно щепетильны, а вскоре стало ясно, что пять ежедневных представлений равны пяти дрессировочным сеансам вместо тех двух, которые нам удавалось выкроить в перегруженном дрессировочном отделе, где всегда царила суматоха. Оба дельфина делали быстрые успехи.
Эксперимент, к которому мы готовили Поно, увлекательно описан Кеном в его книге «Наблюдатель дельфинов». Я же была просто зрительницей и никакого прямого участия в нем не принимала. Однако зрительницей я была крайне заинтересованной и ощущала себя ответственной за все происходящее. В те дни, когда Поно работала в открытом море, практически все записи в моем дневнике связаны с этим экспериментом.
Понедельник, 5 октября 1964 года
Кен намерен завтра взять Поно в море. Я не слишком доверяю прибором Говарда Болдуина, которые ей предстоит носить. Они постоянно ломаются в Театре Океанической Науки, так что же с ними будет в море? Очень напряженный момент – Поно впервые окажется в море на свободе. Не потеряем ли мы ее? Будет ли она работать? Сбрую еще усложнили. Ее неудобно надевать, а Поно неудобно ее носить. По-моему, Кен слишком торопится. А может быть, мы, дрессировщики, тянем время и продвигаемся слишком медленно! Однако Кен вел себя очень благородно, разрешив нам использовать Кеики и Поно в представлениях, и что ни говори, а ведь эксперимент с Кеики увенчался полным успехом. Наверное, нас всех перед началом таких экспериментов обязательно должны мучить сомнения.
Приехали Лилли. Уильям Шевилл (специалист по китообразным из Океанографического института в Вудс-Холе) приедет в субботу. Чуть ли не все светила дельфинологии соберутся под одной крышей!
Вторник, 6 октября 1964 года
Сегодня Поно отправили в бухту Покаи. Один день она будет работать рядом с судном в гавани, а потом начнутся эксперименты в открытом море. Вернулся Говард Болдуин – вдобавок к Грегори Бейтсону, а также к Джону Лилли и Биллу Шевиллу. Билл Шевилл развлекает нас всех ученым остроумием. Лилли явился в ярких клетчатых шортах, и Билл воскликнул: «Глядите-ка! Джон обзавелся сетчатой окраской!»
Сегодня я ужасно разозлилась на обоих Лилли за то, что они не остались поглядеть на представление в Бухте Китобойца. Подумать только! Ведь она еще ни разу не видела вертунов. У нее была стирка, и они ушли. Может быть, она не любит дельфинов?
Среда, 7 октября 1964 года
Сегодня Поно работала очень удачно. Она робела, старалась держаться поближе к Дотти, подчинялась отзывному сигналу, нырнула к приманке рядом с «Имуа», стоявшим на якоре в гавани, не пугалась других судов и даже поплыла вслед за одним из них, так что ее пришлось отозвать. Между экспериментами она развлекалась тем, что таскала со дна пивные жестянки и грейпфруговые корки. Кен просто в нее влюбился.
Приборы Говарда вышли из строя, и запасные части придется доставить самолетом с материка.
Четверг, 8 октября 1964 года
Мэй больна. Дотти все еще в море, так что сегодня я опять провела десять представлений: пять раз вела рассказ в Бухте Китобойца и пять раз работала с животными в Театре Океанической Науки. Ни секунды свободной – даже моих ребят из школы забрала Ренди Льюис.
Наверное, с Поно все-таки следовало поехать мне. Они ее сегодня потеряли. После того как они вышли в море, она все сильнее возбуждалась, а потом возле приманки появились мелкие акулы, и она исчезла – в последний раз ее видели, когда она выпрыгнула из воды в полутора километрах от них. Может быть, дело в том, что они слишком ее торопили – более сорока нырков, и они дошли до глубины 37,5 метра. К тому же она часто ныряла без сигнала, не дожидаясь, чтобы его включили, так что они тратили время в море, пытаясь погасить ныряние без сигнала, а этого, на мой взгляд, делать было нельзя. (Этим следовало заняться в начале дрессировки, и я должна была бы предвидеть такую возможность.)
Дотти расстроена до слез и завтра пойдет в море с сигнальной аппаратурой на поиски Поно. А я хотела взять выходной…
Два часа ночи
Не могу заснуть, все думаю о Поно. Будь я там, я, наверное, иногда возражала бы, пусть даже в присутствии Лилли и Шевилла. Хотя Поно все равно могла уплыть. Ну, наверное, Дотти достаточно отстаивала точку зрения дрессировщиков. Но что заставило Поно уплыть? Может быть, стено так и остаются дикими? Или что-нибудь случилось? Она послушно плыла за «Имуа», но, как только они вышли на глубину, явно начала нервничать.
Пятница, 9 октября 1964 года
Хорошие новости! Рыбаки видели Поно в море у бухты Покаи – она пять минут плыла за их судном. Кен и Джим Келли завтра снова отправятся искать ее.
Кен и Джим искали Поно еще два дня. Затем поиски продолжили Дотти и Говард Болдуин, но безрезультатно.
Что же произошло с Поно? Тщательный анализ всех обстоятельств позволяет предположить, что работавший на низких частотах зуммер привлек акул, и Поно поддалась панике. Ведь акулы, несомненно, враги дельфинов – в любом диком стаде у многих животных на теле видны шрамы в форме полумесяца или же вырваны куски плавников: нанести такие повреждения могут только акулы. По-видимому, дельфины способны уплыть от акул или защититься от одиночной акулы, дружно ее тараня, – рыбаки иногда бывали свидетелями таких схваток. Но окруженному акулами одинокому дельфину грозит серьезная опасность. Вот как Кен Норрис описал в научной статье то, что произошло с Поно:
В конце концов Поно отказалась нырнуть еще раз и начала описывать быстрые круги впереди судна, время от времени хлопая по воде грудными плавниками и хвостом – признаки волнения, хорошо известные дрессировщикам дельфинов. Иногда она при этом уплывала довольно далеко. Тут мы заметили, что возле зуммера кружат три небольшие акулы… Мы приготовились поднять Поно на борт и вытащили аппаратуру, но она не подплыла на отзывной сигнал и продолжала быстро плыть недалеко от нас все с теми же признаками волнения. Затем она направилась в открытое море и скрылась из вида. Когда мы повернули «Имуа», чтобы следовать за ней, мы заметили спинной плавник и кончик хвоста крупной акулы (длиной около четырех метров), двигавшиеся прямо к тому месту, где только что дрейфовал «Имуа» (Norris K.S. Open Ocean Diving Test with a Trained Porpoise. – Deep Sea Research, 12 (1965), 505–509).
Четыре метра! Просто огромная акула – длиной с двух высоких мужчин, стоящих на плечах друг у друга, и много тяжелее их обоих вместе. Неудивительно, что Поно перепугалась. К счастью, на ней не было сбруи, и можно надеяться, что она благополучно вернулась к прежней вольной жизни.
С этих пор Жорж всегда, когда плавал в этих водах, брал с собой на «Имуа» сигнальную аппаратуру Поно. Однажды, много месяцев спустя, они проходили мимо стада стено, и Жорж, Лео, а также Кен, который на этот раз был с ними, решили, что узнали среди дельфинов Поно. Это кажется маловероятным, но благодаря многочисленным шрамам и рубцам стено довольно легко различаются индивидуально, а Жорж, Лео и Кен были опытными наблюдателями. Они сразу же остановили судно, опустили в воду излучатель звука и включили отзывной сигнал. Дельфин, в котором они опознали Поно, отделился от стада, подплыл к «Имуа» и сунул нос в излучатель, как была приучена делать Поно. Но у них под рукой не было ни рыбы, ни свистка, чтобы вознаградить ее, и прежде, чем они успели что-нибудь придумать, она вернулась к стаду и уплыла с ним.
На следующее лето Кен наметил еще одну серию экспериментов с ныряющим стено. Теперь я решила заняться дрессировкой сама. Меня угнетала мысль, что Поно выпустили в море, когда она еще не была готова к этому, и я чувствовала себя виноватой. Мне казалось, что более продуманная программа дрессировки и надежное закрепление снизят возможность того, что животное удерет в самоволку. А если опять случится неудача, то во всяком случае ответственность будет лежать только на мне и у меня хотя бы останется утешение сознавать, что я приняла все меры предосторожности, какие только могла придумать.
Говард Болдуин привез новую приманку – обруч с электроглазом. Никакого зуммера – только световой луч! Проплывая сквозь обруч, животное перекроет луч, и это сразу включит сигнал на палубе, а также ультразвук, который скажет животному, что оно правильно выполнило свою задачу. Мы выбрали Каи, самца стено, довольно агрессивного, но прекрасно работавшего. Кроме того, всему, что требовалось от Каи, мы научили еще одного стено – самочку по имени Хоу («счастливая»).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Следовательно, это был сложный процесс, а вовсе не озарение, снизошедшее на смышленого пещерного человека, который в одно прекрасное утро взял да и придумал, как ему запрячь лошадь. Вот тут-то я наконец осознала, что идеальную сбрую для дельфинов нам сразу не создать.
Как раз тогда у нас побывал Билл Бейли, дрессировщик одной из военно-морских станций. Он работал там с дельфином, которого они в Калифорнии выпустили в открытое море «припряженным» к буйку. И с проблемой сбруи Билл возился уже довольно давно. Последняя его модель состояла из узкого ременного кольца далеко позади спинного плавника, которое проходящими по бокам животного ремнями соединялось с хомутом на шее и ремнем, опоясывающим брюхо. Нам такая конструкция понравилась. Кроме того, Билл посоветовал взять для сбруи материал, о котором я даже не подумала. Кожу в воде, разумеется, использовать нельзя. Резина быстро утрачивает упругость. Веревки натирают кожу. Материя гниет. Билл использовал мягкую, крепкую нейлоновую тесьму, из которой изготовляются парашютные стропы.
Я раздобыла такую тесьму, и тут нам вызвалась помочь Филлис Норрис. По наброску Билла они с Дотти соорудили для Поно сбрую во многих отношениях вполне удовлетворительную. Единственный существенный ее недостаток заключался в том, что как следует облачить в нее Поно с борта бассейна было почти невозможно. Чтобы поправить ее и надежно застегнуть, Дотти приходилось надевать маску и прыгать в воду.
Уже позже мне довелось увидеть удивительно изящное решение проблемы дельфиньей сбруи, до которого я сама не додумалась. В фильме Майка Николса «День дельфина» животные таскали свои инструменты в кольцевидном пластмассовом контейнере, который держался на их туловище совершенно свободно, как надетый на руку браслет без застежки. Дельфины быстро плавали и прыгали, по-видимому, не испытывая никаких неудобств, а гладкая пластмасса раздражала их кожу не больше, чем солнечные очки раздражают кожу у нас на лице.
Перед тем как мы взяли Поно в море, Говард Болдуин приехал на Гавайи проверить свои приборы, и, в частности, датчик давления и электрокардиограф, с помощью которого он намеревался следить за сердцем ныряющего животного. Я привела его в Театр Океанической Науки, чтобы испробовать приборы на Макуа. Я опасалась, что Поно еще недостаточно подготовлена к знакомству с ними, но была убеждена, что старина Макуа спокойно позволит надеть на себя пояс с черными ящичками Говарда и, как старый профессионал, отнесется ко всей процедуре с достаточным терпением.
В перерыве между представлениями мы выпустили Макуа в демонстрационный бассейн, я застегнула на нем пояс Говарда, потом сняла пояс и дала Макуа рыбы. Все сошло отлично. Затем мы подвесили к поясу один из приборов, я подозвала Макуа и начала снова надевать на него пояс. Макуа взвился, на дыбы, точно испуганная лошадь, умчался в противоположный угол и затаился там. Что же это такое?!
– Может быть, дело в сигнале, – неуверенно предположил Говард.
В каком еще сигнале? Ну… он думал, что я знаю. Прибор издает очень громкий звук, но только на частотах, слишком высоких для человеческого слуха. Для человеческого – может быть, но не для дельфиньего. Макуа, вероятно, почувствовал себя так, словно мы пытались привязать ему к брюху ревущую пароходную сирену.
Говард, кроме того, привез приспособление, к которому предстояло нырять Поно, – рычаг на тяжелом кабеле, чтобы опускать его с катера на нужную глубину. Поно будет нырять и нажимать на рычаг, включающий зуммер, и таким образом дрессировщик узнает, что задача выполнена, а Поно узнает, что сделала все правильно и ее ждет вознаграждение. Дотти начала работать с Поно и рычагом в дрессировочном бассейне.
Недели за три до предполагаемого начала экспериментов в открытом море нам пришло в голову, что дрессировку с тем же успехом можно вести в Театре Океанической Науки на глазах у зрителей. Хоку недавно болел, и я считала, что ему и Кико пора отдохнуть. Мы отправили обоих в дрессировочный отдел, а Поно и Кеики забрали в парк «Жизнь моря».
Благодаря Поно и Кеики представления в Театре Океанической Науки приобрели особый смысл. Это же были настоящие экспериментальные животные, и все, что они проделывали перед зрителями, служило определенной научной цели. Те, кто приходил снова через несколько дней – а таких зрителей набиралось не так уж мало, – своими глазами видели, насколько успешно идет обучение.
Поно демонстрировала проплыв сквозь обручи, входивший в эксперимент по определению сопротивления, которое вода оказывает телу дельфина. Кеики приучился носить наглазники для исследований эхолокационной способности дельфинов, которые предполагал провести Кен. Оба животных подчинялись отзывному сигналу и по команде заплывали на носилки. Поно ныряла к рычагу зуммера у самого дна бассейна. Во время каждого представления Дотти спускалась под воду и надевала на Поно ее сбрую с приборами.
Ренди и Дотти просто блистали, меняясь ролями на протяжении одного представления – сначала Ренди работала с дельфинами, а Дотти читала лекцию, затем Дотти брала животных на себя и уступала Ренди лекционную площадку. Зрители же наглядно убеждались, что обе они занимаются настоящим делом и обе хорошо знают то, чем занимаются.
Кен тоже был доволен. Сперва он, возможно, опасался, что его экспериментальных животных эксплуатируют в коммерческих целях и что в микрофон будут сообщаться не вполне верные сведения. Но мы в этом смысле были чрезвычайно щепетильны, а вскоре стало ясно, что пять ежедневных представлений равны пяти дрессировочным сеансам вместо тех двух, которые нам удавалось выкроить в перегруженном дрессировочном отделе, где всегда царила суматоха. Оба дельфина делали быстрые успехи.
Эксперимент, к которому мы готовили Поно, увлекательно описан Кеном в его книге «Наблюдатель дельфинов». Я же была просто зрительницей и никакого прямого участия в нем не принимала. Однако зрительницей я была крайне заинтересованной и ощущала себя ответственной за все происходящее. В те дни, когда Поно работала в открытом море, практически все записи в моем дневнике связаны с этим экспериментом.
Понедельник, 5 октября 1964 года
Кен намерен завтра взять Поно в море. Я не слишком доверяю прибором Говарда Болдуина, которые ей предстоит носить. Они постоянно ломаются в Театре Океанической Науки, так что же с ними будет в море? Очень напряженный момент – Поно впервые окажется в море на свободе. Не потеряем ли мы ее? Будет ли она работать? Сбрую еще усложнили. Ее неудобно надевать, а Поно неудобно ее носить. По-моему, Кен слишком торопится. А может быть, мы, дрессировщики, тянем время и продвигаемся слишком медленно! Однако Кен вел себя очень благородно, разрешив нам использовать Кеики и Поно в представлениях, и что ни говори, а ведь эксперимент с Кеики увенчался полным успехом. Наверное, нас всех перед началом таких экспериментов обязательно должны мучить сомнения.
Приехали Лилли. Уильям Шевилл (специалист по китообразным из Океанографического института в Вудс-Холе) приедет в субботу. Чуть ли не все светила дельфинологии соберутся под одной крышей!
Вторник, 6 октября 1964 года
Сегодня Поно отправили в бухту Покаи. Один день она будет работать рядом с судном в гавани, а потом начнутся эксперименты в открытом море. Вернулся Говард Болдуин – вдобавок к Грегори Бейтсону, а также к Джону Лилли и Биллу Шевиллу. Билл Шевилл развлекает нас всех ученым остроумием. Лилли явился в ярких клетчатых шортах, и Билл воскликнул: «Глядите-ка! Джон обзавелся сетчатой окраской!»
Сегодня я ужасно разозлилась на обоих Лилли за то, что они не остались поглядеть на представление в Бухте Китобойца. Подумать только! Ведь она еще ни разу не видела вертунов. У нее была стирка, и они ушли. Может быть, она не любит дельфинов?
Среда, 7 октября 1964 года
Сегодня Поно работала очень удачно. Она робела, старалась держаться поближе к Дотти, подчинялась отзывному сигналу, нырнула к приманке рядом с «Имуа», стоявшим на якоре в гавани, не пугалась других судов и даже поплыла вслед за одним из них, так что ее пришлось отозвать. Между экспериментами она развлекалась тем, что таскала со дна пивные жестянки и грейпфруговые корки. Кен просто в нее влюбился.
Приборы Говарда вышли из строя, и запасные части придется доставить самолетом с материка.
Четверг, 8 октября 1964 года
Мэй больна. Дотти все еще в море, так что сегодня я опять провела десять представлений: пять раз вела рассказ в Бухте Китобойца и пять раз работала с животными в Театре Океанической Науки. Ни секунды свободной – даже моих ребят из школы забрала Ренди Льюис.
Наверное, с Поно все-таки следовало поехать мне. Они ее сегодня потеряли. После того как они вышли в море, она все сильнее возбуждалась, а потом возле приманки появились мелкие акулы, и она исчезла – в последний раз ее видели, когда она выпрыгнула из воды в полутора километрах от них. Может быть, дело в том, что они слишком ее торопили – более сорока нырков, и они дошли до глубины 37,5 метра. К тому же она часто ныряла без сигнала, не дожидаясь, чтобы его включили, так что они тратили время в море, пытаясь погасить ныряние без сигнала, а этого, на мой взгляд, делать было нельзя. (Этим следовало заняться в начале дрессировки, и я должна была бы предвидеть такую возможность.)
Дотти расстроена до слез и завтра пойдет в море с сигнальной аппаратурой на поиски Поно. А я хотела взять выходной…
Два часа ночи
Не могу заснуть, все думаю о Поно. Будь я там, я, наверное, иногда возражала бы, пусть даже в присутствии Лилли и Шевилла. Хотя Поно все равно могла уплыть. Ну, наверное, Дотти достаточно отстаивала точку зрения дрессировщиков. Но что заставило Поно уплыть? Может быть, стено так и остаются дикими? Или что-нибудь случилось? Она послушно плыла за «Имуа», но, как только они вышли на глубину, явно начала нервничать.
Пятница, 9 октября 1964 года
Хорошие новости! Рыбаки видели Поно в море у бухты Покаи – она пять минут плыла за их судном. Кен и Джим Келли завтра снова отправятся искать ее.
Кен и Джим искали Поно еще два дня. Затем поиски продолжили Дотти и Говард Болдуин, но безрезультатно.
Что же произошло с Поно? Тщательный анализ всех обстоятельств позволяет предположить, что работавший на низких частотах зуммер привлек акул, и Поно поддалась панике. Ведь акулы, несомненно, враги дельфинов – в любом диком стаде у многих животных на теле видны шрамы в форме полумесяца или же вырваны куски плавников: нанести такие повреждения могут только акулы. По-видимому, дельфины способны уплыть от акул или защититься от одиночной акулы, дружно ее тараня, – рыбаки иногда бывали свидетелями таких схваток. Но окруженному акулами одинокому дельфину грозит серьезная опасность. Вот как Кен Норрис описал в научной статье то, что произошло с Поно:
В конце концов Поно отказалась нырнуть еще раз и начала описывать быстрые круги впереди судна, время от времени хлопая по воде грудными плавниками и хвостом – признаки волнения, хорошо известные дрессировщикам дельфинов. Иногда она при этом уплывала довольно далеко. Тут мы заметили, что возле зуммера кружат три небольшие акулы… Мы приготовились поднять Поно на борт и вытащили аппаратуру, но она не подплыла на отзывной сигнал и продолжала быстро плыть недалеко от нас все с теми же признаками волнения. Затем она направилась в открытое море и скрылась из вида. Когда мы повернули «Имуа», чтобы следовать за ней, мы заметили спинной плавник и кончик хвоста крупной акулы (длиной около четырех метров), двигавшиеся прямо к тому месту, где только что дрейфовал «Имуа» (Norris K.S. Open Ocean Diving Test with a Trained Porpoise. – Deep Sea Research, 12 (1965), 505–509).
Четыре метра! Просто огромная акула – длиной с двух высоких мужчин, стоящих на плечах друг у друга, и много тяжелее их обоих вместе. Неудивительно, что Поно перепугалась. К счастью, на ней не было сбруи, и можно надеяться, что она благополучно вернулась к прежней вольной жизни.
С этих пор Жорж всегда, когда плавал в этих водах, брал с собой на «Имуа» сигнальную аппаратуру Поно. Однажды, много месяцев спустя, они проходили мимо стада стено, и Жорж, Лео, а также Кен, который на этот раз был с ними, решили, что узнали среди дельфинов Поно. Это кажется маловероятным, но благодаря многочисленным шрамам и рубцам стено довольно легко различаются индивидуально, а Жорж, Лео и Кен были опытными наблюдателями. Они сразу же остановили судно, опустили в воду излучатель звука и включили отзывной сигнал. Дельфин, в котором они опознали Поно, отделился от стада, подплыл к «Имуа» и сунул нос в излучатель, как была приучена делать Поно. Но у них под рукой не было ни рыбы, ни свистка, чтобы вознаградить ее, и прежде, чем они успели что-нибудь придумать, она вернулась к стаду и уплыла с ним.
На следующее лето Кен наметил еще одну серию экспериментов с ныряющим стено. Теперь я решила заняться дрессировкой сама. Меня угнетала мысль, что Поно выпустили в море, когда она еще не была готова к этому, и я чувствовала себя виноватой. Мне казалось, что более продуманная программа дрессировки и надежное закрепление снизят возможность того, что животное удерет в самоволку. А если опять случится неудача, то во всяком случае ответственность будет лежать только на мне и у меня хотя бы останется утешение сознавать, что я приняла все меры предосторожности, какие только могла придумать.
Говард Болдуин привез новую приманку – обруч с электроглазом. Никакого зуммера – только световой луч! Проплывая сквозь обруч, животное перекроет луч, и это сразу включит сигнал на палубе, а также ультразвук, который скажет животному, что оно правильно выполнило свою задачу. Мы выбрали Каи, самца стено, довольно агрессивного, но прекрасно работавшего. Кроме того, всему, что требовалось от Каи, мы научили еще одного стено – самочку по имени Хоу («счастливая»).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40