Однако редакторами ее были (помимо видных кавказских деятелей Н.Г.Берзенова и Д.Г.Эристова), лица с польскими фамилиями – И. и А.Сливицкие (два брата), Е.Вердеревский, Эд. Шварц и весьма похожий на поляка Е.С.Сталинский (отчество – Стефанович). Газета была ориентирована на обслуживание русского чиновничества, военных и землевладельцев, постоянно живущих на Кавказе и в Закавказье, и распространялась в Грузии, Армении, Азербайджане, на Северном Кавказе, в Дагестане и на Черноморском побережье Кавказа.
Однако в 1876 г. Сталинский из-за финансовых неурядиц с «Кавказом», перешел в воронежский «Дон» – газету одноименную новочеркасскому «Дону», но ориентированную не на казачество, а на русскую пришлую промышленную и сельскую буржуазию региона. С приходом Сталинского газета стала выходить 3 раза в неделю, вместо двух, но спустя год, в 1877 г., ему вновь пришлось уйти из-за вызванных его редактированием финансовых затруднений (размах, взятый газетой, не соответствовал числу подписчиков) и с ноября 1877 г. по 7 ноября 1880 г. Е.С.Сталинский стал редактором-издателем вновь основанной им литературно-политической газеты «Харьков», рассчитанной на интеллигенцию и русские городские мещанско-военные круги Слободской Украины. Эта газеты просуществовала совсем недолго и уже никогда более не возрождалась.
Однако Е.С.Сталинский так любил свое журналистское дело, что не был обескуражен очередным провалом своих изданий, и после некоторой подготовки решил основать литературно-художественный журнал «Москва», рассчитанный на демократическую интеллигенцию Центрального промышленного района России и собственно Москвы. Сталинский привлек в журнал лучшие и «свежие» силы. Здесь был опубликован первый рассказ А.П.Чехова за подписью Антоша Чехонте. Журнал богато иллюстрировался, но и здесь Сталинский быстро прогорел: в 1882 г. вышло 50 номеров (почти еженедельно), а в 1883 г. лишь 10. Сталинский ликвидировал дело и продал техническую базу журнала, который был переименовал в «Волну» и лишился всякой политической, а тем более демократической программы.
Таким образом, исчерпав к середине 80-х годов свои силы и средства В это время Е.С.Сталинскому было примерно 50 лет, если предположить, что его отец был перемещен на Кавказ в 1832 г. и примерно в 1835-36 гг. родился сам Сталинский. Таким образом, перед первой мировой войной, когда И.В.Сталину было 33 года, Е.С.Сталинский достиг примерно 75-80-летнего возраста и жил в это время уже не в России, а во Франции.

, неоднократно прогорев на изданиях «собственных» демократических газет, Сталинский занялся переводческой деятельностью и подготовил именно в эти годы (вторая половина 80-х годов) перевод «Витязя в тигровой шкуре», опубликовав его в Тифлисе, явно при помощи своих прежних грузинских связей. После этого, т.е. начиная с 90-х годов XIX в. имя Сталинского практически совершенно исчезает из общественно-политической и литературной жизни России Однако четверть века его активной деятельности в ряде крупных изданий разных регионов России ("Кавказ, «Дон», «Харьков», «Москва» – одни названия говорят за себя!) не прошли бесследно. Е.С.Сталинский и данные о нем и его работе попали в главнейший дореволюционный справочник России – в Энциклопедию Брокгауза и Ефрона.

. А И.В.Джугашвили, как известно, лишь начинает с конца 90-х годов приобщаться к общественно-политической жизни. Таким образом между исчезновением первого и появление второго, даже формально, существует разрыв в целое десятилетие, так что «технически» «встреча» их, или иными словами, попадание фамилии первого на глаза второму, – как будто бы невозможны: они не состыкуются во времени, если учитывать, что только в сознательной политической жизни, т.е. после 1905 года, Сталину могло бы «пригодиться» и броситься в глаза имя Сталинского.
Но в жизни многое происходит не по абстрактно начертанному «технически» точному плану. В нем оказываются неучтенными такие «детали», как «рукописная библиотека» Иосифа Джугашвили в середине 90-х годов, его чтение грузинских литературных журналов, в том числе и «Моамбе», где с 1895 г. регулярно печатается «Вепхис ткаосани» и обсуждаются переводы этой поэмы на русский язык, и, наконец, несомненное знакомство, хотя бы в библиотеке или в букинистическом магазине с переводом Е.С.Сталинского от 1889 г., как с самым близким, самым доступным по времени изданием и с самым лучшим по своему оформлению и качеству. И уже в силу редкости и значительности этой, любимой Иосифом Джугашвили книги, он, со своей феноменальной памятью, разумеется, запомнил и имя издателя-переводчика. Запомнил и потом, конечно, «забыл» на время, до первого «случая».
Но это еще не все. Иосиф Джугашвили не мог не читать в юношеские годы и газету «Кавказ», в том числе и ее старые номера, за прошлые годы В библиотеках Грузии годовые подшивки тщательно и любовно переплетались.

. Ибо там сотрудничали уважаемые им грузинские литераторы Рафиэл Эристави, П.И.Иоселиани и др., там печатались сведения по истории Грузии, по истории грузинской православной церкви, которые полезно было знать любознательному семинаристу. И просматривая годами эту газету, Иосиф Джугашвили, с его наблюдательностью и цепкой памятью не мог не заметить, что бывший редактор этой газеты, Евгений Сталинский, и в пору своего редакторства, и позднее, выступал в ней как автор под псевдонимом С.Евгеньев.
А поскольку молодой Иосиф Джугашвили сам подумывал о псевдонимах и придумывал их себе в 90-х годах, то его память, конечно, зафиксировала, как пример, когда Евгений С. стал С.Евгеньевым. Прозрачно, даже ужасно тривиально, примитивно. Без всякой фантазии. И так выбирает себе псевдоним «писатель, литератор, журналист»? Нет, такой ход не для него. Уж лучше оставаться Сосело, или Давидом, а тем более – К.Като!
Когда осенью 1912 г. Коба приехал в Краков, а затем в Вену и стал работать в местных библиотеках, изучая не только национальный вопрос, но и его теории, а также знакомясь с зарубежной русской революционной прессой, в том числе и с троцкистскими статьями, направленными против созыва Лениным Пражской конференции, ему попался на глаза, среди вороха этих изданий и русский листок «Социалист-революционер» №4 за 1912 г., издаваемый в Париже правыми эсерами.
Там он с удивлением обнаружил статью С.Евгеньева, представляющую собой обзор истории революционного движения на Кавказе и особенно в Грузии. Обзор был поверхностен и неточен в смысле дат, хронологии и лиц.
Об этом Коба мог судить лучше, чем кто-либо другой, ведь он сам был участником многих событий. Он быстро определил, что информатором С.Евгеньева мог быть кто-то из грузинских меньшевиков, скорее всего Ной Жордания. И его память сразу «выдала» автора этой статейки. Как живой «всплыл» в памяти титульный лист «Вепхис ткаосани» – Евгений Сталинский! Ба! Вот это находка! Вот это счастливый случай! Коба не был чужд мистике чисел, как и всякий восточный человек. Он сразу же сопоставил: 1879-1889-1912 гг. – какое совпадение юбилейных дат! Ведь это же буквально «перст божий» указывает ему, как решить вопрос со своим будущим псевдонимом! Его острый взор сразу же отсек ненужное и опошленное бундовцами окончание – «ский», засек двуслоговость оставшегося корня Ста-лин и с удовлетворением отметил, что его смысл, строгая форма и русское обличье вполне отвечают тому, что он ищет. Еще одна удача, и снова – в 1912 году, в его, теперь уже Сталина, решающем жизненном году!

11. Все пять ответов на пять прежде недоуменных вопросов

Итак, теперь мы полностью знаем все о происхождении главного псевдонима И.В.Джугашвили – великого псевдонима XX века – «Сталин». И мы располагаем отныне ясными ответами на все пять вопросов, стоявших перед нашим исследованием.
1. Почему возник псевдоним «Сталин?»
Потому, что этого требовали исторические обстоятельства: а именно, новые условия работы в ЦК партии и на территории России, во главе ЦО партии. Этого же требовали и некоторые личные обстоятельства самого Джугашвили – выход его деятельности за пределы закавказского региона, и в связи с этим, неприемлемость в России его старых партийных грузинских псевдонимов, а кроме того – его личные амбиции. Тем самым произошло совпадение трех факторов, требовавших нового псевдонима.
2. Когда возникла проблема смены псевдонима?
Она возникла уже в 1911 г. и стала особенно актуальной в 1912 г.
3. Когда И.Джугашвили стал употреблять свой новый псевдоним?
Начиная с января 1913 г. – полностью. В сокращенной форме К.Ст. – с октября 1912 г.
4. В какой работе и в каком издании был впервые употреблен псевдоним Сталин?
Впервые псевдонимом К.Сталин была подписана работа «Марксизм и национальный вопрос». Псевдоним К.Сталин стал появляться также в «Правде» с января 1913 г.
5. Что послужило для Джугашвили источником или основой для выбора нового псевдонима?
Фамилия либерального журналиста, вначале близкого к народникам, а затем к эсерам Евгения Стефановича Сталинского, одного из видных русских профессиональных издателей периодики в провинции и переводчика на русский язык поэмы Ш.Руставели – «Витязь в тигровой шкуре».
Таким образом, даже «русский» псевдоним, специально предназначенный для деятельности в России, оказался у Сталина тесно связанным с Грузией, Кавказом, его культурой и с воспоминаниями детства и юношества.
Сталин в душе оставался романтиком и в 1912 году. Это – не подлежит сомнению. Но он уже научился заковывать свое сердце, свои чувства в стальной непроницаемый панцирь, ибо жизнь научила его скрывать свое я, или точнее говоря, не раскрываться перед другими. Уж слишком много разочарований было связано с повышенной юношеской кавказской эмоциональностью и откровенностью. Слишком много он перенес ударов – и личных и партийных в связи с этим. Но он все вынес. Все пережил. И вышел из борьбы закаленным – как хорошая булатная сталь. Он понял, что для успеха в политической борьбе надо уметь не открывать внешнему миру, даже друзьям, свои чувства, ум и сердце. Так вернее. Никто не должен проникать в святая святых его души – ни друг, ни любимая женщина. И уж никто не должен никогда предполагать, что его стальной псевдоним имеет какую-то связь с его романтической юностью и служит ее отдаленным и затаенным отголоском.
Исходя из всего этого, Сталин решил отныне прибегнуть к еще одному средству маскировки своей неизжитой «романтичности» – к внешне грубоватому поведению, которое постепенно, и в критические минуты, становилось подчас просто грубым, и обратило на себя внимание товарищей по партии, и лично Ленина, которые, не понимая причины этого явления, т.е. не догадываясь о подспудных мотивах этой «маски», превращавшейся во вторую натуру, с сожалением и с осуждением относились к этой черте характера Сталина, так как она, с их точки зрения, не придавала популярности ни ему лично, ни тем более партии.
Но Сталин имел на этот счет иной взгляд и ориентировался более на массу, на представления о нормах поведения «начальства» у, так сказать, менее интеллигентной среды, у «подчиненных». Он считал, что в психологии русского народа он разбирается. Недаром, после Великой Отечественной войны, он откровенно назвал «терпение» – главной чертой русского национального характера.
Таким образом, в начале 1913 г., или, точнее говоря, с 1 января 1913 г. появился не только новый политический деятель в революционном движении России – Сталин – но и прекратил существование, «исчез» старый партийный товарищ, «веселый парень Коба».
После своего 33-х летия Сталин существенно изменил образ своего поведения, стал приобретать, как мы теперь бы сказали – «новый имидж», в качестве секретаря Русского бюро ЦК партии. Главное, он стал еще более сдержанным и еще менее, чем прежде, склонен был обнаруживать перед другими свои внутренние чувства.
Надо сказать, что в сокрытии от внешнего мира своего внутреннего "я" в маскировке своих личных чувств от окружающих, Сталин и Ленин, который также не допускал чьего-либо проникновения в его личный, интимный мир, стояли на сходных принципиальных позициях. И оба, негласно, ценили друг в друге эту черту, в то время не свойственную большинству революционеров, среди которых встречались чрезвычайно эмоциональные натуры.
Однако реализация этих принципов, их конкретное осуществление, и выводы, делаемые для себя из постулата сдержанности, были у Ленина и Сталина – различны. И это – весьма показательно, так как тем самым обнаруживалась значительная психологическая разница в их натурах, при наличии полного совпадения политических, тактических и теоретических принципиальных точек зрения – по всем вопросам.
Если у Ленина маскировка его подлинных чувств происходила естественно, без натуги и обнаруживалась только в его предельной сдержанности, собранности и в волевом, целеустремленном поведении, то Сталин скрывал, «конспирировал» свой внутренний мир совершенно иным образом: он надевал определенную личину, полностью не только скрывая за ней свое «нутро», но и главное, – дезориентируя окружающих различными «масками», в том числе и «благожелательными», «общительными» и т.п.
И это относилось не только к контактам с явными или скрытыми противниками, но такая тактика проводилась Сталиным и в отношении друзей. «Взаимное недоверие – это хорошая основа для сотрудничества», – сформулировал позднее Сталин эту особенность своей позиции по отношению к сторонникам.
Эту отрицательную черту Сталина подметил раньше всех Свердлов, и, видимо, подверг ее сильной критике, ибо в 1917-1919 гг. поведение Сталина вновь приобрело большую искренность, т.е. он нашел в себе силы правильно отреагировать на критику Свердлова, авторитет которого в партии в эти годы стоял так же высоко, как и ленинский.
Вот именно в наличии этой черты у Сталина и проявилось коренное отличие его характера и методов действия от ленинских.
Ленин не допускал никогда даже малейшей неискренности в своем поведении – как с врагами, так и особенно с друзьями – единомышленниками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20