В смысле, Готтбауму очень уж легко ее проверить. Всего лишь
позвонить в отдел безопасности "Норд-Индастриз" и попросить к телефону
Ричарда Уилсона.
Он некоторое время помолчал, сосредоточившись на ее словах.
- Да, ты права, но, по-моему, все выглядит следующим образом.
Во-первых, у Готтбаума слишком мало было времени, чтобы куда-то звонить: я
говорил с ним сегодня - то бишь в пятницу - вечером. Во-вторых, если уж он
решится куда-то звонить, то скорее позвонит своему бывшему коллеге Хортону
и спросит, в чем дело, а тот поддержит мою легенду, иначе он уже выходит
"чинящим препятствия следствию". В-третьих, если даже Готтбаум доищется,
кто я такой, он все же так и так будет чувствовать меня вправе задавать
вопросы. Единственное, что мне не нравится - он может сказать группе
"Жизнь-суть?..", что ФБР ведет такое расследование, и тогда они могут
принять меры к уничтожению каких-либо улик, или просто предпринять попытку
к бегству. Но, я думаю, до этого уж не дойдет. Что бы там они ни
натворили, они все же ученые, а не уголовники какие.
Она робко - тревожно взглянула на него, точно стесняясь своих
собственных тревог.
- А ты думаешь, они не сделают чего-нибудь... более решительного,
чтобы защититься?
- Это чего, например?
Голос ее дрогнул, снизился почти до шепота.
- Например... что-нибудь с тобой?
Между бровей ее появилась маленькая морщинка. (складка).
Он рассмеялся.
- Да что ж они, по-твоему, бандиты? Ты говоришь, точно в какой-то
телепостановке...
Она вздохнула.
- Ладно; я знаю, что лишнее себе надумываю. А когда ты собираешься к
этому Готтбауму?
- Он пригласил меня на завтра. В субботу.
- На завтра?.. Она подалась назад; тревога на ее лице сменилась
досадой. - Джим, но ты...
- Я помню, помню... Шторы. Извини, Шерон, но тут дело поважнее штор.
Правда. - Он смотрел на нее в надежде, что до спора не дойдет, и сейчас
она скажет, что все понимает.
Наконец она пожала плечами; лицо ее приняло обычное выражение.
- Ну, что тебе сказать? (Ты мне все это объяснишь) Вспомни об этом,
если я однажды поломаю твои планы. Если меня, например, поставят дежурить
на выходных. - Она ткнула в него пальцем. - Хорошо?
- Хорошо. Обещаю.
Она поднялась и протянула руку.
- И все равно ты должен со мной помириться (поднять мне настроение;
возместить...).
Он позволил стащить себя с дивана.
- И как же с тобой мириться?
Она склонила голову.
- Идем в спальню. Может, там мне придут в голову мысли повеселее.

ЭХО
Узкое шоссе извивалось между лесом и океаном: крутые склоны холмов
были зелены от сосен, волны разбивались, накатывались на скалы, и в тучах
брызг то тут, то там возникала радуга. Воздух пах морской солью и
сосновыми иглами. Сквозь гул двигателя и шуршание гравия под колесами
Бейли слышал как перекликаются птицы и сверчки стрекочут в траве.
Небо было голубым, солнечный свет - ярким и теплым. Все было так
замечательно, так убаюкивающе, что внушало безотчетное беспокойство.
Маленькую, темную каплю сомнения заронила в него Шерон. Когда он
уходил из дома утром, она сказала, тревожно глядя на него:
- Будь осторожнее. Не нравится мне почему-то этот Готтбаум.
Предрассудков у Бейли не было, - он малость поддразнил ее по поводу
"мрачных знамений судьбы", но все же не мог полностью выкинуть из головы
ее предостережение. На коротком прямом участке скоростного шоссе он
вытащил из портфеля микрокомп, связался с автоответчиком своего фона и
прошел к базе данных "общественность", "частные лица".
- Готтбаум, Лео, - он подиктовал по буквам. - Послужной список -
краткое описание личности.
На протяжении двух следующих миль микрокомп изложил полученные
данные. Большую часть послужного списка Бейли уже знал, а КОЛ содержало
кое-какие сюрпризы. Готтбаум, очевидно, котировался невысоко в 1980-х и
90-х, выказывал радикальные взгляды и вызывал коллег доказать его
неправоту. Он верил, что азиаты интеллигентнее белых, а белые посмышленее
черных, и заявлял, что берется это доказать. Он желал полного прекращения
правительственного контроля над научными исследованиями. Он пытался давить
на конгресс, чтобы был снят контроль с экспериментов с рекомбинантными
ДНК. Он защитил идею одностороннего ядерного разоружения, но был уверен,
что всякий, достигший восемнадцати, должен быть обучен обращению с обычным
оружием. Средства массовой информации брали у него интервью и приглашали
за различные "круглые столы" - пожалуй, больше для потехи многоуважаемой
публики но в конце концов он слишком уж обидел кого-то из спонсоров, и его
перестали приглашать.
Затем, уже в 21-м веке, он вдруг сделал резкий поворот в другую
сторону и превратился в сущего отшельника. Он пожаловался, что среди
средних американцев наблюдается явный упадок разума и амбиций, и сказал,
что ему отвратителен тот вид заботы, какого народ хочет от правительства.
В последней своей пресс-конференции он объявил, что остаток жизни намерен
посвятить чистой науке и ничего не желает более иметь с общественностью.
Вот что за господин пригласил Бейли нанести ему дружеский визит.
Дорога отвернула от океана и пошла через маленький заброшенный город;
окна заколочены, краска облупилась, палисадники заросли сорной травой по
пояс в высоту. Тридцать лет назад эта часть побережья кормилась за счет
туризма, но подъем цен на топливо и снижение рождаемости это прекратили.
Когда дорога вновь свернула к океану, Бейли уже подумывал, сможет ли
где-нибудь по пути поесть и заправить машину.
Наконец он подъехал к универсальному магазину - самостроенной
фанерной хибаре с двумя ржавыми бензонасосами снаружи. Эмблемы фирсы
"Тексас" выгорели до розового. Стародревний "додж" - фургон стоял
неподалеку, под деревьями - борта разрисованы сердцами, кинжалами и
молниями, задний бампер подвязан куском старого, посеревшего нейлонового
троса, на заднем стекле - наклейка, облохматившаяся по краям: Ван Хален
жив!
Бейли остановил машину и вошел в магазин. Заведение было битком
набито припасами: замороженная пища, мешки с рисом, автозапчасти,
снаряжение для пешего туризма на все сезоны, ящики с патронами. Старый
человек в черной майке с отодранными рукавами стоял у кассы, прислонясь к
стене, и курил сигарету. Толстое "пивное" брюхо, длинные, прямые, седые
волосы заброшены назад, за спину, лет - с виду - этак около семидесяти, на
лице - следы солнца, возраста и злоупотребления наркотиками.
Бейли взял две домодельных упаковки с закусками из фризера с
треснутой стеклянной дверцей и положил их на прилавок.
- А аккумуляторы у вас есть?
Человек у кассы кивнул, бросил сигарету и затоптал ее.
- Не шибко-то их спрашивают, но у нас есть.
Он нагнулся, порылся за прилавком, выволок ячейку и взвалил груз на
плечо, отказавшись от предложенной Бейли помощи.
- Я покамест в форме. - Он ухмыльнулся, обнажив гнилые зубы.
Снаружи он положил ячейку наземь, открыл капот машины Бейли и вытащил
старую.
- Наши-то, здешние, до сих пор все больше на бензине ездят. - Он
поставил в гнездо новую ячейку, вскрыл пломбу федеральной инспекции и
подключил контакты к гнездам. - Я бы сам с этой электроникой шерудил,
только нам тут самим перезарядку не разрешают - мол, с правилами
безопасности не ознакомлены. Веришь, нет - приходится эти штуки в Сан-Хосе
посылать. - Он покачал головой. - Мы уж со стороны нефтяных компаний
всякого свинства насмотрелись, но эти...
- Я ищу человека, живущего в здешних местах, - перебил его Бейли. -
Лео Готтбаума.
- А, Готтбаума, - он кивнул. - Ну да. Это еще через полмили будет
грунтовка; поисковик у тебя в машине есть - вот там как раз будет в
радиусе Готтбаумова маячка. Ты только скажешь: "Скотти, выдай лучик". - Он
коротко заржал.
Бейли не понял юмора, но разъяснений просить не стал.
- Спасибо вам за помощь, - сказал он, желая поскорее отправиться в
путь. Было в этом месте что-то нездоровое. Не просто "почвеннический"
примитивизм, но - явственная атмосфера потерянности, провала и нищеты;
замирающего отголоска прошедшего века.

ПРОРОК
Добравшись до грунтовки, он набрал номер, данный ему Готтбаумом.
Экран поисковика ярко высветил маршрут; мигающий курсор указывал путь.
Вскоре Бейли обнаружил, что едет по крутому подъему сквозь тоннель из
зелени. Из-под колес разбегались маленькие зверушки; где-то неподалеку
журчал ручей. Вокруг царили такой покой и простота, что он чувствовал
себя, точно пилигрим, заново открывший Эдем.
Он миновал шеренгу почтовых ящиков, повернул раз, другой, и увидел
впереди купол. Но, по пути наметанный глаз его отметил приземистые
бетонные столбы меж деревьев и камеры, отслеживавшие его путь. Колеса
загрохотали по решетке; взглянув вниз, он увидел, что решетка закрывала
глубокую бетонированную траншею (и могла быть убрана).
Это для Эдема уж слишком. Чувствуя себя теперь скорее "бегущим
кабаном" нежели пилигримом, он припарковал машину на площадке, засыпанной
гравием, и поставил на тормоз. Из раскрытого портфеля он отобрал то, что
могло понадобиться: описание проекта "ЖС", и свой микрокомп с еще не
стертой биографией Готтбаума. Все остальное, относившееся к расследованию,
- особенно электронный пистолет - лучше было оставить в машине. Он закрыл
портфель, запер на замок и поставил на пол.
Выбравшись из машины, он немного постоял, прикрывая глаза от
полуденного солнца. Теплый бриз ерошил высокую траву. За деревьями,
окаймлявшими холм, вдалеке и внизу, темнели на мутно-голубом полумесяце
моря темные штришки парусных яхт.
- Это вы - Уилсон?
Обернувшись на голос, Бейли увидел седого человека, стоявшего в
дверях купола.
- Д-р Готтбаум?
Готтбаум шагнул наружу и дверь мягко затворилась за ним. Подойдя к
Бейли, он коротко и небрежно пожал его руку, очевидно, не придавая много
значения формальной вежливости.
- Я как раз вышел сделать кое-что по хозяйству, - сказал он. - Это
займет не более десяти минут. Идемте.
Бейли кивнул. Бесцеремонность хозяина несколько покоробила его.
Несмотря на возраст, Готтбаум держался прямо и двигался проворно. От глаз
его, казалось, мало что могло ускользнуть; в них был угрюмый непокой, еще
подчеркнутый резкими чертами лица, неулыбчивого и строгого. Он шел в обход
купола, а Бейли поспевал за ним.
- Итак, вы здесь, чтобы задать мне несколько вопросов.
Голос его звучал по-деловому бесстрастно. Бейли доводилось общаться с
чиновниками высших рангов из корпораций и правительства; те говорили точно
так же: сразу к делу, точно дело - это все для них, а личности не имеют
ровно никакого значения.
И, ежели уж он хочет расколоть Готтбаума, надо установить нечто вроде
связи с ним.
- Верно, у меня есть несколько вопросов к вам, - сказал он. - Но было
бы также хорошо, если бы мы просто сели и немного побеседовали. - Он
постарался, чтобы слова его прозвучали дружелюбно.
- Как пожелаете. - Готтбаум начал спускаться по южному склону холма,
переставляя ноги тем более методически-аккуратно, чем круче становился
склон. - Хотя, как мне это видится в настоящее время, вы желаете узнать
две вещи. Во-первых, для чего проект "Жизнь-суть?.." финансировали в
течении тридцати лет безо всякой видимой отдачи, и, во-вторых, отчего
следует продолжать в том же духе и впредь. Верно?
Междометий и любезностей в словаре этого человека, очевидно, не было
вовсе. К тому же он, похоже, взял беседу под свой контроль.
- На деле круг моих интересов не так жестко и узко ограничен, -
сказал Бейли.
- Если я что-то упустил, то дополните меня. - Он добрался до края
группы солнечных батарей - мозаика из черных панелей среди белой бетонной
плоскости. Отперев дверцу высокого металлического ящичка, проверил
какие-то данные на цифровом табло и продолжил свой путь к панели невдалеке
от центра группы. - Проект "ЖС" до сих пор жив, - сказал он, вынимая из
кармана небольшую отвертку, - потому что во главе его мною поставлен
правильный администратор. - Он нагнулся, что-то регулируя в панелях. -
Когда, что-то около десяти лет назад, "Норт-Индастриз" перешла к
правительству, то меня "попросили" на пенсию. Мне, видите ли, как раз
перевалило за семьдесят, и такова была федеральная политика. - Он кисло
поморщился. - Работа моя осталась незавершенной, и я не хотел, чтобы она
пропала даром. И я поставил Хортона надзирать за всем и вести дела с
Пентагоном. У него там куча старых дружков и собутыльников, так они
оказывают ему протекцию. Обычное бюрократическое дерьмо.
- Вы... очень прямо об этом всем, - сказал Бейли.
Готтбаум спрятал отвертку в карман и выпрямился. При этом он слегка
коснулся спины; на лице его мелькнул проблеск неудовольствия, быстро,
впрочем, сгладившийся. Бейли догадался, что он не слишком-то жалует
проявления слабости, как собственные, так и чужие.
- Никогда не видел особого смысла переть напролом (прошибать лбом
стены). Пустая трата времени. Кто называет вещи своими именами, тот
оказывает тем самым уважение собеседнику, вы согласны?
- Конечно, - сказал Бейли, хотя ни слову не поверил. Именно Готтбаум
отгородил от мира свое убежище бетонными башенками с дистанционно
управляемым автоматическим оружием. Очевидно, что и открытость его должна
быть жестко лимитирована.
- Энергия у вас - собственная? - спросил Бейли, кивнув на группу
солнечных батарей.
- Здесь муниципальная линия, но на нее не стоит слишком полагаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36