Чарльз ПЛЭТТ
ЧЕЛОВЕК ИЗ КРЕМНИЯ


ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ОДЕРЖИМЫЕ
Поначалу проект "Лайфскан" дразнил ее, соблазняя посулами свободы и
могущества. Через десять лет он превратился в идефикс, он управлял ее
днями и преследовал ее по ночам. Она лежала в узкой своей, девичьей
кровати в неустанном поиске сна, а разум ее будоражили неразрешимые
задачи: где взять материалы для следующей стадии проекта? куда девать
расходные ордера? как направить проверки по ложному следу и что написать в
фальсифицированных отчетах? Проект давно уже самым грубейшим образом
попирал как общепринятые нормы морали, так и федеральные законы, и если
теперь это выплывет наружу, все пропало. Но даже перспектива тюремного
заключения не страшна была для участников проекта - куда хуже для них
будет, если проект закроют, и вся их работа пропадет даром.
Утром, одуревшая от бессонницы и лошадиных доз снотворного, она
завтракала порошковым омлетом с соевым соусом и тостами и думала лишь об
одном: как избавиться от помех, искажающих данные? как быть с вибрацией
замораживающих агрегатов? как улучшить разрешающую способность сканирующих
зондов? Проект превратился в метроном, подчинивший своему жесткому ритму
всю ее жизнь.
Именовалась она Розалиндой Френч, а работала в "Норт-Индастриз" -
оборонный подрядчик, что рядом с трассой на Лонг-Бич. Лаборатория ее
представляла собой просторное помещение с высокими потолками, со стенами
цвета беж и черным пластиковым полом. Зарешеченные окна выходили во двор,
усаженный эвкалиптами. Обстановка же лаборатории состояла из беспорядочно
расставленных серых алюминиевых корпусов контрольно-диагностических
аппаратов различного свойства, металлообрабатывающих станков и
инструментов. Был здесь растровый тоннельный электронный микроскоп,
большой фризер с образцами тканей, кипы листовой стали, деревянные брусья,
клавиатуры и плоские дисплеи. Посреди лаборатории, в окружении прочего
оборудования, стоял, точно небольшое надгробие, бок о бок с цилиндрическим
резервуаром из нержавейки размером примерно с детскую колыбель, компьютер
"крэй-12".
Сегодня вечером, как и в большинство вечеров, лабораторию делили с
ней еще двое ученых: Майкл Баттеруорт, высокий, худощавый нейрофизиолог,
взиравший на весь окружающий мир свысока с загадочно-отрешенным видом, и
Ганс Фосс, по происхождению - поляк, механик, мастер старой выучки.
Баттеруорт был этаким мистическим мечтателем; однажды он сказал, что
профессию свою выбрал после двух часов медитации в размышлении над
результатом обращения с этим вопросом к "И-цзин". Фосс, напротив, был
невысоким пожилым человеком с розовой лысиной, окаймленной венчиком редких
седых волос. Застенчивый и незаметный, он был просто-таки богом в
отношении всяческой машинерии. Частенько Розалинде казалось, что системы
просто-напросто склоняются перед его авторитетом и слушаются малейшего его
прикосновения.
Конечно, это был сущей ерундой, однако, чем больше времени проводила
она в лаборатории, тем сильней каждая лабораторная мелочь, казалось,
приобретала свой характер, вытесняя из жизни Розалинды друзей и заменяя
их. Порой она ловила себя на том, что разговаривает с оборудованием -
хвалит за точную работу, ругает за непослушание...
Для человека, верящего в науку, такое поведение более чем странно, и
все же месяц от месяца Розалинда становилась все суевернее. Находя в
чем-либо дурное предзнаменование - если, скажем, сочетание людей и
оборудования не было БЛАГОПРИЯТСТВУЮЩИМ в некоем мистическом смысле,
которого она даже не могла бы объяснить словами - она отменяла очередной
эксперимент без малейшего сомнения. Бремя ее ответственности стало столь
тяжким, что нести его она могла лишь руководствуясь исключительно
собственной интуицией.
Тем вечером - теплым летним калифорнийским вечером - обстановка
БЛАГОПРИЯТСТВОВАЛА. Розалинда стояла у стального резервуара - высокая
женщина тридцати с небольшим лет, с живыми серыми глазами и темными
волосами, аккуратно забранными назад. Самообладание и чопорная осанка -
продукт старого, почтенного ист-костского пансиона благородных девиц - не
позволяли выказывать внутренней тревоги.
Она ждала, и Ганс Фосс ждал вместе с ней. Баттеруорт готовился к
эксперименту. Он сидел в кресле за пультом управления, голову его
закрывало полушарие обзорного шлема, а руки лежали в уолдо - металлических
перчатках с датчиками давления и движения.
- Готов, - наконец сказал он.
Розалинда включила свой регистратор рабочего времени. Он действовал,
как "черный ящик" в самолете, регистрируя реально-временной статус более
двух сотен ключевых компонентов. Полиция компании хорошо понимала, что эта
информация годится разве что для архивов в подвале, однако
экспериментальные результаты проекта "Лайфскан" уже давно не попадали в
официальные отчеты.
- Похоже, все в порядке, - сказал Баттеруорт. - Начинаю снимать слой.
Розалинда приникла к смотровому стеклу на боку резервуара. Внутри
было примерно -170 по Цельсию, и стекло изнутри было усеяно крошечными
кристалликами льда. Металлические зажимы держали серый комок ткани
величиной с детский кулачок, искрящийся в свете двух галогенных ламп.
Бритвенно-тонкий красный луч лазерного скальпеля врезался в плоть. Сотни
тонких, точно паутинки, сверкающих зондов медленно пошли вниз - так
медленно, словно тонули в масле. Нежно касаясь образца ткани, они
присасывались к нему, готовясь дать ответы на все манящие тайны его
клеток.
Луч лазера, повторяя движения рук Баттеруорта в микроскопическом
масштабе, скользнул вперед, бережно срезая слой клеток, точно снимая со
сливы до прозрачности тонкую шкурку. Металлические зажимы тонкие, словно
булавки, подняли "шкурку", и следующая серия зондов принялась исследовать
ее обратную сторону, воплощая информацию в цифры и передавая их из
резервуара наружу, в память "крэя-12".
Розалинда уже давно научилась сдерживать надежды. Сегодня - просто
еще один эксперимент, он вполне может кончиться неудачей, как и прежние.
Но в этот вечер - в этот вечер обстановка действительно была
БЛАГОПРИЯТСТВУЮЩЕЙ. Она стояла, внимательно вглядываясь в смотровое
оконце, будто суровая мамаша, наблюдающая за первыми шагами своего
ребенка.
Лазер завершил проход. Фосс рядом с ней удовлетворенно хрюкнул:
- Хор-рошо...
Но Розалинда едва слышала его - она не замечала ничего вокруг, кроме
рубинового луча и паутины тончайших зондов, сплетающейся вокруг образца
ткани в причудливые арабески. Мышцы спины и шеи закостенели в
напряжении...
Раздался приглушенный обзорным шлемом голос Баттеруорта:
- А вот этого мы раньше не регистрировали...
Хоть голос звучал глухо, смысл слов был предельно ясен. Розалинда
бросила взгляд на дисплей, показывавший операцию в цвете и с максимальным
увеличением. На экране поверхность ткани выглядела, точно ландшафт из
шишковатых, перекатывающихся гор, над которыми зонды вытанцовывали свои
сложные балетные па. Но один зонд отстал от кордебалета и блуждал из
стороны в сторону, как тросточка слепца.
Долго сдерживавшая дыхание Розалинда испустила стон разочарования:
- Черт возьми, Майк!
Лазер отключился, зонды потянулись вверх. Баттеруорт высвободил
голову из-под шлема и вынул руки из уолдо. Некоторое время он сидел,
разминая пальцы, словно синтемузыкант, чья сольная импровизация была
отключена коннектором. Наконец он одарил Розалинду легкой ироничной
улыбкой.
- Плоховато...
- Мы упустили какую-то незаметную пустяковину.
Вечер больше не был БЛАГОПРИЯТСТВУЮЩИМ, то был обман, иллюзия;
Розалинда почувствовала, что предана. Теперь следовало разобраться, как и
почему оборудование устроило заговор против нее. Она обратилась к Фоссу:
- Ганс...
- Шаговые моторы тут ни при чем. - Фосс поежился, словно замерз, а за
ворот еще попали холодные дождевые капли. - Пожалуйста, давай не будем
разбирать их по новой?
Хотя он был вдвое старше, лицо у него было - точь-в-точь
напроказивший мальчишка перед директором школы.
Она внимательно смотрела на него своими жесткими серыми глазами.
- Ты в этом уверен?
- По-моему, Ганс прав, - сказал Баттеруорт, оттолкнувшись от пульта и
встав.
Казалось, он не разделял напряженности, возникшей между Розалиндой и
Фоссом. Он был дзен-буддистом и проповедовал фатализм - хоть и на свой
манер. Однако Розалинда чувствовала, что он стремится к цели так же, как и
она сама. Хотелось бы ей, чтобы он держался более открыто - тогда им было
бы легче управлять.
- Так в чем же дело? - спросила она. - Мы три недели истратили только
на поиски причины сбоев. Я хочу знать, что не в порядке.
Он, пожав плечами, отвернулся.
- Хочешь снова разбирать все по винтику - так вперед.
Только теперь Розалинда осознала: сейчас ночь, и очень легко, вместо
того, чтоб заниматься делом, просто-напросто перегрызться между собой. Она
постаралась унять раздражение.
- Верно ли, что вы оба все еще убеждены, что огрех - в программном
обеспечении исследования слоев?
- Ну да, - кивнул Баттеруорт.
- Джереми эти программы проверил до последней строки. Сделал
симуляторы, прогнал на... - Она остановилась, видя, что он не меняет
своего мнения. - Хорошо. Возможно, тебе следует подняться наверх и
попросить Джереми проверить все еще раз.
Баттеруорт покачал головой.
- Поздновато, однако...
По опыту Розалинда знала: чем агрессивнее себя вести, тем крепче он
упрется на своем.
- Майкл, - переключилась она на мягкий, увещевающий тон, - мы уже
столько вложили в это...
Баттеруорт обошел "крэй", методически очистил ОЗУ и принялся
отключать систему.
- Он устал, - сказал Фосс. - Вы же знаете, с уолдо работать
нелегко... Вообще, всем нам неплохо бы отдохнуть. Даже вам, наверное.
Его тактичность раздражала куда сильнее отчужденности Баттеруорта.
Сейчас, в свете непослушания оборудования, раздражения не унять было
ничем. Все существо Розалинды прямо-таки вопило: "Ну почему-у оно не
работает?!"
Покончив с "крэем", Баттеруорт пробрался через сплетение кабелей и
начал отключать сервосистемы под резервуаром. Тихий жалобный вой моторов
смолк, отрывисто кашлянул вакуумный насос, и установилась тишина.
- Ты же знаешь, вопрос лишь во времени, - коротко сказал он. - Мы
получили несколько превосходных прогонов на животных, мы выверили нашу
модель и знаем, что она должна работать. Осталось только вытрясти еще
парочку огрехов, и тогда...
Взгляд его был устремлен в какие-то небывалые дали, словно он уже
видел тот мир, в который обещает распахнуть двери "Лайфскан".
Розалинде наконец-то удалось подавить раздражение.
- Ладно, я сама поднимусь к Джереми и скажу, что вы полагаете, будто
дело - в программном обеспечении.
Она отключила от сети свой РРВ и сунула его в карман халата.
- До завтра. - Она одарила обоих ослепительной, хотя и напряженной,
улыбкой. - Спокойной ночи.

ПРОГРАММ-МИР
В здании, за поздним временем, было тихо. Порой здесь можно было
встретить охранника, проверяющего каждый кабинет и лабораторию,
заглядывающего внутрь сквозь армированное стекло окошек, прорезанных в
серой стали дверей, но сегодня коридоры были полностью в ее распоряжении.
Каблучки ее громко цокали по полу на фоне мертвой тишины.
Она прошла первый пролет лестницы, ведущей на второй этаж, и
остановилась вцепившись в перила и невольно вскрикнув от боли, пронзившей
вдруг ноги, охватившей бедра и поясницу. Прислонившись к стене, она
закрыла глаза. Боль терзала так, что даже думать было больно.
Это называлось "системной красной волчанкой", с пониманием же причин
болезни было гораздо сложнее. Аутоиммунное заболевание, заканчивающееся,
как правило, отказом почек. Кроме этого, оно могло сопровождаться тяжелой
формой ревматоидного артрита. Диагноз ей поставили более десяти лет назад
и тогда же предупредили, что средняя продолжительность жизни после такого
диагноза - десять лет. Она, сколько могла, постаралась об этом забыть, но
приступы парализующей боли становились все чаще и суровее, и порой, сильно
утомившись, она пугалась, что туман в голове означает, что почки уже
начинают отказывать.
Еще только несколько неделек, подумала она, обращаясь к себе, точно к
не слишком опытному соблазнителю, добивающемуся ее тела. А потом -
неважно. Потом - делай, что хочешь.
Она стояла и ждала, когда острая боль угаснет, и представляла, как
будет жить без всяких болей, и организм будет работать, как часы, и дух
будет полностью свободен... Фантазии пугали ее - настолько были желанными.
Придя в себя, она медленно, осторожно продолжала свой путь наверх,
опасаясь неловким движением вызвать новый приступ.
Наконец она поднялась на этаж выше и направилась к кабинету Джереми
Портера.
Кабинетом была маленькая комнатка без окон; единственным источником
света - с тех пор, как он снял с потолка люминесцентные лампы - оставалась
неяркая лампочка в мятом металлическом настольном светильнике, добытая
Портером в каком-нибудь магазинчике, торговавшем десять раз уцененным
старьем. За пределами круга неяркого света комната терялась в темноте.
Картонные коробки с дискетами, пачки технических журналов были
разбросаны по полу, точно мины для посетителей, не глядящих под ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36