умываться на виду у десантников они не решались. - Который час,
сержант?
- Половина шестого. Парочка вертолетов уже упорхнула. Дурацкая
история, правда?
- Что еще за история, сержант?
- А такая история, сержант, что до сих пор никого не нашли. Тут есть
один майор, так он намекнул вчера... мол, беглых вообще... не меньше
четырех... сотен... - Мари заговорила отрывисто, кривя и растягивая губы
перед зеркалом. - Взбесились они, что ли все в одну ночь... Я так
соображаю... кто-то здорово перестарался, наплодив столько хранилищ... Эй,
сержант! - хитро прищурилась Мари. - Слишком долго ты смотришь на пустую
палатку!
- Разве следопыты ушли?
- Их подобрал еще первый вертолетик. Твой Шарр был великолепен. Как
всегда. Я даже загляделась, эдакий... - Мари оторвалась от стола и
зашагала туда-сюда, изображая следопытов. - Но что я скажу тебе, сержант:
они все подряд - мальчики-чудо. Ты не находишь? Даже обреченность не
портит их.
Тилла повесила полотенце на крючок. Первый же вертолет... А если это
к лучшему? Сказка о Женщине из Сити, Которая и о Безмолвном Следопыте,
Который... Обреченность?
- Почему ты называешь их обреченными?
- Привет, сержант! - удивилась Мари. - А ты, разумеется, считаешь их
нормальными людьми? Чудненькая нормальность! Ни тебе семьи, ни дома...
Один тип рассказывал как-то про лошадей на старых шахтах. Знаешь, что он
рассказывал про лошадей на старых шахтах? Они оставались под землей до
конца... Это, по твоему, тоже нормально? А когда их поднимали выгуливать,
для них и наверху продолжалась ночь.
- При чем тут эти лошадки?
Мари помолчала.
- Ладно, нам пора, сержант. Уже почти шесть.
Позавтракав, они отправились в штабную палатку. Следопыты могут опять
вернуться затемно, - напрасно Тилла старалась думать о чем-то другом, - и
они могут вернуться через неделю... Первый же вертолет, четыре сотни
призраков и кучка призрачных же ловцов... Да-да, Шарр тоже - выкормыш
миража, разве не так? ей начало казаться, что еще в Нью-Тембре (случай
свел их на поимке дезертиров Н-ской дивизии) - еще там он предвидел и все
последующие встречи: на Побережье и здесь, в Толкской степи; он знал, что
Тилла не отвергнет пригрезившийся голос и самовольно не обнаружит на людях
эту все более увлекающую связь. Странная, необозримая сказка... Почему бы
тебе самой не подойти к следопыту? Этим ты ничего не нарушишь, не должна
бы нарушить - странная, хрупкая, неповторимая сказка... Принимая
дежурство, одевая наушники и пробуя микрофон, Тилла никак не предполагала
того, что история, очаровавшая ее, кончилась еще ночью, и последними
словами Сказки о Женщине из Сити и Следопыте Обреченном были слова:
"Спокойного вам сна", - потому что Шарр в эти минуты уже стоял на берегу
Кипрасского озера и пересчитывал выстрелы. Потому что выстрелы звучали в
тех местах, куда разошлись следопыты, и только что сочно прошелестел
четвертый. Следующий будет его, Шарра... Следопыт подошел к самой воде,
снял вещмешок и бросил себе под ноги; туда же лег и зачехленный карабин.
Следопыт скрестил руки на груди, озерная глубина взирала на него
последними, быстро блекнущими звездами. Четыре снайперских выстрела -
неужели и пятый не отзовется вселенской трещиной? "Сильные так не
поступают... Безмолвие, зачем ты предало нас?.." Начштаба внезапно изменил
решение и на рассвете проводил следопытов к посадочной площадке. Шарр
тогда снова пытался прощупать мысли потного человека, и снова увидел лишь
темный провал, а потом увидел воспаленные глаза пилота, которому было все
равно, куда направить машину. "Продолжайте от озера", - напутствовал
группу распорядитель. "Я сделаю это сейчас! - таял от внутреннего
напряжения юный следопыт. - Или как только мы поднимемся в воздух! Пусть
полюбуются прогорающим небом!" - но в вертолете все утихло, а потом они
высадились на берегу, где их караулили снайперы. Стена Кипрасского нагорья
казалась недосягаемой... "Сильные так не поступают, Безмолвие... кто дал
тебе эту двуликость? Я хочу совершить то, на что я еще способен:
воспользоваться сигналом и швырнуть тебе последний свой дар -
восхитительное озеро, в котором не будет рыбин и которое наполнится
оптическими прицелами и нашими душами... Я хочу этого, позволь мне!" - так
стоял он, спиной опираясь на липкую твердь исполинской, не всякому видимой
статуи, а идол, неумолимый и безответный, медленно подвигался к обрыву - и
подвигал туда Шарра. Следующий выстрел был его; пуля прожила свой миг -
миг внепространственного и вневременного осуществления, - она поразила
цель и мелочным отбросом плюхнулась в воду...
- Из чего нам предлагают выбирать? Кто предлагает? И кто возьмется
сделать выбор за нас? И когда - когда, черт возьми! - резво жестикулировал
начштаба перед майором-снайпером. - Неужели кому-то не ясно, что они все,
все без исключения! - заражены сигналом! Следует оповестить население
Кипрасса, Побережья, оповестите всех! Безмолвные - вне закона!
Питомники... Тилла, свяжите меня с командующим ВВС! Что с вами, Тилла?..
- Будто во сне... - прошептала она. - Вы находили такое? Вы найдете,
быть может... немного терпения, и это придет...
- Да что с вами, девочка? Майор, кликните людей из лазарета. Ее надо
уложить, помогите мне...
- Как во сне - но я не спала! Не спала! Поверьте, я ни разу не спала,
хотя и просыпалась после... Это правда... а он словно не замечал меня...
вроде ничего такого не существует...
- Конечно, мы вам верим. Прилягте, Тилла. Вот сюда - вам удобно? Это
все от солнца... Вы слышите меня?
- ...вроде нет ничего... но разве возможно, чтобы не было ничего - и
вдруг... ты уже не один?..
- Это от солнца, дорогая. И еще - пустыня. Завтра мы отправим вас в
город... Где же док? Что? Наконец-то... Что-нибудь успокоительное,
кажется, у нее удар. Майор, пойдемте, у нас еще уйма работы. Мари, срочно
- командующего ВВС...
В то же утро массированная бомбардировка обрушилась на питомники -
без предупреждения и вывода за их пределы инструкторского состава;
боеголовки испотрошили девственные луга заповедников, затянули обвалами
ущелья, пустили по лесам гогочущие смерчи пожаров. Когорта провалилась в
небытие, но сотни и сотни безмолвных уже разбрелись по дорогам севера и
юга, запада и востока страны. Небольшими отрядами и поодиночке - что было
делать? Самовольно начали исчезать спасатели-экстра, первоклассные
испытатели, надежные стражники, за ними целиком - спецгруппы
разведчиков-диверсантов из подразделений регулярной армии. И уже кто-то из
сограждан хватился вдруг загадочно пропавшего соседа, который - да,
показывал завидное здоровье, был хват и ловкач, но никаких особых заслуг
не имел, занимался обычным несложным делом - куда он сгинул? Что это
значит? Уж не засекреченный ли безмолвик?
"С тех самых пор я ничего не вижу, Задира. И ты бы ничего не увидел.
Я ничего не помню, во мне истлел интерес. Что тебе сказать? Положить бы
руки на белую скатерть, выпить бы кружку холодного пива, а потом упасть на
чистую простыню... Еще никогда этот мотив не удерживал меня так цепко.
Больше ничего я не знал, Задира. Конец Когорты они приняли запросто, как и
ее древнее зачатие; это твои слова, Задира, - было - не было, будет - не
будет?.. Они засыпали мальчишек в мясорубку и кивают: боевая операция,
потом спохватились и снова кивают: что делать? Бомбы уничтожили рассаду,
но бомбы нельзя направить против участия зрелой поросли. Всепроникающего,
успевшего распространиться, коренного. Так они говорят обо мне, Задира, и
о тех, кто еще остался. Что им делать? Что делать мне? Они говорят:
безмолвные, объявитесь! - или вам приличествует созерцать невинные жертвы
у своего алтаря? - это их слова, Задира, а я будто ослеп. Они сожгли наших
детей и прикрываются своими. Я точно ослеп, Задира: оптические прицелы
ослепили меня, оптические прицелы ослепили всех. Развитая мускулатура,
стройная осанка, невозмутимое выражение лица - теперь это сделалось верной
уликой против любого встречного. Они подозревают отчаянно и носятся вокруг
собственного башмака. И синие излучатели тут ни при чем - синий свет лишь
возбудил цепную реакцию. Я совершенно ничего не вижу, Нэг".
Оптические прицелы утратили былую прозрачность, их замутила пороховая
гарь - но снайперы уже метались в догадках, откуда появится очередной
монстр, и вооруженные отряды добровольцев уже редели в растерянности...
Безмолвные, покажитесь! Где вы? В ком затаились? - безмолвный не
отзывался. "Это настоящая слепота, Нэг. Они буквально топчутся по мне и не
замечают..."
Безмолвный сидел у кромки опаленной земли и смотрел, как эта земля
светлеет под снежной осыпью. За плечами безмолвного лежала Ликская дорога,
по ней то и дело проходили, проезжали, пробегали какие-то люди - к городу
и обратно; кто-то преследовал кого-то, кто-то кому-то грозился, - и день
ото дня движение становилось все реже. Безмолвный и не думал крыться от
глаз - просто он был похож на сломленное, высушенное ветрами дерево. Все
было мимо - жертвоприношения и алтари, что их носит-не-переносит эта
земля, нарушенное равновесие и птичий лет над головой. Не понимая, он
слышал звуки отдаленной пальбы и слышал голос незабвенного сигнала,
который пульсировал в сознании безвыходно. Снегом наполнял котловину
гигантской воронки, но в этих местах никогда не выпадает снега столько,
чтобы раны земли затянулись равниной. Новоявленные солнца, единственная
примета дней, подпрыгивали в небе, как шарики из рук жонглера. К весне
пальба утихла, слепых вертолетчиков ветер гнал за горизонт; талая вода
облизывала в заново почерневшей воронке последнюю льдинку. Безмолвный
поднялся на ноги.
"Я пойду, Нэг. Выпью пива и посплю в постели. Потом вернусь и устрою
еще одно озерко. У нас будет два озера, Нэг, - мы будем отражать в себе
облака. Мне нравится отражать в себе облака." Воронка забормотала
пузырьками воздуха - Задира обещался ждать, но от безмолвного он не
требовал никаких обещаний...
Это было похоже на перемещение свитка сухой травы, сорванной и
подгоняемой ветром - по бездорожью, вдогонку скороспелым закатам; это было
похоже на торопливый полет облака, если бы какое-то из них пожелало
спуститься на землю и посмотреть на то, что мерещилось ему издалека.
Печальное странствие по чужой земле...
Лишь завидев окраинные дома Лика, безмолвный помедлил, затем двинулся
влево, в обход извилистой балки. Не оглядываясь назад, где лежала дорога к
городу, он прошел метров полтораста вдоль чистого склона и примерно
столько же преодолел по зарослям орехового кустарника. Безмолвный
рассчитывал обойти снайперскую засаду и вышел прямо на нее. На
противоположном скате топорщилась ветвями дикая яблоня - под дичком лежал
человек, а рядом с ним лежала винтовка. "У нас были модели поновей, только
без оптики", - отметил безмолвный, вспомнив стрельбище питомника. Снайпер
откинулся на спину, в руке его сверкнула бутылка; отпив из нее, он вяло,
набитым кулем, перевалился лицом к траве и замер. Безмолвный представил
себе, как взрывается боезапас в подсумке снайпера, как человек в ужасе
влипает в землю, а над головой у него вспыхивает костром ни в чем не
повинное дерево. "Если он выстрелит мне в спину, я ничего не успею", -
думал безмолвный, минуя засаду в нескольких шагах от снайпера. Был час
восходящего солнца, а в это время удача сопутствует даже тому, кто
разучился предчувствовать ее за поворотом; безмолвный услышал чьи-то
голоса впереди, и остальное для него перестало быть сущим. В город он не
пошел, потому что в первом же доме, к которому он приблизился, дверь
оказалась под вывеской. Он толкнул эту дверь, заблудился среди
однообразных столиков, наугад присел к одному из них и понял, что уйти
отсюда сможет нескоро. В зале никого не было, за стойкой тоже. Обет
Безмолвия, - бесцветный его силуэт, - прислонился к дверному косяку, с
интересом наблюдая за обессиленным пасынком. "Ты отсюда никуда не уйдешь,
ты забрался в самую середину капкана. Мало ли что, какой-то выпивоха не
заметил тебя: он здесь, разумеется, не один, и глухие удары в твоих висках
- это не просто биение пульса, какой-то из них станет жалом детонатора. Но
еще раньше через это окно ворвется пуля, потому что снайперов здесь гуще,
чем волосков на твоем подбородке." Безмолвный не отвечал своему идолу...
Наконец где-то хлопнула неприметная дверца, и за стойкой появилась хозяйка
- в опрятном кружевном фартушке, в белой рубашке, за отворотами которой
темнела смуглая кожа. Глядя в заколдованную точку, хозяйка медленно
прошлась мимо заставленных бутылками стен. Она глядела на странного
человека в лохмотьях. Безмолвный узнал свою Мэг - это была она, только
чуть повзрослевшая и с другой прической.
- Доброе утро, Мэг, - произнес он сухим голосом. - Где твоя желтая
сумочка?
Хозяйку звали Фрида Чезара.
- Почему это - Мэг? - спросила она. - Желтой сумочки у меня никогда
не было. И никакая я не Мэг, а вот кто вы такой - тут и гадать нечего.
Верно я говорю?
- Ты всегда говорила то, что мне хотелось услышать.
- Вы - человек-бомба...
- Может быть, - сказал он. - Дай мне холодного пива, Мэг.
Хозяйка наполнила бокал, поднесла пиво безмолвному, - и все это она
проделала так, будто вспомнила вдруг что-то очень важное и продолжала
вспоминать.
- Хотите яичницу с ветчиной?
Человек безмолвствовал. Он склонился над бокалом и отщипнул губами
немного пены. На подносе, который хозяйка не выпускала из рук, над черной
сверкающей глубиной - кружились голубые цветы.
1 2 3 4 5 6 7