- Желаю играть! - Варвар треснул по столу кулаком. -
Пусть товар ставит. Или товара тоже нет?
- Товар есть, - сказал Ловкач и уронил левое веко.
- Ты ведь не хочешь, чтобы его украли?! - гаркнул Конан.
Ши распахнул глазки и завращал зрачками.
- Украли, - захихикал, - украли! Да кому нужно это го...
Он снова охнул и принялся хватать ртом воздух.
- Купец говорит, что желает надежно спрятать свой ценный
груз на ночь, - объявил Конан.
- Разве он что-нибудь говорит? - удивился Басрам.
- Ничего не кишмиш, - пробормотал Хабиш, просыпаясь.
- Кишмиш спрятать? - спросил туговатый на ухо Хамза.
- Я тебе сейчас спрячу! - вызверился вдруг Басрам. - Ты
зачем мой золотой в туфлю сунул?!
Они сцепились и принялись кататься по ковру, награждая
друг друга тумаками. На шум прибежал сам хозяин в
сопровождении слуг, вооруженных дубинками. Ухватив пьяных
стражников под микитки, слуги поволокли их на двор. Хамза,
мстительно улыбаясь, отправился следом, чтобы поглядеть,
как о спину Басрама обломают палки. "Кишмиш, - бормотал он,
удаляясь, - из тебя самого сейчас кишмиш сделают..."
Флатун, дородный мужчина с завитой бородой, подождал,
пока шум утихнет, после чего вежливо осведомился, не
помешали ли драчуны почтенным гостям.
- Бывает хуже, - отвечал Конан, в упор разглядывая
человека, чье золото чуть было не перекочевало в его мешок
позапрошлой ночью. - А что, хозяин, не выпьешь ли ты с нами
за процветание славного Шадизара?
Флатун ответствовал, что вина вообще-то не пьет, но за
процветание чарку пригубит. Присел за стол, сделал глоток,
вытер губы тончайшим платком и аккуратно отправил в рот
маленький кусочек лукума. После чего внимательно глянул на
киммерийца.
- Лицо не твое вроде бы знакомо, почтенный, - сказал он,
поглаживая бороду, - не припомню только, где я тебя видел...
- Мир велик, - сказал варвар, проклиная мысленно
Ловкача за то, что тот налился до ушей в самый неподходящий
момент, - может где и встречались.
Ши Шелам вдруг осмысленно глянул перед собой, заметил
Флатуна и заговорил почти трезво:
- О почтенный хозяин, да сделает Митра так, чтобы борода
твоя как можно дольше оставалась густой и черной, а жены
твои имели достаточно молока, дабы вскармливать чад твоих,
а в хозяйстве твоем царил порядок и прибыток прибывал...
мн-э-э... не иссякал, богатство же умножалось...
Он замолчал, вспоминая, что же, собственно, хотел
сказать, затеяв эту длинную речь. Флатун взирал на него
удивленно и несколько даже испугано.
- О товаре своем печется купец, - пояснил Конан, -
товар у него ценный, боится, как бы ни украл кто.
- Да-да, - облегченно закивал головой Ши Шелам, -
знатный товарец, дорогой. Тревожусь я...
Флатун обиженно засопел и объявил, что тревожится нечего,
"Верблюжий горб" - самый надежный постоялый двор в городе, а
может быть и во всей Заморе и не было еще такого, чтобы
товар из ограды умыкнули. А если гости думают, что в
Шадизаре только и делают, что воруют, то эти слухи
распускают злые языки, светлейший Эдарт давно навел
порядок...
- Хвала Митре, - воскликнул Ловкач, - выпьем за
светлейшего Эдарта! До дна!
Хозяин не мог отказаться от подобного тоста и с гулким
бульканьем влил в себя всю чарку. Непослушными пальцами
подхватил из вазы персик, надкусил смачно, забрызгав
окружающих соком.
Потом пили за чад и домочадцев главы городской стражи,
за родителей его и родителей его родителей, за мудрость
его и безжалостность к врагам, за палачей его и победу
верблюдов его на предстоящих бегах.
- Люблю я светлейшего, - еле ворочая языком, вещал
Флатун, брезгливо отодвигая подвернувшуюся чашу с шербетом
и таща через стол солидных объемов кувшин аренджунского, -
Митрой клянусь, так люблю, что подарю белую верблюдицу...
Ловкач и Конан шумно одобрили это решение, а варвар тут
же потребовал раки, чтобы отметить столь неслыханную
щедрость.
- Раку пьет голытьба и разбойники, - скривился хозяин
"Верблюжьего горба", - но у меня есть шемское вино из
пальмовых листьев, напиток столь же крепкий, сколь и
приятный.
Напиток принесли, и все, включая безденежных приятелей
Конана, принялись угощаться, закусывая фруктами, халвой,
нугой, пахвалой, лаклаком и кус-кусом. Киммериец щедро
расплачивался, нисколько не сожалея об убывающей тяжести
кошеля и не обращая внимания на то, что вокруг стола сидело
гораздо больше народа, чем в начале пирушки: многие
посетители присоединились к празднеству и под шумок уплетали
яства и наливались винами, восторженными криками
поддерживала каждый новый тост.
Кто-то предложил выпить за наместника Шадизара Хеир-Агу,
и все пошло по второму кругу: сиятельного вельможи тоже
были жены, чада, родители, палачи и верблюды. Многие гости
оставили свои кальяны, вновь наполнили чарки и
присоединились к здравницам.
Флатун и Шелам уже обменялись подарками в знак вечной
дружбы: Ши надел на шею хозяина серебряный медальон в виде
серебряного полумесяца, а тот вручил прохвосту массивное
платиновое кольцо с тремя изумрудами. Кольцо было слишком
велико, и Ловкачу пришлось просунуть в него сразу три
пальца.
Теперь они сидели, упершись лбами, и мирно беседовали,
причем Ловкач ласково выбирал из бороды Флатуна сладкие
крошки и отправлял себе в рот.
- Скажи купец, - домогался Флатун, - что за товар у
тебя?
- Тайна сия велика есть, - важничал Ши, - и покрыта она
темным мраком... Но тебе друг, скажу.
- Скажи, друг.
- Это, друг, зола.
- Зола, друг?
- Зола. Прах, пепел. Т-с-с!
- Значит, это ты уплатил сегодня стражникам большие
деньги за въезд в город?
- Я.
- А зачем тебе прах друг, что в нем проку?
Конан, прислушивающийся к разговору, хмыкнул. Вот-вот,
жители Усмераса тоже недоумевали, зачем молодому
купцу-северянину понадобилась зола с пепелища. И, конечно,
не поверили, когда он объявил, что это отличный товар,
который можно продать на рынке в Шадизаре. Не поверили, но
позволили, нарушая обычай, опустошить пожарище, ибо получили
взамен целую штуку аренджунской парчи!
- Да ведь это отличный товар, который с выгодой можно
продать на шадизарском рынке! - услышал киммериец слова
Ловкача. - Воистину, завтра я стану богат, и мы устроим в
твоем духане, друг, еще не такое празднество. Только вот
зольцу-то мою следовало бы рассыпать на ночь по рогожам.
Чтоб не слежалась. Прикажи слугам сделать это в таком месте,
где не дует ветер.
- В карале можно, - промычал Флатун, рот которого был
занят виноградными ягодами, - тихо там, и собаки охраняют.
- А верблюды? - спросил Ловкач невинно.
- Что верблюды?
- Так ведь съесть могут...
Хозяин "Верблюжьего горба" отстранился и недоуменно
уставился на своего собеседника. Он никак не мог взять в
толк, говорит тот серьезно, или шутит. Решив держаться
последней версии, он задрал к потолку завитую бороду и
разразился гулким хохотом.
- Верблюды! Золу! Съесть! воистину, почтенный, ты меня
рассмешил. Где это видано, чтобы животные прах вкушали? Да
если хоть один из моих любимцев притронется к этой дряни, я
без всякого сожаления отдам его тебе!
Ловкач поднес к губам чарку и, опустив глаза, чтобы
скрыть хитрый их блеск, сказал как бы между прочим:
- Дружба наша велика есть, уважаемый, но позволь мне
усомниться в словах твоих... Верблюды все-таки, не козы
какие-нибудь.
Флатун, в голове которого уже возникли туманные пустоты,
порожденные разнообразными напитками, понял лишь одно -
задета честь его заведения. Он обиженно замычал и вдруг
неуклюже полез с ногами на стол. Кряхтя, распрямил свой
грузный стан и объявил во всеуслышание:
- Почтеннейшие! Этот вот человек сомневается в словах
Флатуна. Он гость в Шадизаре, а посему не ведает, что слово
мое крепче дамастского клинка и так же верно, как Большая
Печать аренджунского владыки, если, конечно, такое сравнение
уместно... Клянусь Белом, я исполню то, что обещал!
- И Митрой, - подсказал Ши.
- И Митрой! Я отдам тебе, о недоверчивый купец, любого
верблюда из своего караля, буде таковой польстится...
- А белую верблюдицу? - встрял Шелам.
Флатун немного подумал, но, сообразив, что верблюдица
вряд ли польстится на золу, равно как и все стальные
обитатели караля, сие подтвердил.
- Так выпьем же за честнейшего из содержателей постоялых
дворов! - воскликнул Ловкач, вскакивая на ноги. - Да
послужит он примером всем, кто принимает гостей и печется о
сохранности их товаров!
Собутыльники, приведенные Конаном, первыми подхватили
здравницу. Они усердствовали особо, благо каждый получил от
киммерийца по золотому и готов был под пыткой подтвердить
обязательства Флатуна в том случае, если остальные гости,
проспавшись, откажутся засвидетельствовать обязательства
духанщика.
Флатун велел слугам со всем тщанием исполнить пожелание
купца относительно его товара, потом слез со стола и не без
тщеславного удовольствия присоединился к выпивающим за его
здравие.
Веселье под кровом "Верблюжьего горба" еще
продолжалось, когда варвар, прихватив пяток разномастных
кувшинов и стараясь не привлекать лишнего внимания,
выскользнул на двор и направился к воротам, где поджидал
его давешний мальчишка с большим, вонючим псиной мешком.

* * *

Хабиш очухался и сразу же понял: если сейчас не хлебнет
вина, отправится прямиком к Нергалу. Стражник застонал
и с трудом разлепил веки. Из мрака смотрели на него два
горящих глаза, щерилась зубастая пасть, а грозное рычание
холодило кровь, вызывая нестерпимое желание немедленно
опорожнить мочевой пузырь. "Нергал! - мелькнула паническая
мыслишка. - Сейчас терзать примется..." Стало так страшно,
что Хабиш вновь погрузился в беспамятство.
Когда он вторично открыл глаза, зверь все еще сидел
возле, но глядел теперь куда-то в сторону. На сей раз
Хабиш, в голове которого несколько прояснилось, признал
одного из мастафов Флатуна. Стражник осторожно повернул
голову и обнаружил, что лежит на земле возле стены караля.
Он вспомнил, что, отправившись поглядеть на расправу слуг
Флатуна над своим обидчиком, прихватил кувшин вина и
прикладывался к нему, пока слуги пинками гнали Басрама и
Хамзу за ворота: хозяин "Верблюжьего горба" давно заслужил
покровительство самого Эдарта и мог позволить себе
обходиться с рядовыми привратниками не лишком любезно.
Помятуя о сем и опасаясь, как бы ему не досталось за
компанию, Хабиш решил переждать и притаился за пустой
бочкой возле верблюжьего загона. Здесь и сморила его добра
выпивка, да так, что провалялся он на земле до глубокой
ночи, когда в ограду постоялого двора выпускали
безжалостных ночных стражей, готовых растерзать всякого,
кто попадется им в неурочный час.
Пес негромко зарычал и встал на все четыре лапы.
Смотрел он по-прежнему в сторону, шерсть на загривке
поднялась, кожа вокруг мокрого носа сморщилась. Помирая от
страха, стражник глянул по направлению этого носа и заметил
возле ворот постоялого двора некую тень. Тень шевельнулась,
легкий ночной ветерок донес приглушенное ругательство и
скрип отодвигаемого засова. Мастаф поскреб передними лапами
и медленно, припадая к земле, двинулся в сторону
таинственного существа возле забора. Словно призраки
возникли еще с десяток псов - все они крались молча,
готовые разом бросится на вора и разорвать его в клочья.
Створки ворот отворились. Издав яростное рычание,
собаки разом ринулись вперед. В тот же миг тень возле забора
словно разделилась: во все стороны, визжа и тявкая,
прыснули темные клубки, вдоль и поперек покатились по
двору. Мастафы застыли, словно пораженные сим невиданным
зрелищем, затем с бешеным лаем кинулись в погоню.
- Кром! - взревела тень, - Куда?! На улицу, суки
поганые, за ворота!
Впоследствии Хабиш спрашивал себя: как он оказался в
бочке? Увы, сей стремительный маневр, сделавший бы честь
любому самому проворному вору, навсегда изгладился из его
памяти. Лишь оказавшись под прикрытием рассохшихся досок,
стражник осмелился глянуть через вывалившийся сучок: темные
клубки, словно вняв грозному окрику, во всю прыть исчезали
за воротами, мастафы неслись следом. Миг - и ограда
постоялого двора опустела.
Втроем, тень осталась. Она отделились от забора,
пересекла двор и скрылась в карале. Бочка стояла вплотную к
тонкой стене загона, Хабиш отчетливо услышал тяжелые шаги
внутри. Потом кто-то завозился и знакомый голос флатунова
слуги произнес пьяно:
- А, почтенный... Давай еще выпьем во славу хозяина и
милостей его...
- Отдыхай пока, - откликнулся тот, к кому он обратился:
Хабиш признал поминавшего Крома.
Раздался глухой удар, и все стихло.
Любопытство пересилило страх. Стражник высунул голову и
припал глазом к щели в стене караля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9