Итак... Ну сколько ж можно ждать, ну говорите
же! Итак... премию по крупной форме за тысяча девятьсот де-
вяносто третий год получает... Зал замирает. Получает роман
Вячеслава Рыбакова "Гравилет Цесаревич".
Слава выходит на сцену и в ответ на поздравления Б.Н.
разводит руками. Рыбаков, по-моему, доволен. Еще бы! И я
знаю, что ему придется испытать такое же удовольствие еще
раз. Какой сегодня прекрасный день!
"Стопроцентное совпадение результатов" -- тихо говорю я
Борису Натановичу, пока Вадик Казаков идет к микрофону
объявлять результаты голосования. "Это ж еще не известно,"
-- отвечает Б.Н. "Уже известно -- стопроцентное совпадение!"
Такого не бывало еще, и, быть может, больше не будет -- хо-
тя чем "Интерпресскон" не шутит!
Довольные лауреаты поднимаются на сцену по второму разу.
Самое главное -- когда Вадик объявил, что премию получил
С.Ярославцев зал встал. Я смотрел со сцены, как встали люде-
ны и Горнов, как поднимаются остальные я почувствовал, как
что-то большое распирает мне грудь, как чуть слезы на глаза
не наворачиваются. Я вручил премию Б.Н. и он сказал в микро-
фон какие-то красивые слова -- он был взволнован, возможно,
больше всех.
Да -- отрыв повести Ярославцева от конкурентов более чем
убедительный. Но за громом литавров я сразу обратил внима-
ние на скромную, но очень важную победу повести Лени Кудряв-
цева "Черная стена". А ведь в прошлом году другая его по-
весть (опубликованная к слову сказать в популярной "МЕГЕ")
получила ноль голосов. А эта повесть издана в не очень уж
распространенном алма-атинском журнале "Миры". Это победа
Лени. Маленькая -- но лиха беда начало! Когда-нибудь и он
выйдет на сцену за премией -- не сомневаюсь в этом.
Вопросы к Б.Н. Встал Горнов и спросил: нет ли злого умыс-
ла в полном совпадении лауреатов? Совесть моя чиста и спо-
койна -- нет вообще никакого умысла, чистая случайность. Но
какая кайфовая, однако, случайность! Б.Н. правда, посмотрел
на меня, и заявил, что не удивлен, что так и должно быть --
хорошее всегда хорошо!
По плану я намечал концерт сразу после вручения. Недур-
ная была идея в прошлом году -- концерт писателей-фантастов.
Но реализовали ее не то чтобы очень плохо, а так... В этом
году хотелось бы лучше: праздник, так праздник! Вообще-то
ответственный за концерт Серега Бережной -- он это дело
знает, любит, понимает. Но народ сразу после объявления лау-
реатов повалил из зала. Я соскочил со сцены, пытался удер-
жать -- бесполезно, такое событие надо перекурить (и бар ря-
дышком от зала).
Курю, обсуждаю, поздравляю лауреатов -- внутри все бур-
лит. Агитирую гостей смотреть концерт. Подходит Лукин -- без
очереди в бар (служебная необходимость! -- кричу) и нарко-
мовские сто грамм. Женя готов к бою -- к Бережному его. А
сам на улице встаю, как танк -- "Все в зал!". Навстречу Б.Н.
с жюри "Странника" в полном составе. Я говорю: как же так? В
ответ: ну когда еще собираться жюри, работы часов на пять, а
завтра вручать! Все правильно, но обидно. "Борис Натанович,
но ведь и ДЛЯ ВАС тоже петь будут! Имя Стругацкого много
значит, для тех кто будет выступать! Хоть немного посидите!"
Б.Н. вздыхает и покорно возвращается.
Зато Андрей Столяров пытается увести остальных членов жю-
ри. Но Лукин и Рыбаков участвуют в концерте. Каюсь, каюсь,
каюсь: я не сдержался, вспылил и сказал то, что не должен
был говорить ни при каких обстоятельствах: "Ради
"Странника", Андрей Михайлович, вы готовы пожертвовать всем
"Интерпрессконом"!". Сказал и пошел гневно прочь (лишь осуж-
дающий взгляд Черткова, секретаря "Странника", стоит пред
мысленным взором). Дошел до конца длинного коридора, остыл,
взял себя в руки. Надо немедленно исправлять положение --
ведь я не прав и прекрасно понимаю это. Нельзя позволять
эмоциям рушить столь трудно построенное. И я чуть ли не бе-
гом отправляюсь на поиски Андрея Михайловича: догнать, изви-
ниться, упросить простить. Выбегаю из здания на улицу. По
лестнице ко мне навстречу поднимается известный миротворец
Синицин: "Андрюша, ты не пра..." Я не дослушиваю, вижу смот-
рящего на меня напряженно Андрея. Спешно протягиваю к нему
руку: "Андрей Михайлович, прошу прощения, я не прав!" Он
вздыхает облегченно. Я тоже. Самое поганое дело когда из-за
несущественных пустяков портятся отношения. Говорю: "Вы хоть
на начале концерта посидите, пожалуйста!" "Будет еще хуже,
если мы уйдем посредине концерта," -- отвечает Андрей. Да,
согласен. И понимаю необходимость проведения жюри "Странни-
ка" -- а действительно, когда еще?!
Но концерт уже начинается, спешно возвращаюсь в зал.
На сцене Бережной -- умеет вести. И первый поднимается
Лукин. Песни Лукина широко известны, но послушать их прият-
но всегда. Женя был в ударе -- у него получалось все. И за-
кончил он выступление ударным хитом (без аккомпанемента на
гитаре) "Казачья раздумчивая". Зал тихо стонал от восторга.
Следующим Васильев. Условия концерта жестоки -- только
собственные песни. И прошлогодний концерт вдруг неожиданно
открыл мне Воху с новой стороны -- не разухабисто-веселой, а
тонкой, лирическо-мечтательной. Это выступление подтвердило
прошлогоднее впечатление. Единственное замечание -- он сел
далеко от микрофона и я с трудом разбирал слова. Песни Вохи
рассчитаны на тонкое понимание, проникновение в душу, а не
на срыв бурных аплодисментов. И зал воспринял их адекватно
(ну и словечко ж, однако!). Концерт взлетел на высокую лири-
ческую ноту после выступления Лукина и Васильева.
И тут настал черед Алексея Свиридова. Наверное его песни
хороши, не знаю. Но чисто фэновские залипухи на мотивы "Дю-
ны" и "Аквариума" после Лукина и Васильева не греют душу. К
выходам потянулись гости, ради оправдания доставая на ходу
сигареты -- мы, мол, не уходим насовсем, организм, мол, тре-
бует. Под эту струю тихо ушел и Б.Н.: напрасно, ибо следую-
щим -- Юлий Буркин. Я тоже воспользовался моментом и встал в
коридоре, жадно затягиваясь. Все-таки всему надо знать вре-
мя и место -- у Свиридова, говорят, есть неплохие песни, без
заимствований чужих мелодий, и шаржевых толкинских текстов.
Бережной тонко прочувствовал такое дело и уселся перед
микрофоном сам, спасая положение, стараясь вытянуть концерт
на достигнутую было, но утерянную тональность. Что ж, у Се-
реги получилось. Он мастерски владеет инструментом и голо-
сом, который впрочем тоже инструмент, и прекрасно находит
темы для своих песен. Зрители постепенно вернулись на места.
Буркин был на высоте. Но мое внимание занимал Рыбаков.
Сразу после вручения я думал, что Слава выступать вновь не
будет. В прошлом году он вышел, на половине песни забыл сло-
ва, сказал, что простудился и ушел. Сейчас он тоже честно
предупредил: переволновался, может забыть слова. И Бережной
смирился с мыслью что Слава петь не будет, даже объявил, что
"завершает концерт Юлий Буркин". Бережной смирился, но не я.
За время концерта к Рыбакову подходили члены жюри "Странни-
ка", звали -- но Слава не пошел. И когда он вдруг взял гита-
ру и вышел в коридор, я (а как хотелось Юлия послушать) вы-
бежал за ним. Слава не ушел -- он настраивал гитару, "Может,
для лучшего выступления, тебе, как Лукину сто грамм?" --
предлагаю. "Пятьдесят".
Слава выступил. (Лучшую песню Буркина, "Василиска", я
все-таки успел послушать). Слава выступил, а телевизионщик
снял. Правда Слава действительно дважды забывал слова -- в
первый раз ему помог Логинов, с места выкрикнувший продолже-
ние, во второй раз песня оборвалась. Но две мои любимые пес-
ни Слава сделал на "ура". Прекрасный концерт, прекрасный
день, лучший в моей жизни!
Я пошел провожать Татьяну на станцию -- в душе все бур-
лит и требует шампанского. Как вернулся обратно -- не помню.
Я понимаю -- самые счастливые мои дни -- день свадьбы, рож-
дения детей. Но поделать с собой ничего не могу -- я счас-
тлив. Получилось, вопреки всем опасениям. И пусть в остав-
шиеся дни все пойдет кувырком -- праздник удался!
Уезжают гости. Миловидов -- идеально трезв! Фантастика!
Небывалое -- бывает. Придется в следующий раз приглашать его
почетным гостем -- заслужил. Но на тех же условиях.
Висит объява: во столько-то передача про нас в "Факте".
Собрались у ящика в холле, ждем -- действительно, показали.
"Роман Рыбакова "Цесаревич" и книга Романа Каца..." Ничего
эти телевизионщики не могут сообщить не переврав -- стиль
такой. Зато всем стало ясно, кто такой Роман, да еще Кац.
Поднимаюсь в бар, вижу Синицина, прошу: "Андрюша, купи
мне шампанского." -- "А ты будешь?" -- он не верит. "Сегод-
ня мне хочется: шампанское -- символ победы!" В те минуты я
чувствовал себя примерно так же, как Алан Прост на подиуме.
Следующий день для меня выходной. Сегодня "весь вечер на
манеже" Николай Ютанов. С утра пресс-конференция издателей.
По привычке, прошу гостей пройти в малый зал. Сам не сажусь
-- всегда найду оправдание административными заморочками,
курсирую по просторной светлой галерее, заставленной кадка-
ми (возможно, с пальмами -- не обращал внимания) между прек-
расными людьми. В зале за длинный стол рассаживаются Чер-
тков, Людмила Михайловна и Наташа Резанова из "Флокса",
представители "Поляриса", Алан Кубатиев, Ефим Шур, ребята из
"Галактических новостей"... Первыми выступают представители
"Флокса". Из всего выступления Людмилы Михайловны (пропус-
тив мимо ушей объективные трудности) я запомнил одно: они
предполагают выпустить роман Логинова. Людмила Михайловна
уже прочитала рукопись, и, как главный редактор, решила. И
объявила во всеуслышание. (Все это здорово и прекрасно,
только договор-то так и не подписали...)
Затем меня что-то отвлекло и больше я в зал не возвращал-
ся -- каюсь. А, вспомнил, приехало "Х.колесо" и Сидор пору-
чил мне показать им главный зал. Вот уж действительно... Я
хорошо отношусь к Луизе и режиссеру Елене (сколько раз пы-
тался запомнить отчество и фамилию и забываю через пять ми-
нут, как расстаюсь с ней), но творчество их органически не
приемлю -- скучно. Это хорошо было в конце восьмидесятых --
заставлять думать, а сейчас извольте меня прежде всего раз-
влечь, а пищу для ума, которая необходима (кто ж спорит?)
замаскируйте. Иначе я зевну и переключу программу, благо те-
перь их много.
И вот: вручение "Странников", грандиозное шоу. Вновь
пришлось тщательно бриться и залезать в костюм с галстуком.
На сцену вышел лысый профессионал со щегольской бабочкой
и в пижамно-полосатом костюме, глубоко чуждый самому духу
"Интерпресскона". И с непередаваемыми профессиональными ап-
ломбом и вальяжностью он зачитал глубоко чуждый ему текст. Я
не обиделся, я ждал результатов. А мне показали длинноногих
красоток, никаких чувств, кроме досадливого недоумения у ме-
ня не вызвавших -- я ждал других зрелищ. И время им пришло.
Б.Н. выступил с предварительной речью, рассказав набив-
шую оскомину историю про Гамбургский борцовский кабак и
сравнив "Странника" именно с этим действом. Затем на сцену
вызвали Владимира Дмитриевича Михайлова, для вручения пре-
мий. Затем по очереди поднимались члены жюри, вскрывали кон-
верты и объявляли лауреатов.
Геворкян (вскрывая конверт): "Сейчас назову своего канди-
дата, а конверт в рот и проглочу!"
Столяров (вскрывая конверт с именем лауреата по критике):
"Критик -- злейший враг писателя, ибо вместо того, чтобы
хвалить, он незаслуженно ругает. Или хвалит не тех."
Столяров (вскрывая конверт с именем лауреата по перево-
дам): "Переводчик -- злейший враг писателя, ибо слишком хо-
рошо переводит никчемных западных писателей и создает нам
ненужную конкуренцию".
Стругацкий (вскрыв конверт с именем главного лауреата, по
крупной форме): "Премию получает Андрей... (Пауза. Длинная
пауза. Очень длинная пауза. Он смотрит с неподдельным инте-
ресом на сидящих рядом Столярова и Лазарчука. И смягчается)
...Лазарчук". Позже Б.Н. признавался, что после слова
"Андрей" хотел произнести речь минут на пятнадцать, но не
выдержал. Богатые тоже плачут.
Высказывания эти я привел по памяти, за точность ру-
чаться не могу, пусть не обижаются авторы и цитировать по
мне их не рекомендую. Но смысл, как мне кажется, я передал
точно, пусть если не так, меня поправят.
Б.Н. объявляя лауреата-издателя, заметил: "Я доволен".
"Терра Фантастика". Все были бы довольны -- действительно
заслужили. Если бы не одно но: учредила премию сама "Терра
Фантастика". И, из девяти членов жюри, у троих в этом изда-
тельстве книги вышли, еще у четверых готовятся, и все жюри
приглашено за счет этого издательства. Другой результат поп-
росту был невозможен, остальные издательства ИЗНАЧАЛЬНО бы-
ли обречены на роль статистов в списке. Но с другой-то сто-
роны: ведь ДЕЙСТВИТЕЛЬНО "Терра Фантастика" достойна премии.
Кажется, это дурацкое противоречие и вызвало не совсем
объяснимое неудовольствие не только у меня. Вот если бы уч-
редитель был другой... -- тогда все прекрасно, а так...
Что-то царапает душу, и никуда от этого не деться.
И еще эпизод. Вместо отсутствующего лауреата москвича Ше-
хова на сцену поднялся Дима Байкалов. Зазвучала торжествен-
ная мелодия, полуодетая красотка вынесла приз, Владимир
Дмитриевич вручил. Дима растерялся: не речь же лауреата ему
произносить. "Дима, целуй девушку!" -- нескромно крикнул я,
пожалев друга. "Что?" -- громко переспросил Дима. "Девушку
целуй!" -- крикнуло пол зала. Вот тут уж Дима не растерялся
-- растерялась опытная манекенщица.
Когда Лазарчук получил премию ("Иное небо" все-таки не
осталось незамеченным, чему я рад безумно. И отмечен, нако-
нец-то мою любимый "Маленький серый ослик" -- на мой взгляд
в прошлом году его совершенно незаслуженно обошли рассказы
Пелевина и Булычева.
1 2 3 4 5