Андрей Николаев
ИНТЕРПРЕССКОН: ЧАСТИЦА ЖИЗНИ
Интерпресскон начался для меня в 15.00 третьего мая. Вер-
нее в половине восьмого утра, когда из Дома Творчества Кине-
матографистов позвонил Юлий Буркин и недоуменно спросил: по-
чему никого нет. Пришлось спросонья объяснять, что заезд
завтра, и не в ДТК, а в пансионат "Заря" в том же Репино.
А в три часа я с Серегой Бережным встречал на Московском
вокзале поезд из Саратова. Чуть раньше подошли Паша Поляков
из Омска, Николай Калашников из Новокузнецка и Юра Флейшман.
Тут же начались разговоры. Бесконечные (к слову сказать и
начала сих разговоров никто не помнит). О "Бронзовой улитке"
-- Паша член номинационной комиссии. Дотошный он человек,
однако: "Почему "Жизнь насекомых" в крупной форме, когда там
меньше знаков, почему повесть Тюрина по категории "малой
формы", когда в ней..." и так далее. Мне хорошо. Я такие
разговоры люблю, это моя жизнь. Хотя иногда утомляет. А впе-
реди... впереди целых пять дней подобных разговоров. Нако-
нец подъехал поезд... И для меня "Сидоркон" начался. Начал-
ся с того, что великий критик, полпред д-ра Каца взвалил мне
на плечо свой рюкзак -- новые рукописи наверняка.
Пока доехали до Репино наш маленький коллектив увеличил-
ся за счет взявшегося откуда-то Сережи Лукьяненко. Прямо в
электричке вовсю шло дарение изданий: "Миры" -- от Лукьянен-
ко, "ZET" от Бережного, д-р Кац раздавал собственные творе-
ния. Впрочем, у меня все это давно есть. Бережной горделиво
выпячивал грудь на которой красовался бэдж Интерпресскона
(без которого пускать не будут) и все ему жутко завидовали.
Даже я.
Вот наконец и "Заря". "Интерпресскон" начинается. Реали-
зуются три месяца (да какие там три месяца -- с девятого
марта прошлого года!) напряженной работы, мечтаний, тща-
тельного планирования мероприятий.
Впрочем, стоп. Весь план мероприятий начинает трещать
сразу же. Великий критик Арбитман вместо доклада, тезисы ко-
торого уже украшают наш скромный буклет, привез другой (при-
чем заставляет меня принять решение немедленно, а этот но-
вый доклад... ладно, о нем потом). А в пансионате следующий
сюрприз: пятого мая, в час когда у нас главное событие, вру-
чение "Улиток", у них в большом зале симфонический концерт.
Я лично присутствовал на встрече Сидоровича с руководством
пансионата и нас ответственно заверяли, что концертный зал
на весь срок конференции наш... Да уж...
Это лишь начало -- я не впервые участвую в организации
"Сидоркона", чтобы не понимать этого. Поэтому близко к сер-
дцу и не принимаю: сколько прекрасных людей вокруг. Уже. А
будет больше. И предстоит провести вечер в приятных беседах
-- всего два десятка человек, пока еще можно будет неспеш-
но-спокойно и приятно беседовать.
Прибыл сам Александр Викторович с компьютером и Олексен-
ко. Сейчас начнется регистрация. А пока Юлий Буркин в холле
вгоняет публике холод в жилы своим потрясающим "Василиском".
Женщина-администратор за своей стойкой поражена. Навсегда. И
смотрит на всех нас восторженными глазами. Наконец-то и у
меня есть бэдж. Даже два (один на супругу). И я утираю нос
Бережному.
Вечер. Позади первые впечатления от встреч, вселение,
быстрый чай у Казаковых, отказ от ста грамм у Лукьяненко,
утрясание первых оргнедоразумений с Сашей Сидоровичем. Вро-
де можно и чая попить. Приглашаю в номер Андрея Михайловича
(для тех кто не понял -- Столярова), попить чай и тихо, не
на бегу побеседовать, отдохнуть перед бурным днем после дней
не менее бурных. Столяров -- член оргкомитета, один из ини-
циаторов премии "Странник", и усилия, вбабаханные им за пос-
ледние месяцы в "Интерпресскон" (только лишь прочитанный
листаж произведений-соискателей на премию заставляет уважи-
тельно замолчать), производят на меня колоссальное впечатле-
ние. Хочется сделать ему что-то очень-очень приятное, но мо-
гу предложить лишь чай. И тот не дают даже испробовать: ве-
ликий критик Роман Эмильевич приглашает к себе на рюмку бла-
городного напитка. Не согласиться нельзя, хотя ни Андрей, ни
я уже какое-то время не принимаем спиртное принципиально.
Берем бокалы с горячим чаем, идем. Неспешные беседы начи-
наются... Карма моя -- все на бегу, все в цейтноте. Из
приятной компании Ромы меня выдергивает Александр Викторо-
вич... И нигде больше десяти минут не задерживаюсь, хотя с
каждым хочется говорить часами... Одно слово -- "Интерпрес-
скон". Засыпаю во втором часу ночи с медной головой.
Встаю в семь. День заезда -- самый тяжелый для меня день.
Потом все пойдет по плану с соответствующими коррективами --
мне лишь народ на заседания собрать, да вовремя эти самые
коррективы внести... Самое тяжелое -- день заезда.
Но в этом году все прошло на удивление тихо и спокойно.
Всем рад, кому не рад, тот не приехал. Здорово. Одна пробле-
ма -- из тех, кто гарантировал приезд, клятвенно заверял и
бронировал места, не приехало около пятидесяти человек. А
ведь Саша Сидорович проводит кон за свой счет. Закуплен весь
корпус, сто восемьдесят мест, и никого из администрации не
волнует, что номера пустые. Для нас это серьезный финансо-
вый удар и посему назову поименно: уважаемый Алан Кубатиев
бронировал четыре места, приехал вдвоем; Красулевский писал
о четырех -- из Краснодара не явился никто; слезно просил
приглашение Саша Ефанов из Красноярска, засыпал нас офи-
циальными бумагами (за прошлогодний привоз на кон Борю Мило-
видова, который проходил сквозь стекла, мы Ефанова пригла-
шать не хотели) приглашения добился-таки -- и гордо не поч-
тил нас своим присутствием; не приехали представители "Тек-
ста", "Стефа", "Северо-Запада"; не приехали киевляне; не
приехал Павлов-младший, позвонивший перед самым коном и зая-
вивший, что садится в поезд. Некоторые не приехали по причи-
нам, безусловно, самым что ни на есть уважительным, но в на-
шей распрекрасной стране уважительную причину не найдет лишь
ну оч-чень ленивый. Не приехали и бог с ними, в конце кон-
цов от непредвиденных обстоятельств не застрахован никто. Но
злость пробирает, когда вспоминаю о десятках людей, которым
было отказано в приглашении исключительно из-за недостатка
мест. Как мне теперь смотреть им в глаза?! И впустую потра-
ченных денег Сидоровича жалко -- его-то за что наказывать, и
так ему конференция вагон здоровья стоит.
Загоняю досаду глубоко на потом -- радость от многочис-
ленных встреч переполняет душу. К тому же некогда злиться --
гости все прибывают и прибывают. И каждому хочется уделить
внимание, а я сижу в помощниках у главного нашего админис-
тратора -- импозантного Сергея Боброва, запомнившегося всем
по прошлогоднему "Сидоркону". И здесь помощь Андрея Столяро-
ва, принимавшего писателей и занимавшего их, пока шла нуд-
ная регистрация, умными интеллигентными разговорами, поисти-
не неоценима -- как он выдержал? А как выдерживаем мы все?
Все на нервах. Лишь Шура Олексенко невозмутимо сидит
идеально трезвый за огромным столом -- словно большой на-
чальник с ручкой с золотым пером. Но вместо ручки -- импор-
тный утюг и Шура сосредоточенно, не обращая внимания на шум,
гам и шутки, готовит бэджи вновь прибывшим. А ведь если за-
думаться -- действительно сейчас в руках Шуры огромная
власть: не сделает непонравившемуся гостю бэдж и того не
пустят в корпус!
Да спасибо большое Юле Казаковой, весь день проторчавшей
в помощницах. Полагаю, она могла бы найти занятие и повесе-
лее, чем смотреть на считавшего баксы Боброва и протягивать
гостям талоны на питание.
День заезда традиционно был у нас днем свободным. Но эту
конференцию было решено попробовать провести под знаком
трезвости. Хотя бы относительной. Но какая к черту трез-
вость в день заезда, когда все встречаются после утоми-
тельной разлуки?! На сухую просто невозможно -- чем вре-
мя-то занять? И на следующий день, как следствие, до вруче-
ния "Улиток" добираемся с ощутимыми потерями в личном соста-
ве. Никакие запреты пить не помогли бы. Да и какие запреты,
если мы строим демократическое общество?! В огркомитете воз-
никло мнение -- а не занять ли людей чем-либо, чтобы време-
ни на дегустацию привезенных и местных напитков было по-
меньше. В таком случае почему бы не попропагандировать на-
род перед предстоящим голосованием на премии "Интерпресско-
на"? И ничего неэтичного в этом не вижу -- Жириновскому мож-
но себя всенародно хвалить, а чем писатели хуже?
В три часа собрались участники первого заседания. Много
интересующихся пришло, я даже не ожидал столько. Борис Ната-
нович открыл заседание, я скромно отчитался о работе номина-
ционной комиссии, ожидая каверзных вопросов. Я не ошибся:
Леша Керзин спросил (привожу дословно): "Какой мудак вклю-
чил в номинацию роман Перумова?". Пришлось ответить: "Сидо-
рович предложил, никто не возражал, а я и сейчас уверен в
необходимости включения романа Перумова в списки". Сказал, а
на душе тревожно: вдруг посттолкинская эпопея возьмет приз,
как в прошлом году роман Звягинцева. Страшновато -- ведь в
списке мои любимые "Иное небо" и "Гравилет "Цесаревич"! Бы-
ли ко мне еще какие-то вопросы по мелочи, я уже и не помню
сейчас. Наконец мне позволили сесть, а Б.Н. пригласил высту-
пать желающих, призвав лишь агитировать либо "За" какое-то
произведение, либо "Против", без анализа всего списка. Бе-
режной, долго и нудно агитировал за "Иное небо"; Поляков за
"Гравилет Цесаревич" и рассказ Андрея Лазарчука "Станция
назначения"; Максим Качелкин и Леша Свиридов агитировали
против романа Перумова; Алан Кубатиев призывал народ заду-
маться о величественности предстоящей процедуры голосования
и отнестись ко всему серьезно; людены агитировали за по-
весть С.Ярославцева. Роман Арбитман призывал отдать свои го-
лоса книге Эдуарда Бабкина, Николая Блохина и Сергея Потапо-
ва, а по критике -- фундаментальному труду д-ра Каца; Лева
Вершинин был честнее -- без изысков и ужимок он призвал го-
лосовать за повесть Льва Вершинина. Запомнились слова Алана
Кубатиева по поводу повести С.Ярославцева: "В списке должно
быть лишь одно это имя, либо его не должно быть вообще"! Зал
аплодировал. Было здорово, весело и интересно, хотя, навер-
ное, все остались при своих мнениях и мировоззрениях Но цель
-- отобрать время у спиртных напитков оказались достигнута.
А вообще -- плодотворная идея эта агитационная кампания, на
будущее надо бы ее (идею) углублять и развивать.
Прекрасная все-таки штука "Интерпресскон", я без устали
молюсь за Сидоровича. Сколько любимых лиц, сколько прекрас-
ных встреч и содержательных разговоров -- только о ней, о
фантастике. О завтрашнем голосовании, о вручении "Бронзовых
улиток" и премий "Интерпресскона", о послезавтрашнем вруче-
нии "Странника"...
О "Страннике". Я люблю эту идею, мне безумно нравится са-
ма статуэтка. Казалось бы: чувство ревности за премии, при-
думанные нами ("Улитку" и "Интерпресскон"), должны терзать
Сидора и мою души. Ничего подобного нет! Я считаю, что это
прекрасный триумвират: волюнтаристская (как обозвали в од-
ной из питерских газет, и этот термин мне почему-то очень
нравится) премия Б.Н.Стругацкого "Бронзовая улитка" -- воп-
лощение строго определенного и пользующегося авторитетом ли-
тературного вкуса; премия "Интерпресскон" -- как глас наро-
да; и "Странник" -- мнение профессионального писательского
жюри. Меня в "Страннике" устраивает практически все: и идея,
и состав жюри. Есть шероховатости (куда ж без них) но время,
без всякого сомнения их отполирует. Да, не все в "Страннике"
так, как хотелось бы фэнам (и мне в их числе), но надо твер-
до помнить: премия отражает мнение писателей-профессионалов
строго определенных вкусов и ориентации. На возможные возра-
жения и упреки свидетельствую: все этапы подготовки проходи-
ли на моих глазах и все было предельно честно. В списки но-
минантов по каждой позиции попали лишь семь произведений, но
сколько было соискателей! И какие жаркие споры проходили по
каждому из соискателей в кабинете Б.Н. -- плавились стены и
вылетали от аргументов стекла. Но консенсус достигался, как
и должно было быть. Да, досадно, что в списки номинантов за
этот год не попали произведения Лукиных. Но такова суровая
реальность -- никаких закулисных интриг, гарантирую своим
честным именем. Да, обидно было до слез, когда выяснилось,
что в списки трех финалистов по крупной форме не попал ро-
ман Рыбакова. Я сперва не поверил, но увидел рабочие мате-
риалы: все справедливо. Но до чего же порой несправедлива
бывает справедливость!!! Хоть головой об стену бейся -- ни-
чего не изменишь. Бездушная, отвратительная, мерзкая скей-
тинговая система. Зато -- "справедливая". И вынужден сми-
риться и уважать результаты, как бы внутри не бурлило. Я и
уважаю. И к "Страннику" отношусь со всей серьезностью и ува-
жением -- больно, когда кто-то, не пожелав вникнуть, сгоря-
ча поливает его грязью. Впрочем, вручение "Странника" еще
через два дня и я вернусь к этой теме.
А пока я с Рыбаковым у Сидоровича. Сидим в роскошных
креслах и пьем чай (Рыбакову с утра делать доклад). Слава
тяжело переносит то, что его роман не попал в список фина-
листов. Он ничего не говорит -- и так вижу. И как он вол-
нуется пред завтрашним вручением премий -- вижу. И мы с Си-
дором стараемся отвлечь Славу от дум тяжелых, костерим не
приехавших на нашу поистине замечательную конференцию. Хотя,
вряд ли Слава нас слышал...
К нам впервые приехали представители "Флокса" (нако-
нец-то удалось их вытащить!) -- главный редактор, симпатич-
ная Людмила Михайловна Мартьянова и знакомая мне по Аэлитам
Наташа Резанова. Перед ужином я подошел к ним с самыми что
ни на есть меркантильными интересами:
1 2 3 4 5