Однако на Трикси они дружно уставились с таким видом, точно это в ней, а не в них крылось что — то странное. Женщины в ярких шалях и широких юбках походили на цыганок, а мужчины, если они вдруг поднимались с насиженных мест и куда — то шли, шаркали туфлями и волочили ноги так, будто у них нестерпимо болели ступни. Даже дети на этой улице не бегали и не кричали, а медленно расхаживали, с нескрываемым подозрением разглядывая проходившую мимо Трикси.
Понемногу девочка прибавила шагу. Но упрямо идя всё быстрее, она уже жалела, что после школы не отправилась прямиком домой. Как хорошо было бы сейчас весело болтать с Бобби вместо того, чтобы ощущать на себе неприязненно — удивленные взгляды незнакомых людей…
Неожиданно улица кончилась. За ней начиналась другая — длинная и прямая. Покрытый пылью указатель известил Трикси, что это и есть Хоторн — стрит.
Девочка бросила беглый взгляд сначала налево, потом направо и с трудом подавила дрожь во всем теле. Дома на Хоторн — стрит не были хуже или старее полуразвалившихся строений предыдущей улицы, однако в них ощущалось что — то недоброе, зловещее. Они казались обшарпанными до полного неприличия; многолетняя грязь прилипла к их бокам и фасадам. И к тому же не было видно ни одной живой души вокруг. Однако Трикси чувствовала, что из — за немытых, тусклых, не прикрытых занавесками окон ее все время пристально рассматривают чьи — то глаза. Усилием воли девочка заставила себя идти вперед, не останавливаясь, и вдруг заметила, что сама шаркает туфлями, почти не поднимая подошвы от земли, как те мужчины с соседней улицы, что тоже едва волочили ноги по асфальту.
«Здесь, наверное, воздух особенный, — решила Трикси. — Удушающий. Такое чувство, словно дыхание вот — вот прервется. Ничего удивительного, что я еле передвигаю ноги».
На этой улице не было ни веранд, ни крылечек, зато на дверях домов имелись медные таблички с номерами. И хоть их уже лет пятьдесят, по — видимому, не чистили и они не просто потемнели, а покрылись настоящей коростой от грязи, таблички висели так низко, что прочитать их не составляло никакого труда. Глянув на ближайшую, Трикси обнаружила, что это номер «два — восемьдесят девять», а через минуту, сама еще того не сознавая, уже остановилась перед домом, что числился под номером «два — девяносто один». Она еще не успела ни о чем подумать, как дверь дома отворилась и на порога появился некий мужчина.
Поскольку дверь открывалась наружу, прямо на узкий тротуар, а Трикси стояла перед самой дверью, совсем близко к ней, то незнакомец едва не споткнулся о девочку. В последнюю секунду та успела отступить назад и быстро виновато проговорила:
— Простите, пожалуйста. Мне очень жаль…
В глубине души она печально улыбнулась, произнося последние слова: «Жаль — то мне, конечно, гораздо больше, чем ты можешь себе представить. Почему я, тупица и дура, не вняла дружескому совету Тома держаться подальше от этого воровского места?»
Колени ее тряслись от страха: мужчина был невообразимо уродлив и мерзок по виду, а улица — пугающе безмолвна и пустынна. Тело мужчины облегал грязный синий свитер; не брился он, должно быть, дней пять или семь. Брови у него были черные и такие густые, что в них, казалось, целиком скрывались ресницы. У Трикси поэтому возникло ощущение, что он носит полумаску. Девочка задрожала, когда он устремил на нее изучающий взгляд.
И тут она внезапно догадалась, что ее появлением у своих дверей он испуган не меньше, чем она — его видом. В ту же секунду колени ее перестали трястись, и, не имея даже слабого представления о том, кто этот странный, отталкивающего вида человек, она спокойно и уверенно произнесла:
— По всей видимости, вы и есть мистер Олифэнт. Сквозь черную маску из бровей и ресниц мужчина смерил ее довольно свирепым взглядом.
— Я — то, может, и впрямь мистер Олифэнт. Да тебе — то какое дело?
Трикси слишком поздно поняла, что у нее нет ответа на сей несложный вопрос. На отвратительную Хоторн — стрит она явилась, не продумав предварительно план ведения боевых действий, явилась в наивной надежде, что сумеет как-нибудь исхитриться и раздобудет какое-нибудь подтверждение тому, что дядя Монти — никакой не дядя Дианы, а заурядный жулик. Вероятно, внутри гостиницы, на пороге которой она стояла, «ключей» к ее тайне было сколько угодно, однако теперь она точно знала, что у нее никогда не достанет мужества войти в эти двери, — даже если ее очень попросят. Она ответила слабым голосом:
— Я просто прогуливалась в этих краях. Взяла и спросила. Вот и все.
Неторопливо, аккуратно он вытащил из кармана сигарету и закурил.
— Что еще тебя интересует?
Вопрос прозвучал высокомерно и одновременно бесстрастно, но Трикси заметила, что руки мужчины подрагивают.
Проницательной девочке стало ясно: он так же хочет, чтобы она оставила его в покое и убралась подобру-поздорову, как ей самой хотелось бы вообще не являться ему на глаза. Глядя на его руки, она вдруг поняла в испуге, что коробка спичек (он держал ее двумя пальцами) ничем не отличается от той, которой пользовался Хэррисон, зажигая свечи в столовой во время вечеринки у Дианы по поводу Хэллоуина. Коробка была ярко — синяя. «Линч», — прочитала она уже знакомую надпись, напечатанную крупными золотыми буквами.
Трикси точно знала, что ошибки быть не может. Не меньше пятидесяти минут в канун дня всех святых она неотрывно и жадно глядела на точно такие же спички, пока Хэррисон возился со свечами; глядела, надеясь, что дворецкий положит спички где-нибудь сверху, на буфете или рядом и тогда она сможет украдкой утащить их. Она вспомнила, как в те минуты подумала, что эти спички, наверное, ужасно дорого стоят. Во — первых, они были очень большие, гораздо больше обычных, а, во — вторых, явно делались по заказу.
Как могли столь роскошно оформленные спички, да еще с именем владельца, очутиться в кармане этого страшного, точно смертный грех, и явно опасного типа, вышедшего из дверей грязного, закопченного дома с сомнительной репутацией? Дома на Хоторн — стрит?
НА ВОЛОСОК ОТ ГИБЕЛИ
Трикси сообразила, что на этот вопрос может быть только один ответ. Как и намекал Том Деданой, дядюшка Монти, конечно, успел снова, и не раз, побывать на
Хоторн — стрит уже после того, как объявился в доме Линчей. Видимо, в один из визитов в обшарпанную гостиницу он забыл коробку со спичками, украшенную именем владельца.
Словно прочитав мысли девочки, гнусный тип, стоящий на крыльце, искоса глянул на спички и быстрым движением опустил их обратно в карман. Затем рука его взметнулась вверх и больно вцепилась в запястье Трикси.
— Слушай ты, шмакодявка, — процедил он угрожающим тоном, — я так понимаю, нам с тобой стоило бы зайти в мой отель и там маленько потолковать. Ну что, пойдешь? Отказываться не советую.
Трикси насмерть перепугалась, но решила страха своего любой ценой не выказывать.
— Стало быть, вы и есть мистер Олифэнт? Мужчина кивнул.
— Он самый. А ты кто такая?
— Трикси Белден, — с нарочитым спокойствием в голосе произнесла юная сыщица, хотя была убеждена, что собеседник прекрасно слышит, как гулко и часто бьется ее сердце. — Мой отец служит в банке.
Густые брови Опифэнта удивленно поползли вверх.
— Значит, ты дочка Питера Белдена? Так, что ли? Ну и дела! Я же читал про тебя в газете. Сама от горшка
два вершка, а вообразила себя настоящим детективом, правильно?
Брови хозяина гостиницы опустились на прежнее место. Глаза нехорошо сузились.
— Ишь, проныра какая! Возомнила небось черт — те что, а ты просто самая обыкновенная поганая ищейка, сующая нос в чужие дела, вынюхивающая то, что тебя не касается. Терпеть не могу ищеек! Ну что, войдешь со мной внутрь по доброй воле или прикажешь тащить тебя туда силой?
— Моя мама, — хладнокровно продолжала Трикси, — уже целый час ждет моего возвращения из школы. Она наверняка очень волнуется, потому что я никогда не опаздываю, и безусловно успела позволить в полицию. Так что лучше отпустите меня подобру-поздорову. Во избежание совершенно ненужных вам осложнений.
Скверная ухмылка искривила рот мистера Олифэнта,
— Ага. Получается, никто не знает, где ты сейчас обретаешься!
Сжав запястье Трикси еще сильнее, он сделал попытку подтащить ее поближе к двери.
Сердце девочки на мгновение замерло от ужаса. Действительно, никто не знает! В следующую секунду она заставила свои дрожащие губы изобразить беспечно — дерзкую улыбку.
— Не радуйтесь, мистер Олифэнт! Полиции понадобится минимум времени, чтобы напасть на мой след, ведущий к вашему мерзкому заведению. Человек десять пятнадцать видели, как я свернула с Мэйн-стрит в боковой проулок, а уж там, в проулке, практически все, кто сидел в этот момент дома, глазели на меня, пока я шла в направлении Хоторн — стрит. Если вы не дадите мне сейчас же уйти целой и невредимой, через несколько минут сюда набежит такая толпа полицейских, что яблоку негде будет упасть.
Мужчина поспешно освободил ее руку.
— Сматывайся! — прошипел он злобно. — Улепетывай отсюда, да побыстрее! И обратно не возвращайся, сообразила?
Трикси была счастлива безропотно повиноваться его приказу. Ей безумно хотелось тотчас броситься бежать отсюда со всех ног, однако она нашла в себе силы сдержаться и, неторопливо повернувшись, зашагала прочь медленно и спокойно, точно на прогулке. Она физически ощущала, как глаза страшного мистера Олифэнта сверлят ее спину, и ощущение это не исчезло до тех пор, пока в конце концов она не смешалась с людьми, заполнившими узкую улицу. Теперь они вовсе не представлялись ей странными, эти люди. Напротив, она находила их невероятно дружелюбными и бесконечно обаятельными. В мире не было более симпатичных мужчин и женщин, — не говоря уж об их очаровательных детишках!
«После этого ужасного Олифэнта, — размышляла Трикси, грустно усмехаясь, — даже каннибалы показались бы мне сейчас ангелами».
На углу Мэйн-стрит стояло свободное такси; туда она и нырнула, искренне благодаря судьбу за нежданный подарок. Наконец — то девочка почувствовала себя в полной безопасности, и от этого чувства ее вдруг охватила дикая слабость. В голове зашумело, перед глазами всё поплыло, Трикси откинулась на мягкую спинку автомобильного сиденья и вперила безучастный взор в свои дрожащие руки. Понемногу девочка пришла в себя. Руки перестали дрожать, сил прибавилось и на душе повеселело. Все — таки она сумела добыть важное доказательство, подтверждающее справедливость ее подозрений насчет Монти, а за это стоило заплатить минутами смертельного страха, который она пережила, стоя перед входом в гостиницу Олифэнта. Уж теперь — то у нее не было даже крохотного сомнения в том, что человек, встреченный шофером Уилеров на вокзале в прошлую субботу, и дядюшка Монти — одна и та же персона.
Такси остановилось у заднего крыла дома Белденов, возле самой веранды, и Март, с выражением крайнего неудовольствия на физиономии спустился оттуда, чтобы расплатиться с водителем.
— Послушай ты, умственно неполноценная, — начал он было, когда водитель отъехал, а Трикси устало опустилась на низкую каменную ограду веранды, но, вглядевшись в лицо сестры, внезапно изменил тон. — Дьявольщина! Что с тобой? У тебя такой вид, будто ты увидела разом дюжину призраков. В чем дело? Не собираешься ли ты часом завалить математику в этом семестре?
Трикси уже открыла рот, намереваясь поведать брату о своем опасном приключении, о том, что ей чудом удалось избежать большой беды, но потом передумала. В иных случаях Март умел проявить сострадание, быть необычайно добрым, отзывчивым, но сегодня явно имела место другая ситуация, и девочка отдавала себе в этом полный отчет.
— Должно быть, мама сильно разозлилась на меня за
то, что я задержалась после уроков, разговаривая с мисс Гоулден? — спросила она жалобным голосом.
— Мама об этом и понятия не имеет, о твоих беседах с учительницей, — ответствовал Март, с нескрываемым отвращением взирая на сестру. — Как ты могла обо всем позабыть, дубина ты стоеросовая?! Ведь сегодня мамины хризантемы, награжденные главным призом садоводов, выставлены в Садовом клубе. Она, естественно, тоже там. И сие означает, что ты задолжала мне доллар. Семьдесят пять центов за такси и четверть бакса за то, что Бобби во время твоего отсутствия находился на моем попечении.
«Боже мой, — с ужасом подумала Трикси, — как же я действительно не вспомнила про выставку цветов? Что, если бы Брайан и Март после школы не поехали прямо домой, а отправились в какое-нибудь другое место… Бобби был бы в полном одиночестве не меньше часа. Целого часа!»
Она поежилась от страха. Оказавшись предоставленным самому себе даже на очень короткий срок, Бобби неизменно ухитрялся влипнуть в какую-нибудь очень неприятную историю. Истории эти весьма часто бывали связаны с угрозой не только его здоровью, но и жизни.
— Прости меня, Март, — покаянно проговорила Трикси. — Я верну тебе долг в субботу, как только получу карманные деньги от мамы. Не задержу ни на минуту. И еще спасибо огромное за то, что подменил меня и нес вахту возле Бобби.
— Вообще — то поначалу у меня в голове возникла довольно толковая идея. Состоит она в том, чтобы взять с тебя двойную плату за сидение с ребенком, — задумчиво признался Март. — Или точнее было бы сказать — с врагом рода человеческого. Погоди, сейчас узнаешь кое — что о нашем общем любимце и тогда…
В этот миг зазвонил телефон, и Трикси побежала в дом, не дослушав конца фразы. Звонила Белка.
— Можешь срочно к нам прийти? Прямо сейчас. Мне надо немедленно сообщить тебе одну очень важную вещь, но по телефону это делать рискованно.
— Я не могу никуда отлучиться, — грустно объяснила Трикси. — Мне полагалось сразу после школы явиться домой и нянчить Бобби, поскольку сегодня открылась выставка маминых цветов в Садовом клубе и мама уехала туда. Я про все это забыла, Бобби всучили Марту, и он в дикой ярости. Давай лучше ты приходи у нам, тут все мне расскажешь. Ладно?
— Бегу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27