- Ну и что ты об этом думаешь? Голли не думал ни об "этом", ни о чем-либо другом. Он просто не имел в голове ни единой достойной мысли на "этот" счет. - Двадцать лет работы в задницу! - выразился Матлин на чистейшем русском языке, которым в последнее время пользовался только для общения с Альбой и Гренсом. - Бывает намного хуже, - успокаивал его Ксар, но на взбешенного Феликса это успокаивающее средство действовало с прямо противоположным эффектом. В этот раз он не поругался только с Суфом и то лишь потому, что Суф, прочувствовав ситуацию, вовремя испарился. Да еще разве что с Голли, потому что у Голли так и не нашлось в голове ни одной идеи даже для того, чтобы поддержать скандал. Напротив, он был целиком согласен с выводом Феликса, что все происходящее вокруг есть крайняя степень безобразия. Голли с удовольствием сопроводил его в особняк, помог растопить камин и слегка прибраться в гостиной, чтобы этот полузаброшенный дом стал хотя бы слегка напоминать человеческое жилище, а не вместилище сплошного отчаяния.
Матлин долго сидел, уставившись на огонь, соблюдая молчание, чтобы первое же слово снова не сорвало его с тормозов, и Голли так же молча сидел рядом с ним ровно столько, сколько требовалось для полной и окончательной победы рассудка над эмоциями. - У отца есть кофе? - спросил Матлин. - Кажется, мы сажали кофейные деревья? - Да, - ответил Голл, - тебе надо? - Хочется вспомнить вкус. Натуральный? - У отца все натуральное. Он даст. Только не благодари его, не то он пожелает тебе подавиться. Матлин улыбнулся, - это было первое приятное событие дня. Но улыбка вскоре сменилась прежним унынием. - У тебя есть возможность еще раз выйти на "тест"? - осторожно спросил Голли. - "Тест"? Ты считаешь, что я созрел для повторного "теста"? Ничего подобного. Это "аритаборский вирус" - если я ничего не понимаю - начинаю сходить с ума. "Тест" не поможет. - Мне поможет. Матлин тотчас прекратил ворошить поленья и обернулся к Голли: - Тебе? - Тебя это удивляет? - Послушай-ка, - он снова взялся за кочергу и отвернулся к камину, конечно, ты все равно не расскажешь... но я считаю, что обязан тебя предостеречь. Хотя, как знать, может, как раз у тебя все будет иначе... - Предостереги. - Я никогда не стал бы говорить об этом. Только потому, что, кроме меня, это никого не касается и не может быть интересно... Но "тест" - не та игрушка, к которой можно прибегать при первых признаках депрессии. Скорее лишь тогда, когда нечего терять. Но сначала надо быть абсолютно уверенным в том, что терять нечего. - Что ты потерял? - Себя. Того, каким я был прежде. Ты представить себе не можешь, что мне пришлось с собой сотворить, чтобы вернуть свое прежнее ощущение жизни. Никакой эмоциональный баланс не стоил такой потери. Так что мой тебе совет: мучайся пока можешь и никогда не верь в то, что хуже не бывает. Из самого глубокого дерьма всегда можно провалиться еще глубже, - по крайней мере, ты будешь контролировать скорость погружения, а это уже лучше, чем просто лететь вниз. - Ты никогда не пробовал рехнуться от своего ощущения жизни? Кто ты? Что делаешь, что происходит вокруг тебя?.. - Боже мой! - вздохнул Матлин. - А от чего же я, по-твоему, рехнулся? Любой человек на это способен. Я понимаю, о каких ощущениях ты говоришь. На Земле меня спасало лишь то, что я никогда не задумывался об этом: встал на дистанцию - надо показывать результат... Тебя поставили на дистанцию. Не надо думать, человеческое время не рассчитано на раздумья. Здесь все иначе: как только перестаешь контролировать себя и происходящее - все остальные начинают контролировать тебя... Но, знаешь, от чего я могу рехнуться теперь? От того, что я не понимаю, что происходит... с ЦИФом. Это какое-то наваждение. Никто не хочет разобраться. Все хотят удирать: "Нормальное распыление!" Не нормальное оно! Не нормальное! Не могут нормальные процессы начинаться внезапно и идти на таких сумасшедших скоростях. У нас должна быть в запасе хотя бы сотня лет. - Ты еще не научился читать динамические оркограммы? - Нет, я еще не утратил способность предчувствовать дурное. Я боюсь за Альберта. Скажу тебе откровенно, мы переживем любой катаклизм. Папа Гренс переберется на новое место и устроится еще лучше. Ничего с ним не станет. Только Альбу сейчас трогать нельзя. Это чудо, что он выкарабкался. Кальтиат уверен, что мы имеем дело с "двойником" непонятной природы, даже Кальта не знает, "призрак" он или что-то более серьезное. Очень нетипичная ситуация, можно сказать, уникальная, но все же... Все казусы природы, подобной Хаброну, обязательно возвращаются обратно. Это зависимые субстанции, но! - Матлин торжественно поднял вверх дымящийся конец кочерги. - Есть одна маленькая причина для оптимизма, которую Кальтиат вынужден был признать: Альба слишком нетипичный "двойник", невероятно правдоподобный. Структура, похожая на него, через пустоши еще не проходила, и я готов на все, лишь бы надеяться, что эта участь его обойдет. Поэтому я не хочу ничего знать, видеть и слышать. Пусть будет все как есть. Мы с Баю похоронили лабораторию. Я даже простил эту дурацкую выходку Раиса и надеюсь, что за это судьба окажется ко мне благосклонна.
УЧЕБНИК ВВЕДЕНИЕ В МЕТАКОСМОЛОГИЮ Раздвоение призрака (Хроника Кальты 19-й Книги Искусств)
Этот термин мне еще в первой тетради показался неудачным, смахивающим на дешевую сочинительскую мистификацию. Но авторство принадлежит Нур-Кальтиату, непревзойденному авторитету в области отлова и изучения подобных чудес. И, если вникнуть в суть, как ни крути, именно раздвоение призрака, иначе не скажешь. И, если уж говорить о мадисте, - никаким боком этой темы не обойти. Имеет смысл остановиться и разобраться, что это за призрак, каким образом происходит его раздвоение и почему Нур, знающий о них все, не в состоянии этому противостоять. Призрак - в данном случае можно перевести почти буквально: деформация субстанции личности, отторжение ее от контакта с тем миром, в котором она существует, точнее, потеря возможности вступить в контакт с внешним миром и погружение в пространство некоей субъективной реальности, недоступной для окружающих. Самые страшные призраки получаются из "молодого" материала. В основном это поздние фактуриалы, не имеющие богатого жизненного опыта для полного погружения внутрь себя. От этого у них нередко наблюдаются внешние трансформации, "вампирические" отношения к ближнему, т.е. стремление включиться в его энергетические поля. Такое же целеустремленное и бессознательное, как действия утопающего, который не по злому умыслу может увлечь своего спасателя на дно. Молодые призраки, как правило, недолговечны и категорически непригодны для контакта, поскольку даже Нур-Кальтиат не всегда может разобраться, с каким "иллюзионом" они имеют дела и какой номер выкинут в следующий момент. Существа Ареала, имеющие по несколько тысяч лет нажитого опыта, ведут себя гораздо скромнее и живут дольше. Фактически состояние призрака не особо влияет на продолжительность их существования. Что касается раздвоения - тут все предельно просто и столь же буквально. Само состояние призрака сопровождается образованием двоичной структуры: активной и пассивной. Двух точных физических копией оригинала. Они отнюдь не эфирны. Они вполне реальны, можно сказать, наследуют свойства прототипа. Пассивный призрак прячется в каком-нибудь укромном месте, не доставляя никому хлопот. Он скорее напоминает покойника, которым побрезговали земляные черви. Или существо, уснувшее летаргическим сном, с вялыми признаками жизни и заторможенными биологическими процессами. Внешней трансформации в таких структурах почти не бывает, впрочем, как и внутренней. Но эти на первый взгляд безвольные и беспомощные существа на самом деле обладают колоссальным энергетическим потенциалом и способны управлять своим активным "дублером" с любого расстояния. Это обстоятельство делает невозможным физическое уничтожение призрака моментально возникает новый, только пойди его найди, ни за что не вычислишь, где он окажется, и мадистологи предпочитают не рисковать. Активный призрак, при наличии столь мощного тыла, будет обладать свойством проходимости по любым, в том числе и естественным, информационным каналам, т.е. практически свойством проявления мадисты, с той лишь разницей, что мадиста имеет контакт с внешним миром, а призрак бродит по нему вслепую. Подобные метаморфозы личности, по убеждению Нур-Кальтиата, происходят от неосторожного контакта со всеми без исключения мадистоопасными областями. Но тот же умница Нур, обладая природным чутьем на призраков, кое-какую пользу из них извлекать научился. Например, он научился нарушать связь в структуре этого двойственного существа, в результате чего обширный участок ЕИП на некоторое время оказывается парализованным. И, соответственно, при необходимости парализовать какой-либо участок (а это дело трудное и опасное), любой инженер знает, что Кальтиат это сделает быстро и наверняка. Другой пример, связанный с поиском оптимальных коммуникаций, применим везде - от информатики до навигации. Для этого находится запрятанный призрак (если, конечно, его можно извлечь из укрытия) и помещается в одной точке связи; затем берется его активный двойник и помещается в другой точке связи. Вся задача заключается лишь в том, чтобы заставить пассивного призвать к себе активного собрата и посмотреть, как он пройдет по сети, - этот путь и будет оптимальным. Кроме инженерно-практических опытов, Кальтиат охотно занимается "спариванием" подобных существ. Иначе говоря, превращением двух изолированных внутренних миров в один общий. На кой ему понадобились эти эксперименты - не могу себе представить. Может, он решил проверить на деле утверждение посредников о том, что здравый смысл появляется на пересечении абсурдов? Может, он решил поискать объективный мир на пересечении субъективных? Может, таким образом он решил навести порядок в своем заповеднике чудес, по сравнению с которым дурдом покажется райским садом? Или решил упорядочить отношения внутри сего неразумного поголовья? Пусть это останется на его совести, тем более что вернуть в реальный мир призрака ни практически, ни теоретически невозможно. Мадистологи объясняют этот феномен потерей точки соприкосновения, невозможностью подступиться, "достучаться" до призрака извне, - сама попытка может оказаться опасной. Призрак, даже самый безобидный и вяло функционирующий, оказывается на порядок сильнее любого нормального существа. По той же причине он не способен выбраться из своей трясины самостоятельно. Теоретически это было бы возможно при единственном условии: если субстанция личности спасателя окажется сильнее, чем у призрака-пациента. Это уже феномен из области фантастики, потому что субстанция личности призрака есть частный случай феллалиума - четвертой фигуры, действующей по природе бесконечного пространства, тогда как нормальная личность, пусть даже колоссальной энергетической силы, не более фекты - третьей, ограниченной фигуры. А как известно, не существует в природе микрополярной субстанции, сопоставимой по мощности с субстанцией макрополярной.
Природу подобных призраков праздные болтуны нередко сравнивают с природой Летаргических дун. И хотя со времен предисловия к Первой Книге Искусств изучение природы Летаргических дун не продвинулось ни на шаг, находятся аналитики, утверждающие, что оба явления относятся к одному логическому ряду. Как то: дуны - это бред Фидриса, а призраки - бред Кальтиатов. Но не все любители строить логические ряды однозначно скептики, некоторые из них додумались до того, что дуны Фидриса и призраки Кальтиата - явления одной и той же физической природы. Вплоть до того, что одинаковы по структуре и происхождению. Этот вывод, мягко говоря, никто всерьез не воспринял, так как он был сделан одним из тех анонимных теоретиков, который в жизни не видел ни единого дуна и ни единого призрака. Но это не помешало ему предположить, что и то и другое (дуны - применительно к физической природе, призраки - применительно к мыслящей субстанции) - суть одного и того же казуса: утраты пространственно-временного фактора. Что будто бы эта отвязка от икариума позволяет субстанции третьей фигуры подняться на уровень четвертой - поместить закрытую фекту в поле феллалиума. И будто бы только этой отвязкой от времени и пространства можно объяснить, отчего мутнеют копии Фидриса и отчего лишь спустя миллионы лет в дремучих фактурах только начинают появляться их реальные прототипы. Единственное, что становится ясно из этих путаных разъяснений, - это то, что теоретик сей, оттолкнувшись от похожести физических структур Летаргических дун и призраков (сплошь вторичных по своей сути), чуть было не открыл для себя суть естественных антигравитантов раньше, чем его родная цивилизация успела помечтать о "машине времени". Странно, но в мечтах землян так и не получила должной популярности "машина пространства", а жаль. Два колеса все же удобнее, чем одно, а на трех колесах, как известно, весь мир держится.
Глава 29
Папа Гренс проворно собрал склянки с обеденного стола и постелил чистое полотно, которое прежде использовалось для чертежей и проектов хозяйственных построек. Оно обладало свойством кухонной клеенки, с которой было удобно стирать мокрой тряпкой любую, даже самую секретную информацию. Полотно со времен большого строительства износилось, поэтому хранилось Гренсом бережно, как реликвия, и просто так на столе не раскладывалось. - А ну-ка, разъясни нам, бестолковым, - потребовал он, - да так, чтобы понятно было. Голли обмакнул палочку губчатого стебля в бурую жидкость и вывел окружность величиной в половину скатерти так, что папа Гренс с Альбой вынуждены были убрать со стола локти. - Предположим, - начал он, - что это контур ареала. - Так, - согласился Гренс. - Здесь, - Голли обозначил внутри "ареала" кольцо вдвое меньшего диаметра, - в этом поясе наибольшее количество обитаемых зон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87