Admin
Глава 1 Пламя для ведьмы







КРАСНЫЙ ЦВЕТОК
ЧАСТЬ I
МОНСТР ИЗ БЭРТОН-РИВ

Глава 1 Пламя для ведьмы
Жизнь начинается внезапно, да и смерть, большинством случаев, является неожиданностью. Некоторые события четко разделяют жизнь на «до» и «после».
Туманное серое утро, словно губка, пропитавшееся влагой, выглядело смурым и скучным, но ни как не представлялось трагическим. Разве старый сундук, служивший кроватью, в последнее время укоротился настолько, что ноги отказывались помещаться под куцее скомкивавшееся детское одеяльце. Но это, с посторонней точки зрения, на драму не тянуло.
Темный, продуваемый сквозняками, закуток, от комнаты, где ночевали мать с любовником, отделяла тонкая фанерная дверь. Сейчас за ней скопилась подозрительная тишина. Так тихо эта парочка никогда себя не вела.
- Мама? – Нерешительно подала я голос, переживая, как бы за проявлянное беспокойство не огрести по шее.
Глухая тишина, притаившаяся за дверью, оставалась волнующей. На более решительный стук ответа все равно не последовало.
Толкнув дверь, я заглянула в комнату.
Мать скорчилась, обхватив колени руками. Она выглядела испуганным тушканчиком, пересидевшим в норке нападение хищника. Рядом, на животе, широко раскидав длинные руки и ноги, возлежал полюбовник. Из-под левой лопатки коего дерзко торчала рукоятка ножа.
Крови на постели почти не было. Лишь несколько багряных маслянистых капель окрасили сомнительную белизну простынь.
Мать подняла на меня глаза, полные ужаса, как у ребенка, потерявшегося на улицах большого города.
- Он мертв, - выдохнула она.
Прежде, чем я успела что-то ответить, раскатистым басом ударило по стенам, вдребезги разбивая тишину:
- Кло*йс! Эй, Кло*йс! Хватит ужмо развлекаться! Слышь? Хоть девка и отменная, нам все равно пора двигать отседава. Слышь, чё гуторю-то? Али нет?
Мы с матерью испуганно вжали головы в плечи.
Сначала я увидела ноги, огромные, не по погоде обутые в меховые унты. Подняв голову, встретилась взглядом с разъяренным троллем. Нет, то, что тролли, в отличие от дроу, есть не более чем выдумка суеверных горцев, я знаю. Но мужик с широченными плечами, по которым вольготно раскидалась окладистая неухоженная борода, с толстой бычьей шеей и выпученными, навыкате, глазами, походил на тролля до невероятности.
Сейчас огромный тролль замер, исподлобья оглядывая открывшуюся панораму.
- Кло*йс?! - В низком трубном голосе проскользнули неуверенные нотки. - Ты - это …ты это чего?
Шагнув к кровати, мужик коротким, заскорузлым пальцем надавил на сонную артерию покойника, переставшую трепыхаться.
- Он чьёй-то не дышит, - обвиняющим тоном протянул мужик. - Эй, ты! – Повернулся он к матери. - Почему мой спутник мертв, а?! Чё молчишь-то?! Отвечай, когда с тобой гуторят! - Мужик, схватив мать за плечи, сорвал её с кровати. Силища в нем была богатырская. По мелочам не растраченная. - Ты убила его? Не отпирайся! Хотела, сволочь, чужим добром поживиться? Сейчас ты у меня узнаешь, как честного человека обирать!
- Ты с ума сошел! – Пыталась урезонить его мать. – К чему мне его смерть?
Возражения только распаляли.
Ухватив за волосы, «благородный» мститель приложил мать головой о стену. Коротко охнув, она повалилась на пол.
Продолжая пылать праведным гневом, «пострадавший» пару раз пнул женщину, мелькая толстыми ляжками.
Когда на пороге возникли две довольно упитанные рожи, я, по наивности, подумала, что они вступятся за нас. Но «рожи» предпочли присоединиться к троллю. Держать сторону слабого редко выгодно, а частенько и не безопасно.
- А ну-ка, ребята, держите-ка шлюху покрепче! – Скомандовал «медведь». - Я её сейчас проучу. Задам перца! А ну, отвечай, красавица, да без утайки, какого демона ты укокошила своего мужика?
Продолжая гоготать, подлец задирал подол ночной рубашки на женщине, не обращая внимания на её отчаянные попытки освободиться.
- Да кто ты такой, чтобы меня допрашивать? – Никогда не отличавшаяся кротким нравом, запальчиво выкрикнула мать. – Отвечу дознавателю. А ты - ступай к Слепому Ткачу!
- Дерзить надумала? – «Тролль», короткопалой клешней ухватил родимую за шею, свел толстые пальцы вместе. - Ты что о себе возомнила, маговская подстилка?
Мать хрипела, тщетно пытаясь разжать безжалостную бульдожью хватку.
Напуганная и возмущенная, я, наплевав на запреты, применила Силу. Ту самую, что строго-настрого наказывалось таить и прятать. Рой оранжевых искр полетел в мучителей. Магические угольки опалили косматые бороды, кустистые брови, оголяя шишковатые затылки, негуманно лишая вшей законного местожительства.
Распространяя вокруг запах жженой пакли, мужики понеслись по коридору, грузно шлепая сапогами, сопровождая бег диким подвыванием:
- Люди!!! Ведьма!!! Ведьма!!! Пламя для ведьмы!!!
Мать, жадно ловя ртом воздух, держалась руками за распухающее горло. Я испуганно к ней припала.
- Ничего, Оди. Ничего, - пыталась успокоить она меня. – Что же ты натворила, девочка моя? Я же тебя столько раз предупреждала!
- Но что мне было делать? – заломила я руки.
- Ведьма!!! Ведьма!!! Пламя для ведьмы!!! – Ревела собирающаяся под окнами толпа.
Взгляд матери сделался затравленным, почти безумным:
- Оди, вставай! Вставай же! Мы должны бежать.
А вот бежать-то как раз было и не куда.
Разъяренная, разгоряченная свора ворвалась в комнату. В считанные секунды нас скрутили в два свертка, и с гиканьем выволокли на улицу. Не обращая внимания на мольбы и просьбы, привязали к столбу.
«Ведьме – пламя! Ведьме – пламя! Ведьме – пламя!» - Неслось со всех сторон.
Жутко разевались рты, щелкали зубы.
- «Ведьме – пламя!».
- Нет!!! – Завизжала я, забившись в истерике. – Не хочу умирать!!! Не хочу!!!
В лицо ударило тухлое яйцо. Разбившись, противной кашей поползло по коже. Потом ещё одно. И ещё.
В ушах звенел смех.
- Не надо! Не надо, пожалуйста, - уже не кричала - стонала я, не в силах увертываться от метких ударов.
Сквозь слезы, размывающие очертания предметов, я видела, как чьи-то руки разбрасывают вязанки хвороста.
- Смочи, - советовали безымянные голоса. - А то проклятые прислужницы Слепого Ткача не помучаются, как следует! Быстро сдохнут. Ни какой потехи.
- Пощадите хоть ребенка! - Кричала за спиной мать.
- Она – ведьма! – Прошамкала в ответ старуха, куда больше нас смахивающая на упомянутое создание. – Ведьма!
Я до сих пор помню, как открывался беззубый черный рот.
- Гори огнем!
К раскиданному хворосту полетели факелы.
Я не могла поверить, что это – конец. Сердце билось, душа – надеялась. Тело, молодое, полное сил, не желало сдаваться.
Только когда дым накрыл густым облаком, я поняла: никто не пощадит, не спасет. Мы умрем лютой, жуткой, мучительной смертью. Животный ужас вытеснил все: любовь, чувство собственного достоинства, милосердие, веру в богов и в посмертье. Крик смертельно раненого зверя устремился в небо.
Огонь взлетел, обретая полную силу. Мир скрутился, съежился, словно конфетный фантик, многоцветный и пустой. Осталась боль. Огненные ручьи текли и плясали, прорываясь в легкие, сплавляя кожу, мышцы, сухожилия. Меня разрывало на части, в каждую разорванную клеточку впивались тысячи жадных плотоядных зубов. Я больше не боялась смерти. Из пучины страданий она виделась единственным спасением.
Я звала смерть, как избавительницу. Но она, стерва, не торопилась. И тогда я возненавидела простонародье - чернь, заставившую пройти через страшное воплощение Света – огонь.
***
Первым, что пришлось увидеть, придя в себя, было тело матери. Почерневшие глазницы сочились сукровицей. На лоснящемся, совершенно лысом, будто наполированном черепе лишь кое-где пружинками топорщились редкие волоски – жалкие останки прекрасных, густых кос, - предмет зависти многочисленных соперниц.
Ветер студил горячую кожу, ласково перебирал волосы, сдувал со щек слезы.
В воздухе медленно оседали сажа и пепел.
Пока я поднималась на ноги, люди в немом ужасе наблюдали за этим простым действием. «Ведьм» жгли часто. Куда реже им удавалось пережить смерть.
Ярость, белая и праведная, всепожирающая обернулась огнем. Он послушно пошел к рукам, словно выдрессированный пес к хозяину. Обращенное в бичи пламя, летело, врезалось в тела недавних палачей, заставляя их обугливаться. Один за другим люди рассыпались черным пеплом, кружащимся в воздухе.
Струи-бичи взлетали и били до тех пор, пока не осталось ничего, кроме выжженной земли да высокого равнодушного неба.
***
Придет время, и я вновь вспомню колыбельные песни, что пела мать на ночь. Её нежный голос. Серый лес у подножья пригорка, на котором стоял пансион, где «посчастливилось» жить. Вспомню, двух серых мышек, затерявшихся в большом лабиринте безжалостного города.
Две искорки в костре. Две капельки в бесконечном жизненном море.

Глава 2
На улицах Бэртон-Рив

Из небытия вырвало знание о том, что кто-то находиться рядом. Я села, с недоумением оглядываясь вокруг. Тяжелое небо, готовое разродиться дождем, ни о чем не говорило. Как я оказалась на черном обожженном пустыре, кто я – не удавалось вспомнить. Во рту -сухо, горло саднит.
Обнаженная, словно в День Страшного Суда, я поднялась, дрожа. Ветер тоскливо гремел цепями на столбе. Большая черная ворона, прогуливающаяся на тонких ножках, заметив подозрительные, с её точки зрения, движения, вспомнила, что она, как-никак, птица, возмущенно махнула косыми крыльями и улетела, оставляя меня в одиночестве.
Кое-как доплетясь до кирпичной коробки дома, я толкнула дверь. Взгляд выхватил из липкой темноты шаткую лестницу, убегающую вверх, скалящуюся многочисленными острыми ступеньками. Навстречу поднялся ужасный смрад. Стараясь не обращать на него внимания, преодолевая подкатывающую к горлу тошноту, я поднялась по лестнице с облезлыми перилами на второй этаж, где столкнулась с худеньким щуплым подростком.
Парень, выхватив нож, направил его в мою сторону и замер, как гончая перед прыжком, приготовившись отразить нападение. Острие лезвия слегка вздрагивало, скорее пугливо, чем кровожадно.
- Девочка, ты кто? – напряженным шепотом спросил он.
Я молчала, не зная, что отвечать.
- Хоть голос, что ли, подала бы, - проворчал паренек, - а то не знаешь, взаправду ли живая, или мертвяк?
- Я живая.
Мальчишка медленно опустил руку, не отводя настороженного взгляда:
- А почему ты в таком виде? Прикройся, - бросил он через плечо, поняв, что ответа не дождется.
Пока я пыталась найти одежду, парень болтал:
- Ты как сюда попала-то? Я тут добрый час околачиваюсь. Пока вот не встретил ни одной живой души. Все словно повымерли. Прислушайся. Слышишь? – Атмосфера была гнетущей. - Чертовщина какая-то, - пробормотал паренёк. – Дело тебе говорю, дивчина. Чертовщина. Посуди сама: всего один труп, в комнате, что напротив. А спиной ощущаешь легион духов. А уж смердит!– Мальчишка наморщил нос. – Нужно поскорее отсюда тикать. В таких местах, как это, нельзя оставаться после захода солнца.
Сгущающиеся сумерки обостряли предчувствие опасности и надвигающейся беды, заставляли ускорять шаг. Мы довольно быстро прошли через поле и, обогнув чахлый, грозивший превратиться в сухостойник, перелесок, миновали черту, отделяющую пригород от городской окраины.
На улице не светилось ни огонька. Насупившиеся двух-трех этажные здания, налепленные одно на другое, с окнами, наглухо закрытыми ставнями, напоминали ратное воинство в полных доспехах с опущенным забралом.
Свернув с прямой, как стрела, улицы, мы подошли к задыхающейся речушке, походившей на сточную канаву. В воздухе держались тяжелые миазмы прорванной канализации. Мосток, перекинутый с берега на берег, когда-то тонкий и ажурный, состарился и истончился.
- Зачем нам сюда? – осведомилась я, недовольно рассматривая кожуру с какого-то экзотического фрукта, плывущую по гнилостным стоячим водам.
- Хочу утопить в нечистотах одну надоедливую девчонку, - хмуро ответил паренек.
- Хоть накормил бы, что ли, перед смертью, - буркнула я, усаживаясь на каменную ступеньку лестницы, спускающейся к затхлой, грязновато-зелёной мути.
Мальчишка присел рядом, достал из заплечного рюкзака корку хлеба. Я её быстренько проглотила, игнорируя неаппетитные канализационные запахи.
- Мы кого-то ждем? - Поинтересовалась я, поняв, что пауза рискует затянуться.
- Ждем, - отрезал паренек таким тоном, что пропадало всякое желание развивать беседу.
Впрочем, сил развивать диалог не было. От усталости сильно клонило в сон.
Казалось, я всего на мгновение прикрыла глаза. Последнее, за что пытался зацепиться ускользающий в сновидение разум, было журчание воды, весело струящейся по камешкам.
Вода журчала по-прежнему, когда я проснулась. Ночь уже спустилась. Она обещала быть темной. Густые тучи полностью покрыли небо, не давая возможность светилам пробиться сквозь толстое одеяло низких облаков. На западе полыхали далекие зарницы. Ветер набирал мощь и скорость, но грозовой фронт был ещё далеко.
Придерживаясь рукой за каменную кладку стены, я сделала несколько шагов вниз. Ступени за долгие годы существования успели сильно осклизнуть, нога поскользнулась на влажной плесневой шубе и я, не удержав равновесие, с головой ушла в черную, ледяную, затхлую воду.
Благодарение Двуликим, канава оказалась не глубокой. Немного побарахтавшись, удалось нащупать дно. Отплевываясь, я шарила во тьме руками. Но вместо твердого камня, руки наткнулись на мягкое ещё тело утопленника, которым оказался недавний спутник.
Я не успела среагировать на жуткую находку, как со спины сильные пальцы сомкнулись на горле, заставляя беспомощно забиться, словно кролика, попавшего в силок. Тело мгновенно сделалось непослушным, будто сотканным из ваты. Перед глазами поплыли алые круги. Не давая прийти в себя, невидимый душегуб начал утягивать под воду.
1 2 3 4 5 6 7