Почему случилось так, что в XIX веке, с началом царства машин культурные европейцы в своих цилиндрах, черных сюртуках и брюках превратились в стилизованные дымовые трубы?
Что это было? «Охранительное сходство»?
Мимикрия есть проявление той же самой «моды» в животном мире. Всякое подражание, копирование, всякое сокрытие есть «мода». Зеленые лягушки среди зелени, желтые в песке и почти черные на черной земле – это не просто «охранительная окраска». Мы можем найти здесь элементы того, что «сделано», что является респектабельным, что делает каждый. На песке зеленая лягушка будет привлекать слишком много внимания, окажется чересчур заметной, «неприличной». Вероятно, в силу какой-то причины это не разрешается, считается противоречащим хорошему вкусу в природе.
Явления мимикрии устанавливают два принципа понимания работы природы: принцип существования некоего плана во всем, что делает природа, и принцип отсутствия в этом плане утилитаризма.
Это подводит нас к вопросу о методах, к вопросу о том, как все это достигается. А такой вопрос немедленно ведет к следующему: «Как сделано не только это, но и вообще все?»
Научное мышление вынуждено признать возможность странных «прыжков» в формировании новых биологических типов. Спокойная и уравновешенная теория происхождения видов доброго старого времени давно отброшена, и защищать ее нет ныне никакой возможности. «Прыжки» очевидны, и они опрокидывают всю теорию. Согласно биологическим теориям, которые стали «классическими» во второй половине XIX века, приобретенные качества становятся постоянными только после случайных повторений во многих поколениях. Но на самом деле новые качества очень часто передаются сразу и в чрезвычайно сильной степени. Один этот факт разрушает всю старую систему и обязует нас предположить наличие особого рода сил, управляющих появлением и упрочением новых качеств.
С этой точки зрения можно предположить, что так называемые животное и растительное царства суть результаты сложной работы, проведенной Великой Лабораторией. Глядя на растительный и животный мир, мы можем думать, что в какой-то гигантской и непостижимой лаборатории природы проводится целая серия экспериментов, следующих друг за другом. Результат каждого эксперимента как бы заключен в отдельную стеклянную пробирку, запечатан и снабжен ярлыком; в таком виде он попадает в мир. Глядя на него, мы говорим: «муха»; следует еще эксперимент, еще одна пробирка, – и мы говорим: «пчела», затем: «змея», «слон», «лошадь» и так далее. Все это – эксперименты Великой Лаборатории. Самым последним был проведен сложнейший и труднейший эксперимент – «человек».
Сначала мы не видим в этих экспериментах никакого порядка, никакой цели, и некоторые эксперименты (такие, как вредные насекомые, ядовитые змеи) кажутся нам злой шуткой природы над человеком.
Но постепенно мы начинаем усматривать в работе Великой Лаборатории определенную систему и направление. Мы начинаем понимать, что Лаборатория экспериментирует только с человеком. Задача Лаборатории состоит в том, чтобы создать «форму», которая эволюционировала бы самостоятельно, т.е. при условии помощи и поддержки, но своими собственными силами. Такая саморазвивающаяся форма и есть человек.
Все другие формы суть либо предварительные опыты по созданию материала для питания более сложных форм, либо опыты по разработке определенных свойств или частей машины, либо неудачные эксперименты, отбросы производства, испорченный материал.
Результатом всей этой сложной работы явилось первое человечество – Адам и Ева.
Однако работа Лаборатории началась задолго до появления человека. Было создано множество форм, каждая из которых служила для усовершенствования той или иной черты, того или иного приспособления. И каждая из этих форм для того, чтобы жить, включала в себя и выражала какой-то фундаментальный космический закон, выступала в качестве его символа, иероглифа. Поэтому однажды созданные формы, послужив своей цели, не исчезали, а продолжали жить, пока длились благоприятные условия или пока их не вытесняли сходные, но более совершенные формы. «Экспериментальный материал», так сказать, выходя из лаборатории, начинал самостоятельную жизнь. В дальнейшем для этих форм была изобретена теория эволюции; но, конечно, природа не имела в виду никакой эволюции для этого сбежавшего «экспериментального материала». Иногда, порождая экспериментальные формы, природа пользовалась материалом, который уже употреблялся при создании человека, но оказался бесполезным, негодным для преобразования внутри человека.
На этом пути вся работа Великой Лаборатории имела в виду одну цель – создание Человека. Из таких предварительных экспериментов и отброшенного материала были сформированы животные.
Животные, которые, согласно Дарвину, являются нашими «предками», вовсе не предки, а зачастую такие же «потомки» давно исчезнувших человеческих рас, как мы. Мы являемся их потомками, но и животные – такие же потомки. В нас воплощены их свойства одного рода, в них – другого. Животные – как бы наши двоюродные братья. Разница между нами и животными состоит в том, что мы более или менее удачно приспосабливаемся к меняющимся обстоятельствам, во всяком случае, обладаем способностью к адаптации. А животные остановились на какой-то одной черте, на одном качестве, которое они выражают, и далее в своем развитии идти не могут. Если условия меняются, животные вымирают; к адаптации они не способны. В них воплощены такие качества, которые не в состоянии измениться. Животные – это выражение тех свойств, которые в человеке стали бесполезными и невозможными.
Вот почему животные нередко кажутся карикатурой на человека.
Животный мир в целом являет собой карикатуру на человеческую жизнь. В людях есть много таких качеств, которые необходимо будет отбросить, когда человек станет настоящим человеком. И люди боятся этого, так как не знают, что им в конце концов останется. Возможно, что-то и останется, но очень немногое. А достанет ли у них храбрости для такого опыта? Возможно, некоторые люди на него отважатся. Но где они?
Свойства, которым рано или поздно суждено стать достоянием зоопарка, продолжают управлять нашей жизнью, и люди страшатся отказаться от них даже в мыслях, потому что чувствуют, что с их потерей у них не останется ничего. Хуже всего то, что в большинстве случаев они совершенно правы.
Но вернемся назад, к тому моменту, когда в Лаборатории был создан первый человек, «Адам и Ева», когда он впервые появился на земле. Первое человечество не могло начать какую-либо культуру. Тогда еще не было внутреннего круга, который мог бы оказать ему помощь, направить его первые шаги. Человеку приходилось получать помощь от создавших его сил. Эти силы вынужденно играли ту роль, которую впоследствии исполнял внутренний круг.
Возникла культура; и поскольку первый человек не имел еще привычки к ошибкам, не знал практики преступления и памяти о варварстве, культура развивалась с необыкновенной быстротой. Более того, она развивала только положительные стороны человека, а не отрицательные. Человек жил в полном единении с природой; он видел внутренние свойства всех вещей и существ, понимал эти свойства и давал имена вещам в соответствии с их свойствами. Животные повиновались ему; он пребывал в постоянном общении с создавшими его высшими силами. Человек поднялся очень высоко – и совершил это восхождение с невероятной быстротой, потому что не делал при этом ошибок. Неспособность к ошибкам и отсутствие практики ошибок, с одной стороны, ускоряли его прогресс, с другой же, подвергали его большим опасностям, ибо означали его неспособность избежать последствий ошибок, которые, тем не менее, оставались возможными.
В конце концов человек действительно совершил ошибку и совершил ее тогда, когда поднялся на большую высоту.
Ошибка его заключалась в том, что он счел себя существом более высоким, чем был на самом деле. Он решил, что уже знает, что такое добро и что такое зло. Он возомнил себя способным самостоятельно, без помощи извне направлять и устраивать свою жизнь.
Эта ошибка, вероятно, могла бы оказаться и не слишком большой, ее последствия можно было бы исправить или изменить, если бы человек знал, как с ними поступить. Но, не обладая опытом ошибок, он не знал, как преодолеть ее последствий. Ошибка начала расти и постепенно обрела гигантские размеры, пока не стала проявляться во всех аспектах человеческой жизни. Так началось падение человека; волна пошла вниз. Человек быстро опустился до того уровня, с которого он начал, но уже с совершенным грехом.
После более или менее продолжительного периода устойчивости вновь начался трудный подъем с помощью высших сил. Главное его отличие состояло в том, что на этот раз человек обладал способностью к ошибке, имел грех. Вот почему вторая волна культуры началась с братоубийства, с преступления Каина, которое легло в основу новой культуры.
Но, не считая «кармы» греха, человек приобрел определенный опыт благодаря своим прошлым ошибкам. Поэтому, когда повторился момент фатальной ошибки, ее совершило уже не все человечество – появились люди, которые не совершили преступления Каина, которые никоим образом не были с ним связаны и никак им не воспользовались.
С этого момента пути человечества разошлись. Совершившие ошибку начали падение, пока вновь не достигли самого низкого уровня. Но в тот момент, когда им понадобилась помощь, ее могли оказать им те, кто не совершил падения, не допустил ошибки.
Такова краткая схема самых ранних культур. Миф об Адаме и Еве излагает историю первой культуры. Жизнь в саду Эдема есть форма цивилизации, достигнутая первой культурой. Падение человека – результат его попытки освободиться от высших сил, которые руководили его эволюцией, начать самостоятельную жизнь, полагаясь лишь на себя. Каждая культура по-своему повторяет эту фундаментальную ошибку. Каждая новая культура развивает новые черты, приходит к новым результатам, а затем их утрачивает. Но все то, что оказывается по-настоящему ценным, сохраняется людьми, не совершившими ошибок; эти ценности служат материалом для начала последующей культуры.
В первой культуре человек не имел опыта ошибок; его подъем был очень быстрым, но недостаточно полным и разносторонним; человек не раскрыл все имевшиеся в нем возможности, ибо многие вещи давались ему слишком легко. Но после серии падений, со всем грузом ошибок и преступлений, человеку пришлось развивать другие присущие ему качества, чтобы уравновесить таким образом последствия ошибок. Далее будет показано, что развитие всех возможностей, скрытых в каждой точке творения, есть цель прогресса вселенной, и жизнь человечества должна изучаться прежде всего в связи с этой целью.
В последующей жизни человеческой расы, в последующих ее культурах развитие таких принципиальных возможностей совершается с помощью внутреннего круга. С этой точки зрения, вся возможная для человечества эволюция ограничивается эволюцией небольшого числа индивидов, продолжающейся, вероятно, длительное время. Человечество же в целом не эволюционирует; оно лишь слегка изменяется, приспосабливаясь к изменению окружающей среды. Подобно организму, человечество эволюционирует благодаря эволюции входящих в его состав небольшого числа клеток. Эволюционирующие клетки как бы переходят в высшие ткани организма; и те, поглощая развивающиеся клетки, получают питание.
Идея высших тканей есть идея внутреннего круга.
Как я уже упоминал, идея внутреннего круга противоречит всем признанным социальным теориям, касающимся устройства человеческого общества; однако эта идея приводит нас к другим теориям, которые теперь забыты и не получили в свое время должного внимания.
Так, иногда в социологии поднимался вопрос, можно ли рассматривать человечество как организм, а человеческие сообщества – как меньшие организмы, т.е. допустим ли биологический подход к социальным явлениям. Современная социологическая мысль относится к этой идее отрицательно; взгляд на человеческое общество как на организм долгое время считался ненаучным. Однако ошибка заключается в том, как сформулирована сама проблема. Понятие «организм» берется в чересчур узком смысле; в него вкладывается лишь одно заранее установленное содержание. А именно: если человеческое сообщество, нация, народ, раса принимаются за организм, такой организм уподобляют либо человеческому, либо еще более высокому организму. На самом же деле эта идея верна лишь по отношению ко всему человечеству в целом. Отдельные человеческие группы, какими бы обширными они ни казались, нельзя уподоблять человеку и тем более полагать их выше его. Биология знает о существовании организмов самых разнообразных порядков, и этот факт давно установлен. Если, рассматривая явления общественной жизни, мы будем помнить о различиях между организмами, стоящими на разных уровнях биологической лестницы, биологический взгляд на социальные явления вполне допустим, – впрочем, при условии, что мы уясним себе следующий факт: такие человеческие сообщества, как раса, народ, племя суть организмы более низкие, чем индивидуальный человек.
Раса или нация как организм не имеют ничего общего с высокоразвитым и сложным организмом отдельного человека, который для каждой функции имеет особые органы и обладает большой способностью к адаптации, свободой передвижения и т.д. По сравнению с человеческим индивидом раса или нация как организм стоят на очень низком уровне – на уровне «животного-растения». Такие организмы представляют собой аморфные, большей частью неподвижные массы, не имеющие специальных органов ни для одной из своих функций, не обладающие способностями свободного передвижения, а, наоборот, привязанные к определенному месту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85