Он прошелся вокруг здания
банка и тоже никого не заметил. На всякий случай он решил пройтись еще
раз, и только тут его внимание привлекла машина. Он понял, почему, увидев
ее впервые, он не заподозрил ничего дурного. На переднем сиденье машины
мужчина и женщина изображали влюбленных, занятых друг другом. Неплохо
придумано! Но именно эта "влюбленность" и выдала их. Пройдя мимо них в
третий раз, он окончательно убедился, что это спектакль.
"Сущность любви, - сказал однажды Чиун, - в ее преходящем характере.
Она как сама жизнь. Быстротечна. Краткий миг и больше ничего".
Зная теперь своих грабителей, Римо бодро зашагал, размахивая
дипломатами, по Четырнадцатой улице. Дойди до постоянно забитой машинами
площади. Юнион-сквер, он замедлил шаг, чтобы "влюбленные" не потеряли его
в уличной сутолоке. Он оглянулся. Нет, злоумышленники следовали за ним по
пятам в машине. Более того, теперь это были целых две машины, державшиеся
рядом. В следующую же минуту из второй машины выскочили двое здоровенных
чернокожих мужчин в шляпах с обвислыми полями. А из первой "возлюбленный"
и еще один белый мужчина. Все четверо двинулись к Римо. Совместная работа.
Кто сказал, будто нью-йоркцы не умеют работать дружно и слаженно,
независимо от их расовой принадлежности, вероисповедания и цвета кожи!
Римо решил обойти всю Юнион-сквер, чтобы посмотреть, решатся ли они
на ограбление средь бела дня, на глазах у честного народа. Оставленные
далеко позади машины продолжали стоять на месте, мешая движению
запрудившего площадь транспорта Четверо мужчин вприпрыжку следовали за
Римо, изо всех сил стараясь не отстать. На бегу они придерживали полы
пиджаков, но выдавали их не выпуклости на определенных местах тела, а то,
как они двигались. Имеющие при себе оружие люди не просто идут, они как бы
"несут" себя.
Когда Римо пошел на второй круг, четверка разделилась на две группы,
чтобы напасть на свою жертву с двух сторон. Римо направился к центру
расположенного на площади скверика. Четверка последовала за ним.
Чернокожие нацелились на его голову, а белые - на "дипломаты". Однако с
"дипломатами" произошла осечка. Они одновременно взлетели к двум черным
подбородкам. Послышался громкий хруст костей. А оба чемоданчика тем
временем обрушились на спины белых.
Со стороны же все это выглядело так, словно на одного бедолагу напали
четверо бандюг. При этом, как заметил Римо, прохожих заставляло
останавливаться только любопытство, и ничто другое. Ни криков о помощи. Ни
попыток помочь Римо. Так, некоторый интерес. Один из белых грабителей
попытался было выхватить револьвер, но Римо ударом ноги переместил зубы
бандита из челюсти в горло. Вколотив широкополую черную шляпу черного в
центральную часть его мозга, Римо уложил второго белого всего лишь легким
ударом локтя. Ударь он чуть сильнее, и пришлось бы потом нести костюм в
чистку. Висок разбит, но кожа не порвана и ни капель крови, ни сгустков
мозгового вещества.
Одним простым рубящим ударом пятки Римо перебил позвоночник
последнему из оставшихся на ногах члену четверки.
А потом Римо испытал шок. Его потрясла реакция публики. Любопытство
прохожих было удовлетворено, и они как ни в чем не бывало продолжили свой
путь, переступая через тела на дороге. Единственным человеком, нарушившим
благодушное безразличие, оказалась навьюченная сумками и пакетами особа,
по мнении которой, городской департамент коммунального хозяйства плохо
справляется со своими обязанностями.
Римо посмотрел туда, где, по-прежнему преграждая путь транспорту,
стояли две машины. Водители удирали во все лопатки. Женщина - в сторону
Ист-ривер, а мужчина - к Гудзону. У Римо не было желания их догонять, и,
влившись в поток нью-йоркцев, спешащих по своим делам, он просто пошел
дальше, надеясь при этом остаться в живых.
На углу Третьей авеню Римо решил почистить ботинки.
Мальчишка-чистильщик взглянул на носок правого ботинка Римо и потянулся за
грязной бутылкой с зеленоватой жидкостью.
- Что это? - поинтересовался Римо.
- Простой водой кровь с кожи плохо смывается, объяснил мальчишка. Для
этого у меня есть специальный раствор.
Римо взглянул на ботинок. Да, в самом деле - на нем была капля крови.
От частого употребления зеленоватая жидкость налипла на краях горлышка.
"Нью-Йорк, Нью-Йорк, какой замечательный город", промурлыкал Римо слова
песенки.
В кабине чистильщика был включен небольшой транзисторный приемник, и
как раз передавали сводку новостей. Римо прислушался. В Филадельфии убит
главарь мафии. В связи с этим мэр Нью-Йорка заявил, что равнодушное
отношение общественности к социальным проблемам является самим серьезным
камнем преткновения на пути к улучшению положения в городе.

6
Для Римо купили дом, которому мог бы позавидовать крупный
нью-йоркский рэкетир. Это был особняк на одну семью в районе Куинса, где
живут представители среднего класса. Римо встретил Чиуна в аэропорту.
Вместе с ним прибыл и багаж - восемь сундуков, пять больших баулов и шесть
фанерных ящиков.
- Мне сказали, что мы переезжаем, так что я решил захватить небольшую
смену одежды, - сказал Чиун. При этом он настоял, чтобы один из фанерных
ящиков был погружен на заднее сиденье рядом с Римо. За их машиной
следовали еще три с "небольшой сменой" чиуновской одежды.
Римо знал, что в ящике находится устройство для записи идущих в одно
и то же время телевизионных передач с огромным кадмиевым аккумулятором,
благодаря которому Чиун сможет посмотреть очередной фильм своего любимого
сериала, когда приедет в Нью-Йорк. Если бы не этот аппарат, он ни за что
не уехал бы из Техаса, не посмотрев "Пока Земля вертится" или "Доктор
Лоуренс Уолтерс, психиатр".
Римо сидел на заднем сиденье такси зажатый между ящиком и дверью. Он
сердито взглянул на Чиуна.
- Видишь ли, - сказал Чиун, понимая причину раздражения Римо, -
крайне нежелательно пропустить момент, когда мимо промчится очередная
волшебная колесница. Иначе мгновение красоты, являющее собой столь малую
частицу безбрежной пустыни жизни, будет утеряно для меня навсегда.
- Чиун, я же говорил тебе, что можно покупать видеозаписи этих
проклятых шоу.
- Я много чего слышал в своей жизни, но верю только в то, что могу
пощупать, - ответил Чиун и похлопал ладонью по ящику, отчего Римо испытал
дополнительное неудобство - его еще плотнее прижало к дверце машины.
Взглянув поверх ящика на Чиуна, Римо отметил, что хотя тот занимал
относительно меньше места, но тем не менее чувствовал себя вполне удобно,
так как тело его каким-то образом сжалось и стало более узким.
Римо поведал Чиуну о том, что его обеспокоило.
- Сегодня днем в Нью-Йорке я допустил непростительную оплошность,
сказал он, имея в виду кровь на ботинке.
Рассказывать Чиуну о ботинке и крови было ни к чему. "Оплошность"
означала, что удар был нанесен неправильно - не то, чтобы это было совсем
плохо, но достаточно плохо, чтобы заподозрить снижение уровня точности.
Это означало, что снижается уровень совершенства в технике исполнения, а
для настоящего мастера это - серьезный повод для тревоги.
- Злость и гнев, - сказал Чиун. - Вот в чем причина.
- Я не был зол. Я отбивался сразу от четверых. Ни одного из них я
прежде не видел.
- Гнев, как яд, отравляет жизнь. В тот момент ты не должен был
испытывать гнева. Потому что гнев выводит человека из равновесия.
Восстановить его могут только приверженность цели и спокойствие.
- Да, в этом смысле я действительно был зол. Я и сейчас зол.
- Тогда приготовься к другим оплошностям. А за оплошностями следуют
ошибки, за ошибками - несчастные случаи и потери. А для нас с тобой...
Чиун не закончил фразу.
- Мы будем работать в состоянии душевной гармонии, папочка, - заверил
Римо. - Но знаешь, я до сих пор не нахожу себе места от злости.
Караван такси остановился в конце улицы, по обе стороны которой за
деревьями виднелись красные, опрятные кирпичные дома с черепичными
крышами. На подъездных дорожках стояли автомобили. На чистых, ухоженных
газонах играли дети.
Римо увидел табличку с фамилией владельца, прикрепленную к тяжелым
чугунным воротам, от которых к дому пролегала дорожка из плитняка "Римо
Бедник" прочитал он на табличке. Так вот кем он будет в этот раз! Римо
Бедник.
Не выпуская из рук "дипломаты", Римо следил за разгрузкой. Как только
она закончилась, была немедленно включена телевизионная аппаратура Чиуна,
а Римо принялся за упражнения, которые должны были вернуть ему гармонию
духа и тела. Сидя в позе "полный лотос", он представлял себя сначала
субстанцией, потом духом, а затем духом в сочетании с вселенским духом и
вселенской материей. Когда он вышел из состояния медитации и увидел себя в
хорошо обставленном доме, гнев хотя и не покинул его, но немного утих. Все
воспринималось совсем по-другому, словно это быт вовсе не он, а кто-то
другой.
Спустившись на первый этаж, Римо занялся поисками места, где можно
надежно спрятать деньги. Холодильник. Распахнув дверцу, он увидел, что
холодильник забит до отказа пятью аккуратно сложенными малиновыми кимоно.
Ручка регулятора температуры была на максимальной отметке. Сам Чиун в это
время в комнате наверху смотрел 287-ю серию, в которой вторая жена Уэйна
Хемптона, бежавшая с начальником охраны корпорации "Мальгар" Брюсом
Кеботом, понимает, наконец, что она все-таки любит свою дочь Мери Сью
Липпинкотт и что они обе, видимо, влюблены в одного и того же человека -
известного кардиолога Вэнса Мастерса, пораженного тяжелым недугом, над
излечением которого он теперь работает. Сам доктор Вэнс Мастерс не знает,
что болен. Ему должны были сообщить об этом врачи еще в сентябре прошлого
года, но так и не сообщили. Тем не менее в 287-й серии все представлено
так, будто это должно было произойти не в прошлом сентябре, а вчера.
Оторвать Чиуна от телевизора, когда шел этот серии, было совершенно
невозможно, а посему Римо и не спешил потребовать, чтобы для малиновых
кимоно было найдено другое место. Чиун всегда выбирал для них место
похолоднее, так как низкопробные корейские красители, которыми Чиун так
гордился, почему-то быстро выцветали и блекли все больше и больше после
каждой стирки.
Римо задумался и тут же вспомнил про чулан. Там был шкаф для детских
игрушек! Но он оказался заполнен голубыми кимоно. Римо спустился в
подвальное помещение. Развешанные в нем желтые и оранжевые кимоно
придавали подвалу карнавальный вид.
С дипломатами в руках Римо снова поднялся в комнату Чиуна. Чиун сидел
в зеленом кимоно перед телевизором и, затаив дыхание, ожидал момента,
когда Мери Сью Липпинкотт сообщит, наконец, доктору Мастерсу, что он болен
как раз той самой смертельной болезнью, которую он пытается лечить.
Римо молча ждал, пока на экране не появилась женщина, сообщившая о
своем волнующем открытии, сделанном ею во время очередной стирки. Это
открытие обеспечило ей любовь мужа, привязанность сына, уважение и
восхищение соседей и собственную уверенность в своем психическом здоровье.
И все это благодаря стиральному порошку "БРА" с добавкой лимонного
экстракта.
Римо раскрыл "дипломаты" и высыпал их содержимое, завалив банкнотами
пол вокруг Чиуна.
- Взгляни, - сказал он.
- Это мне? - спросил Чиун.
- Нет. Это - деньги на связанные с операцией расходы.
- Это очень много, - сказал Чиун, - туг целое императорское
состояние.
- Мы могли бы взять их и смотаться. Кто нас остановит? На эти деньги
твоя деревня могла бы безбедно жить десять поколений. Да что там десять!
Сто! Римо улыбался. Чиун покачал головой:
- Если я присвою эти деньги, то лишу Синанджу будущего, разорю свой
собственный дом, ибо в этом случае вся наша добросовестная служба на
протяжении долгих веков будет запятнана мой кражей. После этого на сотни
лет многие поколения Мастеров Синанджу могут остаться не у дел.
Как было известно Римо, деревушка Синанджу в Корее постоянно
бедствовала: земля ничего не рожала, рыба не ловилась, никакого иного
промысла не существовало, и ее обитатели не вымерли только потому, что из
поколения в поколение очередной Мастер Синанджу подавался на заработки и
становился либо наемным убийцей - ассасином, либо инструктором. За это
хорошо платили. За этот счет жила вся деревня.
- При том, как бережно люди Синанджу расходуют деньги, Чиун, этого
миллиона им хватит на сотню поколений.
Чиун снова покачал головой:
- Мы ничего не понимаем в деньгах. Мы понимаем в искусстве убивать.
На эти деньги, может быть, и смогут прожить сто поколений, а что будет со
сто первым?
- Папочка, тебя действительно беспокоит будущее?
- Тот, кто за него отвечает, не может не беспокоиться. Так как твой
гнев? Он все еще продолжает слепить тебе глаза? - С этими словами Чиун
передал Римо отпечатанную на машинке и сложенную вчетверо записку,
вывалившуюся вместе с банкнотами на пол.
- О! - воскликнул Римо.
- "О!" - передразнил его Чиун. - О, записка! О, как он ходит! О,
оружие! О, удар! О, жизнь! О!
Римо развернул записку как раз в тот момент, когда на экране снова
появилась Мери Сью Липпинкотт. Ах-ах! Вот сейчас она скажет доктору
Мастерсу о его болезни!
Записка была от Смита. И напечатана, несомненно, им самим, о чем
свидетельствовало не только множество опечаток, но и ее содержание, -
такие бумаги директора санаториев не диктую своим секретаршам.
"Памятка по поводу взяток:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20