Он с таким шумом завалился в постель, что разбудил Дилайлу. Включил свет и разлегся поверх одеяла, источая запах виски и чесночного хлеба. Несколько секунд Дилайла смотрела на него и слушала, как он раскатисто храпит, открыв рот, а потом взяла подушку, достала из шкафа одеяло и отправилась досыпать остаток ночи на неудобной кушетке. Когда утром она уходила на работу, Ленни все еще спал.
Голова Дилайлы медленно клонилась к груди, дремота размывала воспоминания. Наконец Дилайла, словно очнувшись, резко поднялась. Оставаться здесь дольше значило потерять работу. Дилайла вышла из уборной и взглянула на свое отражение в зеркале. Яркая лампа осветила лицо с мешками под глазами. На нее смотрела двадцатисемилетняя кляча в убогой униформе официантки. Дилайла нахмурилась. Раньше ее не слишком заботило, как она выглядит, теперь же ей решительно не нравился ее вид.
Дилайла стянула волосы резинкой, пошарила на дне сумочки и выудила черный карандаш для век. Паскаль терпеть не мог накрашенных официанток. «Вот и отлично», – подумала Дилайла, улыбнулась и щедро подвела глаза. Паскаль и так на нее зол, а это его попросту доконает. Она сыта по горло его замечаниями, этой треклятой работой. Дилайла насупилась и решительно расправила оборки на переднике. Она почувствовала, что сейчас скажет ему все, что думает об этой работе.
– Что ты там делала столько времени, Дилайла? – Паскаль перехватил ее у самого выхода из туалета. Он стоял, руки в боки, рядом с холодильниками, его голова тряслась от злости.
– Писала. А ты что подумал? – отрезала Дилайла, нарочно хлопнув дверью уборной с такой силой, что покосилась прибитая гвоздями металлическая викторианская леди в кринолине. Теперь она раскачивалась на двери из стороны в сторону, как метроном.
Паскаль засопел.
– Нарываешься на неприятности. – Он еле сдерживал свою ярость. – Если не будешь очень-очень стараться, у тебя появится уйма времени на сидение в туалете, потому что ты станешь безработной. – Он резко вскинул голову и скрестил руки на груди, неприступный и гордый собой. – Ну, что будем делать?
Дилайла задумалась. Боковым зрением она видела Эми и остальных официанток, которые, затаив дыхание, наблюдали за ними, сгрудившись в дверях кухни. Был момент, когда Дилайла была готова сдаться и извиниться, но ее остановил вставший перед глазами образ Чарли. Великолепный Чарли с телевидения. И она решилась:
– Не знаю, что именно я буду делать, но это все равно будет лучше, чем работать здесь. – Дилайла отстегнула передник, неторопливо сложила его, надавила ногой на педаль мусорного бака и, когда крышка откинулась, невозмутимо швырнула туда передник. – Работа здесь противная, деньги смешные, а еда – хуже некуда. Называетесь рестораном? А подаете дрянь, разогретую в микроволновке.
Лицо Паскаля перекосило от злости. Он ошарашенно молчал, словно проглотил язык. Пожалуй, это было как нельзя кстати: пока он вновь не обрел способность произнести хотя бы одно французское ругательство, широчайшим набором которых располагал, Дилайла повернулась, задев его по лицу схваченными в хвост волосами, и легкой походкой вышла из «Эскарго» – раз и навсегда.
Когда Дилайла уже ехала в автобусе домой, она наконец опомнилась и ужаснулась, в одну секунду осознав, что натворила. Конечно, это было здорово – заявить Паскалю, что ей начхать на эту работу. А что дальше? Устроиться на работу ох как тяжело, даже официанткой. Дилайла тяжело вздохнула. Как раз сегодня вечером она должна встретиться в «Псе и гусе» с дядюшкой Стэном. Они с женой уезжают в Бенидорм к приятелям, с которыми познакомились в прошлом году, а вернутся к лету. Доктор говорит, что при дядюшкином артрите это полезно. Вот он и пригласил кое-кого из друзей выпить на прощание. На языке дядюшки Стэна это означало напиться до состояния нестояния.
Дилайла смотрела в окно автобуса, тащившегося по главной улице Брэдфорда. Вот они миновали каток, который вот уже несколько лет как был закрыт. А вот кинотеатр «Одеон», несколько человек стоят на ступеньках в очереди за билетами на дневной сеанс. «Бомбей Парадиз» – большой магазин, где продаются тысячи разных тканей для сари. Погруженная в свои мысли, Дилайла прикрыла глаза. Ее губы тронула легкая улыбка – она думала о дяде. Дядя Стэн был маминым старшим братом, и в детстве Дилайла была очень на него похожа. Теперь-то, конечно, ничего общего. Он стал лысым, как коленка, и круглым, как мячик, с маленькими водянистыми зелеными глазками, румяными щеками и огромными мясистыми ушами. Особенно выдающимся был у дяди нос. С годами он словно распух и стал сизым от многолетнего потребления пива и столь любимого дядюшкой шотландского виски. Дилайла в детстве была просто очарована этим носом – с любопытством заглядывала в заросшие волосами ноздри, внимательно изучала прожилки сосудов, паутинкой затянувшие всю кожу, изумлялась тому, что он горбатый: дядюшка в юности занимался боксом, и несколько раз ему ломали нос.
Дядюшка Стэн был женат на Ширли, маленькой, похожей на птичку женщине с крашеными рыжими волосами. Тетя Ширли злоупотребляла пудрой и курила сигареты «Бенсон и Хеджес» через черепаховый мундштук. От сорокалетнего курения ее губы сморщились, а губная помада всегда размазывалась вокруг рта, превращая его в кровавое пятно. Тетя Ширли познакомилась со Стэном, тогда дизайнером, зимой 1959 года, когда тот появился в доме ее родителей в заляпанной краской спецовке. Дядюшка Стэн был приглашен для перестройки дома. Он разговорился с Ширли, пока та поила его чаем с лимоном, и пригласил девушку немного прогуляться, пока сохнет краска. В следующем году они отпразднуют рубиновую свадьбу. У них очень счастливый брак, который не омрачило отсутствие детей. Конечно, они ужасно расстроились, когда поняли, что не могут иметь детей. Но они молодцы, не стали впадать в отчаяние и компенсировали отсутствие ребенка, приютив целую кучу беспризорных собак и двух беспородных кошек.
Они любили Дилайлу и относились к ней как к дочери, которой у них не было: брали ее на прогулки, баловали подарками и отдавали ей столько любви, сколько нужно любому ребенку. В детстве она часто подолгу гостила у них дома, упоенно играла с рулонами обоев и банками краски. Когда девочка подросла, дядя Стэн стал брать ее с собой на свою странную работу. Она садилась на пол по-турецки, ела приготовленные тетей Ширли сандвичи с мясом и смотрела, как дядя превращает обычные дома в самые настоящие дворцы при помощи красивых обоев и винила. Она смотрела и училась расписывать стены, создавать настроение при помощи красок и делать так, чтобы помещение казалось просторнее. Конечно, она была слишком мала и не понимала, что такое дизайн интерьера, но уже знала многое о цвете и форме, пространстве и свете. И еще она знала, что хочет этим заниматься, когда вырастет…
Бар был полон народу. Здесь были и те, кто позже обычного пришел на ленч, и любители выпить вечерком, по случаю субботы появившиеся пораньше. Дилайла привстала на цыпочки и вытянула шею, чтобы видеть поверх голов, сквозь спертый воздух, пропитанный табачным дымом и винными парами. Меньше всего ей хотелось бы встретить Ленни, а он запросто мог здесь оказаться. Стэн пригласил и его, а Ленни не из тех, кто откажется от приглашения выпить, тем более в субботу вечером.
Дилайла увидела Ширли – та сидела возле стойки бара, потягивала портвейн с лимоном и болтала с Верой, хозяйкой заведения. Подняв глаза, Ширли поймала взгляд Дилайлы и помахала ей, не выпуская мундштук из руки. Дилайла улыбнулась и стала пробираться сквозь группу оживленно переговаривавшихся девчонок-подростков.
– Привет, дорогая, – проворковала Ширли, поцеловав Дилайлу и оставив на ее щеке ярко-красный отпечаток. Она благоухала лаком для волос и туалетной водой. – Твой дядя будет счастлив, что ты пришла.
– Ну, конечно, пришла. Неужели ты думаешь, что я могла отпустить вас в Испанию, не попрощавшись? – Дилайла улыбнулась и крепко обняла Ширли. Боже мой, Испания! Даже ее дядя с тетей, люди пожилые, и то живут гораздо интереснее, чем она.
– Привет, дорогая! – Дядюшка Стэн появился с пустым стаканом в руке и погладил Дилайлу по голове. – Как здорово, что ты пришла. – Он улыбнулся лучезарной, не вполне трезвой улыбкой и обнял племянницу. – Чудесно выглядишь. Правда, Вера? – Хозяйка одобрительно кивнула, а Дилайла вспыхнула от смущения. Когда Стэн выпивал, комплименты разлетались от него во все стороны так же легко, как винные пары. Он со стуком поставил стакан на влажную стойку бара. – Повтори, дорогуша. А Ди и Ширли налей то, что они захотят.
– А где Ленни? – Ширли затянулась через мундштук, допила портвейн и подцепила дольку лимона.
– Не знаю. Я ведь пришла прямо с работы, – расплывчато ответила Дилайла. Меньше всего ей хотелось, чтобы ее допрашивали о местонахождении Ленни. Она молила бога, чтобы Ленни был сейчас дома. Но ее мольбы не были услышаны.
– А вот и Ленни, – воскликнул Стэн и энергично замахал рукой, едва Ленни вошел в бар. – Привет, сынок! Что будешь пить? – Он обнял Ленни за плечи и гордо улыбнулся. – Этот парень скоро станет членом нашей семьи, ведь так? – Он подмигнул Дилайле, которая едва слышно застонала. Стэн все время вмешивался в ее личную жизнь. Когда она была подростком, он выяснял отношения с каждым парнем, с которым она ссорилась, делился с ней жизненным опытом и давал советы, как вести себя с ребятами и покорить того, который понравится. Стэн считал, что в любви как на рыбалке: нужно много терпения и немного удачи.
– Когда ты собираешься сделать из нашей Ди добропорядочную супругу?
Ленни взглянул на Дилайлу, и их глаза встретились. В них были грусть, сожаление и… злость.
– Спросите лучше у Ди, – ответил Ленни, чем поставил Дилайлу в дурацкое положение.
Теперь все смотрели на нее.
– Ну? – Ленни тоже уставился на Дилайлу. Вопрос задан. Ленни решил дать ей последний шанс. Сейчас или никогда.
– По-моему, мы празднуем отъезд Стэна и Ширли в Испанию. – Игнорируя и Ленни, и вопрос, Дилайла повернулась к Ширли. – Во сколько вы завтра улетаете? – как можно беззаботнее спросила она.
Ширли принялась в упоении излагать детали предстоящей поездки. Дилайла видела, как лицо Ленни сделалось каменным. Он схватил со стойки свой стакан и залпом осушил его.
– Я вижу, тебя мучит жажда, приятель, – рассмеялся Стэн, который понятия не имел о том, что происходит между Ленни и Дилайлой. – Вот, выпей-ка еще.
Он протянул Ленни стакан виски, который Вера только что наполнила.
– Спасибо, это как раз то, что нужно, – буркнул Ленни, бросил на Дилайлу взгляд, мрачнее которого не бывает, после чего обрушил свой гнев и разочарование на игровые автоматы.
Вера несколько раз выключила и снова включила свет, давая понять, что бар закрывается. Дилайла почувствовала облегчение. Это была самая длинная ночь в ее жизни. Пять часов подряд она просидела на высоком стуле, пила водку и кока-колу, жевала хрустящий картофель, соленые орешки, яйца по-шотландски, ветчину и сандвичи с сыром – знак внимания со стороны Веры, которая всегда баловала гостей, если был повод. Стэн, как и предполагалось, напился в стельку и был вполне доволен собой. К девяти вечера все посетители моложе сорока разошлись, и остались только завсегдатаи – супружеские пары среднего возраста и пара-тройка законченных пьяниц, которые сидят здесь всю ночь и пьют до тех пор, пока не кончатся деньги или не закроется бар, в зависимости от того, какое событие произойдет раньше. Последние два часа Стэн проверял всех на прочность, исполняя свою вариацию «Когда святые идут в рай», одну из любимейших мелодий его оркестра, и во всю мощь своего голоса исполнял все заказы. Ширли темпераментно аккомпанировала ему на тамбурине и приглашала всех желающих спеть в микрофон.
Ленни весь вечер просидел в углу, болтая с Гэри, его давним приятелем с работы, и демонстративно не замечал Дилайлу. Видно было, что ему с трудом удается держать себя в руках. Он и подумать не мог, что все так повернется. И дело тут вовсе не в нем. Многие знакомые ему женщины были бы на вершине блаженства и тут же сказали бы «да». У него хорошая работа, новая машина, и он совсем не урод, хотя и красавцем себя не считает. Но Дилайле этого мало. Дело-то как раз в ней. Ленни винил во всем эти идиотские глянцевые журналы, в которые Ди вечно сует нос – и потом мечтает о том, чего никогда не сможет иметь. Иначе почему же ее отношение к нему так переменилось за последние годы? Он никак не мог этого понять. Когда они только-только начали жить вместе, она была такая ласковая, такая любящая. Но со временем стала другой – безразличной. Они отдалились друг от друга, это Ленни признавал, но виновата именно Ди, а не он. Да, они действительно стали редко заниматься любовью, но не из-за него – из-за нее. В этом деле у него проблем нет. Если бы только она постаралась, у них бы все было хорошо. В конце концов, ему скоро тридцать, да и она ненамного моложе. Пора подумать о ребенке. Разве не этого хочет любая женщина – выйти замуж и иметь детей? А может, Дилайла влюбилась?..
Ленни нашел Дилайлу взглядом. Она сидела с отрешенным лицом и медленно потягивала из стакана. Вот так всегда: предается мечтам, и лицо пустое и глупое. Еще больше разозлившись, Ленни повернулся к Гэри и продолжил разговор о том, как играет команда Брэдфорда.
А мысли Дилайлы, сидевшей на другом конце зала, были заняты Чарли. Он-то наверняка проводит время гораздо интереснее, чем она. Когда Стэн дошел до «Воспоминаний», Дилайла восприняла это как сигнал, что пора по домам, прервала его крещендо и, крепко обняв его и Ширли, попрощалась. Она будет скучать по ним.
– Ленни, я еду домой. Хочешь, вместе поймаем такси? – спросила Дилайла, стоя перед Ленни – руки в карманах – и стараясь не смотреть на Гэри, который наверняка слышал их разговор и ехидно поглядывал на нее, строя из себя преданного друга. Смешно, ей-богу. На прошлый Новый год он всю ночь уверял Дилайлу, что лучше ей уйти с ним, размахивал у нее перед носом увядшей веточкой омелы и все время норовил поцеловать ее и пропихнуть язык ей в рот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35