Во-вторых…– Мы не спорим, Стефан, – перебила его Тина, почувствовав неодобрительный взгляд Григора.– Эх Тина, мы не спорим, не спорим, ан глядь – оказываемся по разные стороны плетня… Что хорошего у греков? Лани недавно ездил к ним, и честно сказать, с каждым годом у них все хуже: безработица, инфляция, американское влияние, всякие там штучки-дрючки – в поденщиков превращаются. Верно ведь говорю, а Гриша?Арнаудов согласно кивнул, изображая на лице умудренность историческим опытом.– Да, чтобы не забыть – с тем товарищем, землячком, все утряслось?– Получил место замначальника конторы, – доложил Арнаудов. – Насчет прописки еще требуется помощь.– Покумекаем, – сказал Вангелов. – Но не будем своей поспешностью ставить товарищей из Совета в неудобное положение.Наступила пауза, и хозяйка поинтересовалась, как идет перестройка дачи. Несмотря на то, что вопрос был предварительно обдуман, разговор принял лавинообразную форму. У Вангеловых была старая дача у подножья горы, купленная в свое время у наследников скончавшегося художника. Тогда Вангелов был еще средней фигурой в министерстве – всего несколько лет прошло после его приезда из небольшого городка, расположенного неподалеку от столицы, и, по его выражению, он еще не внедрился в основы. К тому же надо было решать и квартирный вопрос – дети росли, дочка скоропалительно вышла замуж, появился ранний внук, разевавший рот в ожидании молока и перспективы. Вангелов впрягся в строительство трех квартир – двух в Лозенце и одной в восточном районе столицы, нелегкое это было дело. Но упорство и комбинативный ум постепенно сделали свое дело: безразмерные квартиры были воздвигнуты и обзаведены, долги отданы, и пробил час дачи… Ты, Гриша, ухитрился обойтись одним ребенком, может, поздно, а может, и вовремя, не без зависти говаривал Вангелов, а мы с Цветаной наштамповали детишек, теперь подавай им квартиры. Да ничего, лишь бы были живы и здоровы…Демографическое преимущество Арнаудовых, которые рано построили и обставили и жилье, и дачу, переживалось Вангеловым неожиданно остро: в душе он сознавал непоколебимое чувство собственного превосходства над Григором, да и не только над ним, он считал себя птицей высокого полета, прирожденным руководителем высокого ранга, наивысшего. А его недооценивали, это факт. Но это стало заметно лишь в последние годы, когда он упорно оттачивал и шлифовал свои способности, набирался передового опыта, чтобы нанести решающий удар. Именно тогда заговорили о новых системах и механизмах, технологиях и структурах, вошли в моду иностранные слова и словечки, смысл которых он улавливал довольно смутно. Неведомо откуда вылез на белый свет молодой и бойкий народец, пацаны с учеными титулами и званьицами, с фирменными ярлыками на одежде и заковыристыми терминами, языкастые и фасонистые. Они выступали с секретными лекциями – уж этого Вангелов совсем не выносил: импортные цацки и секретность, вы уж простите! – с диаграммами и фильмами, представляли руководству доклады и схемы, привезенные с разных симпозиумов и конгрессов, как там было… кон… контент-анализы – раньше сдохнешь, чем выговоришь, как балакают в народе.И Вангелов кожей почувствовал – а она была у него по-женски гладкой и белой – что ему остается в лучшем случае второй эшелон, а там глядишь – и третий. Как бы то ни было, влез он сперва во второй эшелон, даже занес ногу и дальше, однако первое кресло, да и те, что были рядом, принадлежали ему лишь в мечтах. Вангел любил мечтать коротко и конкретно, в пространные и отвлеченные мечтания он не только не верил, но и презирал их всей душой. Их он оставлял поэтам, которых с юных лет не читал.Пришлось смириться и закрепиться, требовалось работать да еще строить глазки некоторым ученым ребяткам – деваться было некуда. Но в глубине души он считал, что такое положение временно, воспринимал его как моду, которая как пришла, так и уйдет в один день, ясный и решающий, полагал, что все вернется на круги своя, к тем проверенным методам, нашим, отечественным, надежным, тем, которыми он в совершенстве владел и которые сами возвестят: хотим товарища Вангелова! А до тех пор – терпение, пахота и заботы о челяди и даче…Но дача перестраивалась медленно, это же не строители, а разбойники с большой дороги: притарабанили подъемник – нет кирпича, подвезли кирпич – самосвал сгрузил известковый раствор куда-то налево, ищи-свищи. Заново привезли раствор, да кто-то умыкнул подъемник – мол, нечего ему простаивать – и так далее, и так далее. А тут еще и архитектор, вроде бы солидный мужик, с того ни с сего черкнет что-то новое в проекте – вот так, товарищ Вангелов, я полагаю, будет изящнее – подохнуть можно, опалубка уже готова, что ж, прикажете разбирать половину по его прихоти? Вот так и приходится пахать через пень колоду, а сроки горят…Дальше взяла слово Цветана и популярно объяснила, как им пришлось часть пожиток свалить в подвал, а часть подбросить соседям, посуду и всякую мелочь забрали домой, пока не был окончен верхний этаж, – дело это оказалось непростое, новые колонны, стены, опоры и балконы, целый этаж да еще мансарда, наверху ванная и туалет, внизу ванная и туалет, новая столовая, два камина – один в гостиной, другой снаружи, в летней кухне… Очаг? – спросила Тина. Как тебе сказать, Тина, не совсем очаг, такое хитрое сооружение, из одного журнала выкопали, там и печка и маленькая духовка…Отлично готовить каварму или гювеч Каварма и гювеч – национальные блюда из мяса и овощей.

, дополнил Вангелов, или, скажем, тыкву, фаршированного ягненка, а на решетке – шикарные шашлыки, ну и снизу можно печь перцы, баклажаны… – Вангелов все время склонялся над заставленным разнообразными яствами столом в предвкушении сытного ужина. – В общем, это комбинация очага, печи и камина радует глаз, будет приятно по вечерам собираться у нас, по-простому, по-народному… И хорошо смотрится, вставила Цветана, есть в ней что-то родное, родопское… Ничего родопского в ней нет, Цеце, зачем сочинять!.. Может, нет, а может, есть, огрызнулась Цветана, вот изгиб трубы или сама труба… Труба как труба, ничего в ней нет родопского!.. Стефан, позволь мне в этих вещах разбираться чуток получше тебя. Эта труба в родопском стиле! Ведь я же разговаривала с архитектором!Арнаудовы слушали смущенно, но внимательно.– А архитектор-то с севера, какие тебе Родопы?! – закипел внутри Вангелов, который не мог терпеть, когда кто-либо шел ему наперекор. – Видишь крышу? Вот в ней что-то есть родопское…– Как раз в ней ничего и нет! – не поддавалась ему жена, словно она находилась на педсовете. – Крыша тетевенская Тетевен – город в Западной Болгарии.

, только вот с закругленными краями…Пора было Арнаудову вмешаться в спор. Он поднял тост за обновленную дачу и между прочим заметил, что деревянные ставни – не лучший вариант для первого этажа. У них уже второй раз воры пытаются пробраться в дом именно через эти окна… Как так? Разве они не запираются изнутри? – поинтересовался Вангелов… Стефан, да их распилить – раз плюнуть, любая несчастная пила их возьмет…Разговор перекинулся на кражи в дачных зонах, припомнили обчищенных знакомых – ну и что, ничего! Милиция беспомощна… Милиция отнюдь не беспомощна, поправил женщин Вангелов, с мрачным видом слушавший их сетования, но надо пошевелить мозгами. Ведь мы тоже собирались поставить деревянные ставни, как у вас.Снова слово взял Арнаудов. Он досконально изучил ситуацию, советовался со специалистами и сейчас предлагает своим друзьям одну роскошную штуку – металлические шторы с нейлоновым покрытием, производства фирмы „Шнайдер", она сейчас их ввозит для ряда объектов. По интонации, с которой Арнаудов – спец по нюансам – произнес это „ряд объектов", Вангелов моментально смекнул, о чем идет речь… „Шнайдер", говоришь – второе направление… Второе, Стефан, подтвердил Арнаудов. Тина, принеси-ка проспекты…Просмотрели их от корки до корки – различные формы, расцветки, способ монтирования, цены. Это шторы, которые могут сворачиваться и закрепляться в разных положениях – в зависимости от утреннего или послеобеденного солнца, дождя или ветра, не говоря уже об их замках – разве можно сравнить все это с нашими несчастными ставнями! Вангеловы безошибочно оценили качество продукции. Арнаудов выгадал момент, снова поднял тост, на сей раз за шнайдеровские шторы, при тактичном обращении в строительную и торговую организации они бы прекрасно заняли место на обеих дачах. А этим организациям с их масштабами такая потеря была бы подобна укусу комара…Вангелов посопел, помолчал и заключил: мы их заполучим. Хотя и не сразу. Бывает брак, отходы, потери при перевозках, ошибки при монтаже и всякое прочее. Кто там ведает делами? Видев?.. Арнаудов кивнул. Видев – мой человек, Гриша, так что дело выгорит…Женщины перебрались на кухню.– Как на службе? – в упор спросил Вангелов.– Нормально, а что?– Повышение не светит?Арнаудов потер высокий лоб – для ответа нужно было немного времени.– Не знаю, поверишь ли, но уже давно я как-то не задумывался над этим.– Не поверю, Гриша, ты уж не обижайся.– Ты же знаешь, я не из обидчивых.– Знаю, потому мы и друзья.– Только поэтому? – вырвалось у Арнаудова. В сущности, этот ход был сделан, чтобы вызвать собеседника на большую откровенность.– Задел я тебя… Наша дружба, Гриша, дай бог всякому такую… На днях у меня была деловая встреча с твоим шефом. Зашла речь и о тебе – хвалил он тебя, как и в прошлый раз, – Арнаудов слушал с большим вниманием. – Я ему подкинул что-то в том же духе – тебе, наверно, известно, что у вас ожидается реорганизация в руководящем эшелоне. Вангелов умолк, шельмец этакий.Арнаудов почувствовал какое-то жжение в желудке, но не подал виду, выжидал.– В конце разговора между прочим намекнул – говорит, строго между нами: одни далеко идущие планы касаются и Григора, – Вангелов звучно цокнул языком. – Я ему до конца не доверяю, но у меня есть и другая информация – перемены будут скоро.– Ничего не выйдет, Стефан, – постарался выглядеть искренним Арнаудов.– В один прекрасный день все может сложиться как нельзя лучше.– В один прекрасный день можно вылететь на пенсию, возраст дает о себе знать.– Сейчас не об этом речь. Только никому ни слова. От себя добавлю, что мы с тобой рабочие, ломовые лошадки, и наверху это знают, а это очень важно. Наш день близится, Гриша.Арнаудов понял скрытый смысл сказанного, но тем не менее наивно спросил, о чем конкретно идет речь. Подбирая слова, Вангелов повторил свои недавние мысли, правда, слегка смягчив критику нововведений и адресовав ее лишь в адрес ученых молодых выскочек.– Выскочки, выскочки, Гриша, – сейчас их царство, но вот до каких пор? Наверху уже зашевелились, дошло наконец…Григор снова промолчал, чтобы сосредоточиться, не прозевать важного слова – в душе он боялся Вангелова. Выскочки, технократия, иностранные термины. По большому счету его не волновали эти вещи, так как он был убежден, что все в этом мире изменчиво, и главное – вся эта камарилья по существу его не затрагивала. Сколько раз уже осуществлялись преобразования, проводились реорганизации, маневры, а на работе это не отражалось, дела шли своим ходом, на поверхность всплывает лишь пена дней. Это он знал по опыту, благодаря раздумьям наедине с собой. Вангелов был другой породы – волновался, колготился – когда из интересов дела, когда из своих собственных, что по большому счету не имело особого значения, так как Стефан был работягой. Другой вопрос, что он шагал под знаменем старых кадров – как это принято теперь говорить – сторонников экстенсивных методов, не обладал профессиональным подходом в решении технических вопросов – нынешняя слабая черта нации – и занимался лишь управленческой деятельностью. Было бессмысленно вступать с ним даже в непринужденный спор – он не терпел отличного от своего мнения по этим вопросам, и даже если не встречал его в штыки в данный момент, все равно не был способен воспринять его в корне. Да и где этот корень, когда сад взлетел на воздух, к чертовой матери, и половина его корней высушена ветрами времени…Положа руку на сердце, Арнаудов невысоко ценил Вангелова, считал его отсталым и даже примитивным, хотя отдавал должное его сильной натуре и, само собой, рангу. В первый раз очутившись с ним за одним столом, они с женой переглянулись: Вангелов пыхтел и сопел свыше всякой меры. Мастер издавать всякие звуки, он сипел басом, когда жевал толстые куски хлеба, переходил на дискант, высасывая мозг из кости, из его горла вырывались немыслимые трели. По мнению Арнаудова, пробелы в образовании Вангелов восполнял свирепым отношением к науке, которую считал излишней роскошью для человечества, и особенно к искусству – оно было для него воплощением душевного баловства, на которое без толку тратится столько средств и которому уделяется непомерно много внимания… Проще, проще нужно мыслить и жить, любил говаривать Вангелов, многозначительно поднимая палец. Разумеется, это не мешало ему в домашних условиях вкушать технические плоды той же науки, но это уже была другая история.Арнаудов не только не уважал, но и страшился крутого, деспотичного характера своего покровителя, в его глазах тот представлялся черной тучей, которая при мельчайшем невнимании или непредусмотрительности могла обрушиться градом на его голову. Более того, глубоко в подсознании Григор ощущал в образе Стефана какую-то первобытную угрозу себе самому, ему чудилась расплата за самостоятельность мышления, за сугубо личное отношение к жизни и миру. Однажды вечером, после очередной встречи с Вангеловыми, он рассказал жене о том, как ему приснился Стефан в образе некоего Робинзона власти, единственного уцелевшего правителя пещерного племени или общины, где царили дикие нравы и в ходу были топоры и пики, в боевой раскраске, провозглашенного вождем или жрецом и переименовавшего свои владения в Вангелию. Екатерина рассмеялась и сказала, что это бред, что Стефан часто вызывает подобные ассоциации, но на самом деле он не таков, что он еще не настолько задубел и прекрасно понимает многие вещи, просто он груб, как медведь… Ты что, в адвокаты ему нанялась?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18