Еще пятьсот футов, и она со своими сестрами закончила бы восхождение. Теперь же оказалось, что все их усилия были тщетны, их перечеркнуло падение. Даже гордое название стена Троянок будет захоронено и забыто. Поскольку традиция дозволяет именовать маршруты только тем группам, которые проходят их до конца, и не могло быть сомнений, что новые группы уже готовят снаряжение, собираясь именно сюда.
К тому времени их восхождение, а также совпавший с ним пожар превратятся в легенду. По альпинистскому сообществу распространится известие о несчастном случае. Стена Троянок (хотя, может быть, ее назовут как-то иначе) получит известность людоедского маршрута, и честолюбивые скалолазы толпой ринутся на ее покорение. Нельзя же забывать, что, после того как Кракауэр издал «В разреженном воздухе», цена услуг проводников при восхождениях на Эверест сильно подскочила.
– Мы не можем просто так уйти отсюда, – прошептала женщина.
– Мне очень жаль, – ответил Хью, – но и оставаться здесь мы тоже не можем.
Гирлянда молитвенных флагов заколебалась. Хью посмотрел вниз. В дыму появились рваные просветы. На лицо повеял легкий ветерок.
– Еще не все закончилось. – Она произнесла это как прорицание.
– Да, – согласился он. – Вы всегда сможете вернуться. За каждым сезоном приходит следующий. – Именно так сказали ему рейнджеры. Но это была ложь, и он это знал.
Хью представил себе, как покорители больших стен, суровые мужчины вроде Огастина, его самого и Льюиса (какими они были много лет назад), перезваниваются друг с другом и шлют послания по электронной почте, составляя планы безотлагательной атаки на стену, не дожидаясь даже эвакуации погибших и раненых. На альпинистах можно было изучать теорию Дарвина. Во всяком случае, Хью всегда был в этом уверен. Побеждали самые сильные и способные. Целью было покорение непокоренного. В королевстве камня правила меритократия, доказавшая свои права потом и кровью. И все же он искренне сожалел о потере Кьюбы. Она и ее подруги одолели этот маршрут. Они заслуживали большего, нежели краткое упоминание в чьем-нибудь описании более успешного восхождения.
– Мы звали вас, – сказала она. – И вы пришли.
Ее глаза начали понемногу затуманиваться, но она все еще сохраняла власть над той силой, которую Огастин так яростно ненавидел. Этот волшебный театр составлял врожденную часть ее существа. И это понравилось Хью.
– Да, я здесь, – улыбнулся он.
И вдруг вспомнил шепот, послышавшийся ему среди деревьев возле тела разбившейся девушки. А на следующее утро была песня в камне, слишком тихая для того, чтобы ее по-настоящему расслышать, но звавшая его в высоту. И выше на стене он не раз слышал среди ночи свое имя. Можно было подумать, что его действительно кто-то звал.
Ее взгляд вновь смягчился. Но она продолжала бороться с действием наркотика.
– Я не стала бы звать вас сюда просто так, – сказала она.
Он погладил ее по голове.
– Вы сами сказали это, Кьюба. Я не мог не прийти.
Она улыбнулась окровавленными губами и что-то пробормотала. Он склонился поближе, уверенный, что неправильно расслышал. Конечно же, она должна была сказать что-то ласковое.
– Что вы сказали?
Она повторила, снова почти любовным тоном.
– Ты круто обломался, Хью Гласс.
Он отдернул голову. Они вернулись к самому началу. Он – спасатель, она – полусумасшедшая женщина, живущая в мире призраков.
– Вам ни к чему бороться со мной, Кьюба. Вы спасены. Поверьте мне.
– Знаете, она говорит со мной, – произнесла она вместо ответа.
Хью посмотрел на то единственное, чем обладала Кьюба, на ее компаньонку – безжизненное тело. Затянувшееся объятие с Анди стало для нее губительным. Она, пожалуй, в самом буквальном смысле находилась в смертной тени. Эта девочка-дикарка еще много лет будет нуждаться в помощи психиатров.
– Не волнуйтесь, Кьюба. Она тоже пойдет с нами.
Ее лицо напряглось. Страх на минуту сделал его уродливым.
– Мы нужны ей не для этого. Она приходит и уходит, когда захочет. – Живая, добавил про себя Хью, потом мертвая. Ее воображаемая компаньонка. Сначала болтавшаяся на веревке, а теперь улегшаяся у нее на коленях.
Огастин продолжал переговоры по радио.
– Потом? Но это может затянуться на несколько дней. Положение критическое. Помощь нужна нам сегодня. Немедленно. – Последовала пауза, а потом он сказал: – Но ведь там должен быть хоть кто-нибудь.
Хью почувствовал, как у него екнуло сердце. Он раскрыл рот, чтобы спросить, что случалось. Но Кьюба вдруг схватила его за руку. Это немало удивило его.
Она напомнила ему Рэйчел, когда та в баре, накануне восхождения, читала его линию жизни. Правда, сейчас не было никакой мягкости, ничего похожего на флирт. Хватка музы была суровой. Ее рука оказалась побитой, мозолистой и твердой, как копыто. У него защемило сердце, когда он заметил, что три ногтя у нее склеены эпоксидной смолой – сломала во время восхождения. Ничего не могло остановить ее. Эта женщина была олицетворением силы духа.
Потом он увидел свежие ссадины от веревки на ее ладони и поразился еще больше. Вот она, разгадка тайны. Объяснение того, как мертвая женщина вернулась в разоренный лагерь.
Оставшаяся в одиночестве, полумертвая, Кьюба все же умудрилась найти в себе силы, чтобы вытащить веревку, на которой болталось тело Анди. Наверно, ее подтолкнул к этому начавшийся внизу лесной пожар. Она могла оставить труп висеть там, вне поля зрения, выкинуть его из головы. Но вместо этого Кьюба голыми руками спасла свою подругу от огня.
– Кьюба, вы сделали для нее все, что могли.
– Это большая жертва.
– Вы пожертвовали уже достаточно.
– Мы все – части целого. Нет ничего отдельного. Как свадебный банкет.
– Я понимаю. – Это был единственный ответ, независимо от того, что она говорила.
– Нет, не понимаете. – Она все шептала и шептала – словно осыпались хлопья ржавчины. – Она помогла мне выжить ради определенной цели.
Да, подумал Хью, и это было невыразимо ужасно. Труп хранил ее, она хранила труп. На протяжении всего этого нескончаемого кошмара они разговаривали друг с дружкой. Теперь кошмар закончился.
– Я позабочусь о ней, Кьюба. Ей всего-навсего хочется домой.
– Уже слишком поздно, чтобы идти туда. Слишком поздно.
– Мы уже почти дома. Осталось совсем немного.
– Она взяла меня в долг, – доверительно сообщила Кьюба.
– Анди? – растерянно спросил Хью.
– И ее тоже. И Кэсс. Нас всех только взяли в долг. Мы не просили, чтобы нас включали в это.
Он не хотел поощрять ее бред, но она повернула дело так, что спросить все же пришлось.
– Взяли в долг? Как это? Зачем?
– За фунт ее плоти.
Хью нахмурился. Огастин внизу умолк. Эта женщина оставалась все так же зациклена на происшествии в Серро-Торре, все так же яростно восставала против того, чтобы передать Огастину бренные останки его возлюбленной и своей подруги.
– Вы должны отпустить ее, – сказал Хью. – Все закончено.
– Скажите ей сами.
– Я говорю вам, Кьюба. Кроме вас, ее никто не слышит.
– Мы не просились участвовать в этом, – повторила она.
– Тогда позвольте этому закончиться.
– Вы не верите в грех?
Огастин пробормотал что-то неразборчивое. Хью почти физически ощущал себя стиснутым между ними. В качестве буфера он чувствовал себя крайне неловко, но ведь кто-то должен был довести дело до конца и не дать этим безумным детям угробить себя окончательно.
– Я верю в выживание. – Он проговорил это громко, желая поддержать Огастина и прервать поток ее бессмысленных высказываний. – Именно этим мы все и занимаемся: боремся за выживание.
Она улыбнулась такому невежеству.
– Пора спать, – сказал он.
– Наклонитесь поближе, Хью.
Снова налетел порыв ветра, на этот раз намного сильнее и холоднее первого. Хью подумал, что она погладит пальцами его волосы, но она этого не сделала. Тряпичные разноцветные флаги оживленно трепетали на ветру, посылая в небеса множество молитв.
– Не бросайте меня. – Ее глаза продолжали стекленеть.
– Я никуда не уйду.
– Пообещайте.
– Обещаю.
– Я не могу быть одна, – прошептала Кьюба.
– Я здесь, с вами.
– Вы не знаете, что это такое.
Таким образом никуда не попадешь, понял Хью. Она засыпала, но недостаточно быстро. И вся эта милая болтовня была лишь уловкой для того, чтобы разогнать сонливость. Ему требовался большой шаг вперед. Закрыть хоть один этап. Сдвинуться с мертвой точки.
– Я принес для нее спальный мешок. – Он постелил мешок на платформе и расстегнул молнию.
– Она не спит, – послышался чуть слышный ответ.
– Кьюба, ей необходимо отдохнуть. Давайте займемся этим вместе. Помогите мне.
Она позволила ему перекатить тело с ее коленей на открытый мешок. Платформа заскрипела от перемены положения центра тяжести. Застонали растяжки и алюминиевые трубки каркаса. Над головой бились флаги. Внизу, на нижнем этаже аварийной конструкции, ветер уже завывал, врываясь в прореху платформы.
Во время восхождения человек живет под звуки непрерывной симфонии, состоящей из стона лямок, звона натянутых канатов, щелчков концов веревок, наводящих на мысль о пастбище и пастухе с кнутом, звонкой дроби сыплющихся из-под ног камешков, журчания водопадов, грохота лавин и рева геологических подвижек. Но здесь, под крышей этого бездонного алькова, даже чуть слышный скрип воспринимался как яростный рокот машины, готовой разлететься на части от перегрузки.
Сдвинув тело с коленей Кьюбы, Хью с изумлением увидел на ногах живой женщины яркое, еще влажное пятно свежей крови. Первой мыслью было, что это, вероятно, кровоточило мертвое тело. Но он не видел на теле Анди никаких травм, кроме сломанной шеи.
Значит, оставалась Кьюба. Кровь могла принадлежать только ей. Рассадила ногу об острый камень? Но она, похоже, не замечала раны, если она была, а он не стал спрашивать. Все нужно делать по очереди. Платформа была слишком перегружена. Для начала нужно отделить живых от мертвых.
Хью застегнул молнию на спальнике. Это был его спальник, «мармот», удлиненный. Он купил его совершенно новым в магазине «Шерпа» в Катманду, как только увидел, не торгуясь. Спальник был большим и плотным, его длина позволяла прятать голову в холодные ночи. Теперь им больше не придется воспользоваться. Кьюба хотела жертвы. Вот он и пожертвовал своим теплым сокровищем.
Маленькое тело Анди, даже с неестественно вытянутой шеей, легко поместилось в спальный мешок. Хью обвязал мешок веревкой, получился небольшой, даже изящный тючок. Заодно он избавился от ужасного зрелища и почти заглушил запах.
– Теперь будет лучше, – пообещал он.
Транквилизатор наконец-то подействовал. После недели, проведенной в обществе демонов, на Кьюбу наконец-то снизошла желанная благодать. Она разом обвисла в паутине из веревок и петель. Ее лицо смягчилось. Из-за маски гарпии показалась девочка, видящая сон – слишком хороший для того, чтобы можно было надеяться на то, что он сбудется.
25
– Готово, – объявил Хью.
– Вы успокоили ее? – спросил Огастин.
Его пальцы появились из-за границы.
Это была территория Хью. И край платформы стал для него границей. Ему требовалось хоть какое-то подобие уединения. Пусть даже иллюзорное, как сейчас, или еще фиктивнее, но какой-то клочок становился его владением. На этом плоском прямоугольнике он старался создать оплот здравомыслия и порядка. За периметром царил хаос, разрушение и небытие.
Над дальним краем всплыли глаза Огастина. Теперь ему уже не угрожала опасность. И ужас был скрыт от его взгляда. Он поднялся повыше.
– Когда будут носилки? – спросил Хью.
– Они сообщат нам об этом.
Он слышал, как Огастин спорил с кем-то по радио. А причины беспокойства понять было совсем не трудно. По небу понеслись облака.
Порывы ветра скручивали дым в вихри, которые сразу же уносились с запада на восток. Высоко над морем смога облака уже соединились в один сплошной покров, закрывший солнце. Этим и объяснялось преждевременное наступление темноты. Надвигалась буря. «Что же дальше? – подумал Хью. – Сначала лягушки, а потом голод?»
– Значит, вы находитесь на приеме? – спросил Хью, заранее зная, что это не так.
– Я экономлю заряд.
– В таком случае как они смогут нас вызвать?
– Мы сами их вызовем.
– Вы сказали, что с нами уцелевшая альпинистка?
Огастин промолчал.
– Они не станут спускаться к нам, я правильно понял? – усилил натиск Хью.
Огастин дотронулся до кокона, в котором лежала Анди.
– Черт побери, вы слышите меня или нет? – повысил голос Хью. – Мы должны как-то выбраться отсюда.
Огастин передернул плечами.
– Они велели ждать.
– Мы не можем ждать. У нее кровотечение, – сказал Хью.
Огастин бесцеремонно раздвинул ноги Кьюбы и принюхался.
– Менструальная кровь. У нее месячные, только и всего. – Он вытер пальцы о ее когда-то белое трико.
Хью почувствовал себя идиотом. В этот момент он сам уловил среди всех этих обычных запахов – извечного запаха гранита, запаха давно не мытых тел, запаха дыма сгоревшей древесины – еще один. Запах женственности Кьюбы показался ему сильным, прямо-таки завлекающим.
– Вот, смотрите, о чем я вам говорил. – Огастин указал на запястья женщины.
Хью давно уже заметил татуировки, но не стал спрашивать Кьюбу о них. Какой-то орнамент тянулся по тыльной стороне каждой руки к среднему пальцу и напоминал те узоры из хны, делать которые учили Энни ее арабские приятельницы.
– Рабские браслеты кельтов, – сказал Огастин. – Строила из себя жрицу леса.
Глаза Огастина вновь устремились к Анди. Она гипнотизировала его. Хью так и подмывало сбросить тело за борт. Может быть, это привело бы парня в себя. Но не исключено, что он и сам кинулся бы следом за трупом – с рацией и всем прочим.
– Погода меняется, – сказал Хью. – Что-то происходит.
– Подошел атмосферный фронт, – сказал Огастин.
Как будто напоминал какие-то очень старые новости.
– Мне казалось, что мы работаем вместе, – укоризненно заметил Хью.
– Так оно и есть.
– В таком случае о каком гребаном фронте идет речь?
– Вы были рядом Я думал, что вы слышали.
Во время вчерашнего сеанса радиосвязи Огастин спорил о чем-то с руководителем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40