Когда я получила письмо, то ужасно заволновалась. Я уже несколько месяцев от него ничего не слышала, но это…
Она снова разрыдалась, но в этот раз из ее огромных карих глаз текли настоящие слезы. Я разрывался – то ли остаться сидеть, где сижу, то ли сесть рядом с ней. Но я выбрал первое.
– Последние две недели я только и делала, что искала брата. Я побывала всюду. Звонила, слала письма, факсы… Но никто не знает, где он, даже его старые друзья – волонтеры из «Корпуса мира». Они получили такие же письма.
– А копы что говорят?
– Я сообщила в полицию, но они сказали, что ничего не могут сделать. Религия – это… религия. И они не могут и пальцем тронуть секту, пока ее члены не нарушили закон. Руперту уже исполнилось двадцать, он достаточно взрослый мальчик, чтобы самому принимать решения.
– Мне очень жаль, что твой брат пропал, – сказал я. – Он хороший парень. В голове у него черт-те что, но он хороший парень. Если я могу чем-то помочь…
Это было сказано лишь из вежливости, но, увы, мой язык имеет дурную привычку говорить, не посоветовавшись с мозгами.
– Я хочу, чтобы вы нашли его, – сказала Луиза. – Нашли и вернули домой.
– Стоп-стоп-стоп! Погоди-ка!
– Ты сказал, что поможешь…
– Да, но… Притормози-ка на секундочку. Скажем, я действительно смогу найти его и что дальше? Судя по письму, он сейчас не самый здравомыслящий динозавр на свете, мозги плоховато его слушаются. Так какого черта он со мной пойдет?
Дежурная пауза. Достаточно долгая, чтобы могло показаться, что она обдумывает мой вопрос, но и короткая настолько, чтобы я понял, она все обдумала еще до того, как переступила порог офиса, и это настоящая цель ее сегодняшнего визита.
– Тогда я попрошу вас похитить его.
В течение двух секунд я пытался сформулировать пристойный вежливый отказ, придумать, как же сказать, что ни за что на свете я не соглашусь совершить тяжкое преступление, чтобы вытащить взрослого парня из ситуации, которую, по-видимому, он выбрал для себя сам. Мы с Эрни не возьмемся за такое дело – если обвинения против нас выдвинут плохие парни, то нас либо упекут за решетку, либо дело кончится огромным штрафом. Я не мог придумать обстоятельств, при которых похищение даже в столь странной ситуации, как эта, могло бы быть оправдано. И тут Эрни распахнул дверь и влетел в офис.
– Она обчистила беднягу Минского по полной! – сообщил он, с топотом направляясь к своему столу, даже не взглянув в сторону дивана. Он бросил папку на стул и принялся рыться в ней.
Я откашлялся.
– Эрни!
– Она стырила эфир, веселящий газ, еще бланки рецептов. Я обыскал его кабинет и расспросил секретаршу, чтобы составить список того, что обычно хранилось внутри.
– Эрни, – попытался перебить его я. Тщетно. Я взглянул на Луизу, а она на меня, а потом мы оба посмотрели на моего напарника, который все еще стоял к нам спиной.
– Она дала мне полный перечень. И угадай, чего еще не хватало? Эта сумасшедшая сучка вдобавок стибрила набор стоматологических сверл! Просто абсурд, да? Ну, ты понимаешь, о чем я… Что эта деваха собирается делать с пятнадцатью толстенными металлическими иголками?
– Эй, Эрни…
– Погоди секунду, Винсент, ты должен посмотреть на этот список. Ты глазам своим не по…
– Привет, Эрни, – на этот раз это была Луиза. Тихий, мягкий, неторопливый голос.
Эрни замолк и медленно повернулся на пятках. Я практически видел тот комок, который застрял в его горле, на светло-коричневой папке образовались морщины, поскольку он изо всех сил сжал руки, аж костяшки пальцев побелели.
– Луиза.
– Ты хорошо пахнешь, – сказала она, а я заволновался, не придется ли мне присутствовать при повторении нашего разговора с Луизой.
Эрни кивнул в ответ на комплимент, но Луизе комплиментов говорить не стал.
– Как Терренс?
– Террелл, – сказали мы хором, и Эрни испепелил меня взглядом. Я отпрянул и позволил им самим строить свою беседу, куда бы ни повернулось ее русло.
– Все проектирует?
– Да, это его работа, – Луиза явно заняла оборону.
Эрни посмотрел на меня.
– Вы что решили вместе пообедать? Я помешал свиданию?
Я так и знал, в конце концов дело дойдет и до обвинений, и чувство вины, которое я испытывал ранее, усилилось.
– Нет, Эрн… Она пришла попросить…
– Мне нужно, чтобы вы расследовали одно дельце, – пришла мне на выручку. Луиза.
Ага, теперь Эрни выслушает свою бывшую жену, внимательно и терпеливо, не пропуская ни одного слова, а затем отбросит эту идею, поскольку она обречена на провал, и мы сможем спокойно продолжить заниматься проблемами Минского.
Эрни вышел из-за своего стола. Каждый шаг он делал медленно, осознанно.
– Если мы можем чем-то помочь.
Со своего места я видел, как раздуваются его ноздри, он пытается уловить ее запах, столь любимый им аромат.
– Руперт присоединился к какому-то культу, – Луиза сразу перешла к сути. – Я хочу, чтобы вы нашли его и, если он не захочет вернуться домой по доброй воле, похитили его.
Эрни не раздумывал ни секунды.
– Разумеется, мы этим займемся.
Разумеется? Разумеется?! Должно быть, мой организм стал выделять неестественно большое количество феромонов (некоторые динозавры могут учуять свой собственный запах, но у меня никогда не было таких способностей), поскольку Эрни поднял руку в моем направлении – верный знак того, что мне стоит заткнуться и успокоиться.
– Луиза, нам с Эрни действительно нужно обсудить этот вопрос, – сказал я. – Но если ты зайдешь к нам завтра…
– Не нужно, – перебил меня Эрни, придвигаясь ближе к бывшей жене. Теперь их отделяло несколько метров, и определенно, они сейчас вдыхали запахи друг друга. – Мы беремся за дело.
– Спасибо, – сказала Луиза. – Все детали я уже сообщила Винсенту.
– Хорошо. Посмотрим, что можно сделать…
Я подскочил и вклинился между двумя заговорщиками.
– А теперь погодите-ка секундочку, – сказал я, но тут Эрни обошел меня и открыл дверь кабинета.
– … и позвоним тебе, как только появится что-то конкретное.
Из правого глаза Луизы выкатилась очередная порция слез, в этот раз я не был уверен, являются ли они результатом химических процессов или ее эмоционального состояния.
– Я даже не знаю, как вас благодарить, – начала она, – сколько бы это ни стоило…
– Нисколько, – сказал Эрни, в этот момент мне пришлось собрать все силы в кулак, чтобы мои глаза не вылезли из орбит, как у мультяшного персонажа, который нечаянно проглотил полтонны молотого перца. Я схватился за ручку двери, чтобы не улететь в стратосферу.
Луиза поцеловала Эрни в щечку, затем вежливо сказала «пока, Винсент», вышла из офиса и удалилась по коридору, а Эрни вернулся на свое рабочее место. Когда красная пелена злобы спала с моих глаз, а значение давления уменьшилось до трехзначного числа, я обнаружил, что Эрни спокойнехонько сидит за своим столом и что-то подчеркивает в описи, принесенной из кабинета Минского.
– Вообще-то мы – партнеры, – начал я, стараясь говорить медленно, чтобы выбрать каждое слово осознанно и ясно выразить свою мысль. – И если ты не понимаешь саму концепцию партнерских отношений, то, вероятно, я мог бы тебе объяснить. Ну что, заглянем в словарь?
Эрни оторвал взгляд от списка. Белки глаз (единственная часть его подлинной сущности, поскольку коричневые линзы скрывали изумрудные, как у всех карнотавров, радужки) были испещрены сеточкой красных прожилок, волнами расходящихся во всех направлениях, как на рисунке у первоклассника. И даже через толстую маску его щеки казались впалыми и ввалившимися, тело отказывалось распрямляться, и плечи опустились, нацелившись в пол.
– Это ради Луизы, – были его единственные слова, но и этого достаточно, чтобы остановить последние струи пара, валившего из моих ушей.
«Ради Луизы». Эти слова стоит сделать девизом Эрни, выгравировать их у него на лбу, сделать его товарным знаком, типа ушей Микки-Мауса у Диснея. И хотя я не могу полностью проникнуться чувствами Эрни, но понимаю силу этих слов, просто у меня никогда не было такой Луизы, чтобы сделать что-то ради нее.
– Но ведь речь идет о преступлении, – заметил я. – Похищение – это уже посерьезнее того, что ты совершал раньше.
– Возможно, мы его и не найдем, Винсент.
– А если найдем, тогда что?
Эрни пожал плечами.
– Тогда мы скажем ему, что сестра любит его и скучает, а мы хотим помочь. Есть вероятность, что Руперт пойдет с нами добровольно.
– Ага, и каковы же шансы подобного исхода?
– Ну, есть много определений слова «добровольно», – сказал Эрни, и в его поникшее тело вновь вернулась искорка энергии. – И много способов заставить парня думать, что он сам хочет того, к чему мы его принуждаем. Слушай, мне, как и тебе, не хочется больше нарушать закон…
– Да что ты говоришь?
– Так что сперва мы попытаемся вразумить парня, а если не выйдет, то отстанем от него и обсудим, что делать дальше, – глаза Эрни широко раскрылись, это отработанный прием – сейчас его лицо выражало «поверь мне, я честен».
– Итак, значит, мы обсудим, что делать дальше. И это будет серьезное обсуждение. Обсуждение с большой буквы О. С глазу на глаз. Перед тем, как вписываться в какой-нибудь блудняк. Обещаешь?
– Обещаю, – кивнул Эрни.
Я протянул ему руку, и мы обменялись рукопожатиями. Это просто формальность, но мы с напарником нечасто заключаем подобные сделки, так что нам показалось, что нужно отметить ее таким традиционным жестом.
Я пошел к своему столу, ощущая себя победителем. Хоть раз мне удалось надавить на Эрни, заставить его заключить обязывающее соглашение. Но затем я мысленно воспроизвел всю сцену и быстро осознал, во что вляпался.
– Ты что уболтал меня на эту аферу?!
– Ага, развел как туриста в сувенирной лавке, – сказал Эрни и вернулся к списку.
3
Есть очень много способов добраться до Голливудского бульвара, но чтобы получить максимальный культурный шок, следует проникнуть в самое его сердце, туда, где перед вашими глазами предстанут все «прелести» Голливуда – это место пересечения Голливудского бульвара с Хайленд-авеню. Сначала, ребятки, придется проехать по Лимбургер Сентрал, воняющему как одноименный сыр, затем вы минуете бульвары Санта Моника и Сансет, лавки с уцененным киношным реквизитом и конторы, занимающиеся видеомонтажом, потихоньку сменятся магазинчиками, где все продается за один доллар. К тому времени, когда вы доедете, наконец, до Голливудского бульвара, вы ощутите себя главным участником урбанистического кошмара имени Уорхола и Эшера. Конечно, вокруг полно традиционных мест скопления туристов, но платить бешеные деньги за парковку в этом городе греха стоит ради того, чтобы посмотреть на местных жителей.
Сейчас все изменилось, хотя меня это не очень-то интересует. Давно уже миновали восьмидесятые, когда на Голливудском бульваре «ирокез» был столь же популярен, как ёжик среди моряков, однако и сейчас здесь можно увидеть целый калейдоскоп разнообразных объемных причесок. Многие обитатели этого района нашли новые впечатляющие способы самовыражения – они делают пирсинг в таких частях тела, о возможности прокалывания которых медики раньше и не подозревали. Насмешка, обозначающая «ненавижу всех и вся», столь популярная пять лет назад, сейчас сменилась самодовольной ухмылочкой «я все в этой жизни уже видел(а)», она не настолько явно смущает вас, однако не перестает беспокоить. Одеваются все по-прежнему «прости, Господи»… Рваные джинсы уступили место рваным кожаным штанам, но результат тот же: потрепанный видок, не слишком чистое тело, и аура, окрашенная в темно-коричневые тона, которая замещает наклейку на бампере: НЕ ТРОНЬ МЕНЯ, Я ОПАСЕН. Чертов город ангелов!
Динозавры, как правило, не слишком часто появляются в этой части города. Довольно сложно вести двойную жизнь, если не дистанцироваться от остального мира по своему собственному выбору. Хотя есть и исключения из правила. И я учуял запах нескольких сородичей среди всяких сомнительных личностей и шлюшек, тусовавшихся на позолоченных улицах. Кстати, это не просто красивое словцо. Несколько лет назад Голливудская торговая палата вынесла решение включить золотые вкрапления в асфальт самого бульвара, так что теперь действительно можно сказать, что улицы здесь позлащены. Бредовая идейка, по правде говоря, но именно поэтому я и люблю здесь бывать.
– Ненавижу здесь бывать, – сказал мне Эрни, когда мы ехали. Было где-то около трех часов, и мы только что закончили предварительное расследование по делу Стар, также известной под именем Кристины Джозефсон, шлюшки нашего дорогого Минского. Она и правда милашка – из тех милашек, которые обчистят вас подчистую. Три раза побывала в тюрьме для малолетних, дважды во взрослой. Неплохой послужной список для девятнадцатилетней девчонки.
– Да мы мигом. Раз, два и уедем, – сказал я. – Я всего лишь хочу переброситься парой слов с Джул и все. Если кто и в курсе про этих прогрессистов, так это она.
– У меня от нее мурашки по коже.
– У всех от нее мурашки по коже. Прикуси язык и постарайся не лезть к ней с поцелуями.
Мы прошли по выцветшим позолоченным звездам, на которых были высечены имена так называемых знаменитостей. Некоторые и впрямь были знамениты, другие – чуть меньше, а имена третьих можно отыскать только в Энциклопедии Никому Не Известных Личностей, но все эти звездищи, звезды и звездульки заплатили за право получить здесь уголок. Самый постыдный секрет Аллеи Славы состоит в том, что нет ничего исключительного в том, чтобы обзавестись бронзовой финтифлюшкой, кроме чести знать, что твоя студия заплатила Голливуду десять штук баксов. Все, что нужно, – это портрет финансиста Сэлмона Чейза на зеленой бумажке, и на вас тоже сможет помочиться кое-кто из самых эрудированных лодырей во всей вселенной.
Мы прошли мимо звезд Дэнни Кея (он, между прочим, орнитомим) и Боба Хоупа (тоже из наших – компсогнат – единственный случай, когда я смеялся с кем-то за компанию, а не над кем-то), а также кучи других динознаменитостей, и наконец пришли к известному Голливудскому музею восковых фигур, где в режиме нон-стоп вы можете наблюдать, как воск тает при свете ультрафиолетовых ламп.
1 2 3 4 5 6 7