Ну же, малыш. Ради меня!
Я рад был бы поспорить с ним, честное слово, но мог заранее предвидеть свое поражение. Ради того, чтобы сэкономить пару часов, я мысленно заблокировал каменной стеной тот отдел мозга, который отвечает за любовь к спорам, выключил фары и поехал по улице, как и просил Эрни.
Входная дверь была открыта, в доме горели все лампы, какие только можно. Хозяева врубили даже галогенные лампы во дворе, так что дом светился с интенсивностью ядерной вспышки. В полумраке я неторопливо ехал под уклон, едва касаясь педали газа.
Из дома до нас донеслись обрывки разговора: «…украшения… проверь, не взяли ли они… где твои кольца… посмотри, все ли в сейфе…». Вместе со словами долетал и запах, густой аромат злобы. Воздух в пределах квартала постепенно наполнялся запахом каштанов, запеченных в костре, но для динозавров это запах страха и злости, а противоположные эмоции будут сопровождаться пощипыванием носа, как в морозный день.
Хозяйка дома, возможно, почуяв наше присутствие или просто нуждаясь в передышке, поскольку ей трудно было смириться с самим фактом вторжения в ее гнездышко, вышла на крыльцо и уставилась в ночное небо. Видела ли она нас? Вероятно. Узнала ли? Вряд ли.
Да, давненько она не была у специалиста по состариванию масок. Я смог понять это даже на таком расстоянии, поскольку на ее маску еще не был нанесен набор морщинок, который положено иметь дамам после пятидесяти. В целом она выглядела точно так же, как в последний раз, когда мы виделись, то есть больше трех лет назад. Копоткие белокурые волосы были туго завязаны в аккуратный небольшой пучок, на тонких изящных запястьях набор не слишком дорогих украшений. Глаза окружены голубыми тенями, а губы скорее розовые, чем красные. Даже сейчас, когда она боялась и была расстроена, видно было, что эти губы умеют улыбаться, ее доброжелательный нрав не давал уголкам губ опускаться.
– Она все так же пахнет, да? – сказал Эрни. Его печальный тон и меня заставил погрузиться в задумчивость. Я легонько похлопал напарника по спине, но в этот раз он не убрал мою руку. И мы хором вздохнули.
– Она такая милая, – протянул я.
– Не сыпь соль на рану.
– А что я такого сделал? Ты сам сказал, что она хорошо пахнет, а я сказал, что она милая. Разве не так?
Эрни поскреб подбородок, потирая щетину, которую аккуратно наносил раз в неделю. Он подумывал о том, чтобы купить себе комплект растительности на лице у Нанджутцу, тогда волосы действительно прорастали бы сквозь кожу с заданной скоростью, но решил, что наборы сменных бород (которые надо обновлять хотя бы раз в две недели) не стоят тех денег, которые за них просят.
– Так, малыш. Она и впрямь очень мила, – сказал он.
Быстрым движением Эрни залез в карман, вынул листок бумаги, похищенный им из дома, и бросил мне на колени. Я медленно развернул его, при этом потертая бумага зашуршала под моими пальцами, и поднес к слабому лучику света от циферблата часов.
Свидетельство о браке. Если быть точным, свидетельство о браке между Луизой и Эрни. Я сложил листок как можно осторожней и протянул его напарнику, который все еще не мог оторвать взгляд от своей бывшей жены, стоявшей в дверях их бывшего дома.
В какой-то момент мне показалось, что она смотрит прямо на нас и ее глаза встретились с глазами Эрни, мне даже казалось, что я слышу ее голос. «Ничего страшного. Я же все понимаю». Но тут она повернулась, вошла в дом и закрыла дверь. Еще через минуту фонарь на крыльце погас.
– Едем домой, малыш, – сказал Эрни. – И не останавливайся на заправках.
* * *
Когда Эрни сказал «домой», то он имел в виду офис, угловой кабинет на третьем этаже здания в Вествуде, где и почта толком не работает, и напор воды в кранах оставляет желать лучшего. Раз в два дня я занимался тем, что вытаскивал конверты из грязи прямо из-под нашего почтового ящика, а когда возвращался в офис, то с трудом мог отмыть руки, поскольку вода текла со скоростью шесть капель в минуту.
На дверях нашего офиса висит табличка: «Ватсон и Рубио. Частные детективы». И хотя я никогда не устраивал разборок, почему это мое имя на втором месте – на самом деле мне было вообще плевать, в каком порядке написаны наши имена, – тем не менее в конце каждого года Эрни предлагал мне поменять их местами.
– Это твой шанс, малыш, – всегда подшучивал он. – Рубио и Ватсон! Чертовски хорошо звучит!
Но мне это неинтересно.
В этот вечер почтовый ящик был порядком набит, и хотя как минимум десять конвертов и посылка валялись в грязи, но адресованных нам среди них не было. А вот с мистером Тогглем из 215-го офиса непременно случится припадок, и хотя он – человек, но реветь умеет, как стегозавр при виде заусеницы.
Лифт снова не работал, так что добро пожаловать на лестницу, ребятки. Два пролета, оба короткие, но у Эрни уже началась одышка. Это все потому, что он выкуривает в день по пачке сигарет, и я не понимаю, почему он не бросит, ведь не никотиновая же зависимость удерживает его, черт возьми.
Дверь в наш офис была приоткрыта, и тонкая полоска света ползла по темному коридору. Изнутри доносился еле слышный металлический скрежет, словно диск какого-то большого джазового оркестра проигрывали на нашей плохонькой стереосистеме с поврежденными динамиками. Мы с Эрни под прикрытием темноты аккуратно приближались к двери, прижимаясь спинами к шершавым бетонным стенам, на которые забыли положить штукатурку.
– Мне казалось, я просил тебя запереть дверь, – прошептал Эрни.
– Ага, а я тебя – выключить свет, – шепнул я в ответ. Если бы у меня был с собой пистолет, то я бы сейчас уже полез за ним. За неимением оружия я нащупал пальцами левой руки перчатку на правой, приготовившись обнажить когти и растерзать врага на куски.
Эрни, стоявший ближе к двери, кивнул мне, чтобы я атаковал с другого края. Я поднял три пальца, затем два, один…Пора начистить непрошенным гостям морды.
– Здорово, парни. Какими судьбами?
За моим столом сидел круглолицый коротышка, покачивая коротенькими ножками в воздухе в такт музыке. При этом он шуршал бумажками, разбросанными по моему столу, скользя пухлым указательным пальчиком по строчкам во время чтения. Ноготки наманикюрены. Костюмчик сшит на заказ. И черные-черные волосы. Сальные черные волосы. Слипшиеся сосульками сальные черные волосы. Дверь распахнулась и с грохотом стукнулась об стену. Коротышка одарил нас широкой улыбкой, которая должны была выражать смущение, но попытка была безуспешной.
Я захлопнул за собой дверь и подбежал к наглому карликовому грабителю.
– Что ты себе позволяешь, Минский?
– А что такое? – спросил он. – Что я такого сделал? В чем проблема?
Эрни помахал своими когтищами прямо перед носом Минского, притворившегося ангелом во плоти, и сердито сказал:
– Проблема в том, что от встречи с твоими предками тебя отделяло пять секунд!
– Вы что, собирались убить меня?
– Не собирались, а собираемся.
– Эй, погодите-ка, но я же не вламывался к вам, – сказал Минский. – Какое может быть незаконное проникновение, если вообще-то я – владелец этого здания?
Сейчас у меня уже не было желания вступать в спор о правах арендодателя и арендаторов, поэтому я слегка приподнял бровь и поглядел на Эрни – это один из наших условных сигналов к отступлению, который мы применяем во время допроса свидетелей. Эрни медленно сделал шаг назад и втянул когти. Минский заулыбался.
– Как дела? – спросил он. – Бизнес идет?
– Чего тебе надо? – рявкнул я. Светские беседы с этим козлом, как уже известно, могут омрачить все выходные, а мне еще надо хорошенько выспаться.
– Что же, арендодатель уже не может навестить своих любимым арендаторов?
– Нет.
Я крепко схватил Минского под мышки, поднял этого гадрозавра-недоростка с моего стула и бросил на пол. Теперь его голова находилась на уровне моего пояса, и смириться с его присутствием стало чуть-чуть полегче. Странно в наши дни видеть столь низкорослого динозавра, но сорок пять лет назад, когда Минский был маленьким, многие динозавры пренебрегали правильным питанием. Гамбургерами и мексиканскими маисовыми лепешками можно выкормить человеческого детеныша, но чтобы вырастить здорового гадрозавра нужно кое-что еще.
– Ребята, вы же платите арендную плату? – спросил Минский.
– Арендную плату нам платить еще только через две недели, – сказал Эрни. – У меня в календаре все отмечено, – он начал упорно подталкивать нашего арендодателя к выходу. – Вот тогда и приходи нас «навещать». А еще лучше я опущу чек в твой почтовый ящик, чтобы ты вообще сюда носа не показывал, ладушки?
Я распахнул дверь, а Эрни схватил Минского сзади за пояс брюк и приготовился выкинуть его в коридор.
– Стойте, стойте, – пронзительно завопил Минский, – у меня вопрос… Я к вам по делу…
– Прости, – сказал Эрни, – но мы уже закрыты.
Но Минский извивался в его руках, как рыба на крючке, тщетно пытаясь просочиться обратно в наш кабинет. Он напоминал полузащитника из лиги юниоров, который пытается прорваться через оборону команды профессионалов. Я видел, что Эрни изо всех сил старается не рассмеяться.
– Что за черт, – сказал я. – Ну ладно, пусти его.
Эрни сделал бросок в противоположном направлении, и Минский влетел обратно в наш офис. Он четким, неторопливым движением поправил свой галстук в «огурцах», который не совсем подходил к отличному, сшитому на заказ костюму, и, вновь обретя чувство собственного достоинства, с важным видом уверенными шагами двинулся к столу. В этот момент мне пришло в голову, что маска Минского стоит целое состояние, поскольку ее по причине нестандартно малого размера, наверняка, приходится изготавливать на заказ. Может, мы слишком много платим за этот офис? Или лее стоматологический кабинет приносит такую кучу бабок?
– У меня новая подружка, – начал Минский, а мы с Эрни дружно вздохнули. Я отодвинулся от стола и встал.
– Спокойной ночи, Минский, – сказал я, приготовившись продолжить с того места, где закончил Эрни, и напрягая те мускулы, которые лучше всего подойдут для швыряния коротышек в коридор.
– На этот раз все совсем по-другому.
– Ты всегда так говоришь, но, черт возьми, всегда одна и та же фигня, – сказал я, постепенно повышая голос, одновременно во мне поднималась волна злобы. – Ты впутался в какой-то блудняк с очередной шлюшкой и теперь хочешь, чтобы мы отмазали тебя перед твоей женушкой.
– Нет, пожалуйста, выслушайте… вы не понимаете… Ее зовут Стар, она – аллозавриха. Мы познакомились с ней на бульваре Сансет. Она просто фантастическая девушка.
– Какая-нибудь малявка, сбежавшая из дома? – спросил я.
– Не совсем. Ну… ей девятнадцать. То есть с юридической точки зрения она несовершеннолетняя, но она вовсе не беглянка, даже можно сказать, что у нее свое дело…
Эрни, который вычищал грязь из-под когтей ножом для вскрытия конвертов, встрепенулся:
– Проститутка, значит.
Лицо Минского исказилось от боли, словно Эрни со всего размаха влепил ему пощечину.
– Ни в коем случае! Почему ты так говоришь?
– Ну, ты же сам сказал, что вы повстречались на бульваре Сансет, но она не какая-нибудь там мелкая сопля, убежавшая из дома, а у нее свое дело. Пораскинь мозгами, Минский, какой напрашивается вывод?
– Уверяю вас, Стар – не проститутка. Она торгует картами.
– Картами? – переспросил я.
– Ну, картами, на которых обозначены дома звезд Голливуда.
Мы с Эрни заржали и какое-то время не могли остановиться.
– Я рад, что вас так развеселила ее работа, – сказал Минский, когда наша истерика сократилась до размеров отдельных смешков. – Но Стар неплохо зарабатывает на жизнь, она добрая, и вообще самая милая девушка из всех, кого я знаю.
– Отлично, – прервал я эту любовную песнь. – Но если она такая милашка, и ты чертовски счастлив, то к нам-то зачем приперся?
Минский повесил голову, и голос его стал тихим даже для такого коротышки.
– Мне кажется, она крадет у меня закись азота, ну, знаете, «веселящий газ»…
– Милая девочка.
– И эфир.
– Просто супермилая девочка.
Минский, вероятно, один из самых известных и высокооплачиваемых дантистов-динозавров в Лос-Анджелесе. Он замечательно умеет спиливать зубы, делать их похожими на человеческие, и занимает определенную нишу на рынке подобных услуг. Но когда дело касается женщин, то знаний у него недостаточно, еще нужно учиться и учиться. Это уже четвертая его любовница, о которой он нам поведал за последние два года, но я на все сто уверен, что было еще много других, о которых он просто не упоминает. Но, с другой стороны, может, это мне стоит поучиться – как-никак Минский, черт его побери, выполняет свой «мужской» долг намного чаще меня.
И все же, как мне кажется, эти девицы каждый раз обдирают его как липку.
– Ну и что ты от нас хочешь? – спросил я.
– Найдите ее.
– Ты что не знаешь, где твоя подружка?
– Нет…не совсем.
– Возможно, это и есть идеальные отношения между мужчиной и женщиной, – хихикнул я.
– И я хочу, чтобы вы выяснили, действительно ли она ворует у меня.
– А если это так?
– Помешайте ей. Или просто остановите. Верните мне мое имущество.
– А почему бы тебе просто не поговорить с ней, попросить по-хорошему? – спросил Эрни. – Разве не на этом основаны отношения? Доверие, честность и весь прочий бред.
Минский пожал своими тощими детскими плечиками. Он что, стал еще меньше, чем был минуту назад?
– Я боюсь, что если я спрошу… если я попрошу ее остановиться, то она меня бросит… или…
– Или расскажет Шарлин про ваши шуры-муры.
Шарлин – это его жена. Очень ревнивая. Ревнивая жена, которая в шесть раз больше по размеру, чем наш незадачливый герой-любовник.
Минский кивнул.
– Да, – с каждой секундой он становился все меньше, я уже было заподозрил, что сейчас он съежится до размеров горошины и вообще исчезнет из виду.
Мы с Эрни переглянулись, при этом наши взгляды встретились не более чем на полсекунды. За это время мы уже можем прочесть мысли друг друга, так что вопрос решается еще до того, как клиент осознает, что он был задан.
– Мы займемся этим, – вздохнул я, а Минский поднял глаза и заулыбался, всем своим видом выражая, как он нам благодарен.
1 2 3 4 5 6 7