– окликну я шофера, опуская перегородку. – Поставь «дворники»».
Наблюдая, как Ника смывает с ветрового стекла, мы с Лотарио сочувственно улыбнемся друг другу, и, когда лимузин начнет удаляться, я брошу из окна прощальный взгляд на скрюченное мертвое тело Ника на тротуаре и прокудахчу: «Ах, бедняжка, бедняжка». Лотарио любовно похлопает меня по бедру. Я с чувством сдавлю его внушительный итальянский член, а он задерет на мне платье и умело, с энтузиазмом сделает мне куннилингус, от которого я испытаю лучший в моей жизни оргазм, а ведь мне будет уже за семьдесят.
Вернувшись домой из бара, я взяла «Белые страницы». Я не ожидала найти координаты Ника, но там все-таки оказался его телефон, хотя и без адреса. Я посмотрела на часы. Было далеко за полночь, но я знала, что Ник – «сова», и сильно сомневалась, что разбужу его.
Я набрала номер. Сработал автоответчик, и послышался этот ни с чем не сравнимый голос. Голос произнес, что для того, чтобы послать факс, нужно нажать посильнее. Я представила, как он лежит обнаженный рядом со мной и шепчет: «Посильнее, посильнее».
Я оставила короткое сообщение: «Привет, Ник. Мы встречались сегодня на просмотре. Я еще сказала, что у меня болит задница. На мне было белое платье с рукавами-буф и юбкой-колокольчиком». Я оставила свой телефонный номер, повесила трубку и улеглась в постель. Я уже начала отключаться, когда зазвонил телефон.
– Алло?
– Я тебя разбудил?
– Нет, – ответила я, стараясь говорить непринужденно. – Я еще не спала. Просто удивительно, что ты позвонил. Не ожидала, что ты ответишь на мой звонок.
– Я стараюсь отвечать всем.
Это прозвучало слегка претенциозно, но я решила не придавать этому значения.
– Так, значит, фильм тебе понравился, да?
– Да, конечно, – солгала я. – Очень смешная комедия. Почему ты вчера подошел ко мне?
– Потому что ты показалась мне симпатичной.
Именно эти слова я жаждала от него услышать.
– Но почему ты ушел, когда я сказала, что отсидела задницу?
– Чтобы удержаться от глупых шуток. Расскажи мне еще о твоей попке.
– Ну… однажды я показала кое-кому свой голый зад. Своему приятелю из колледжа. Мы сидели в его комнате в общаге, и он смотрел «60 минут». Я хотела, чтобы он обратил на меня внимание – вот и встала прямо перед телевизором, голым задом к нему. Мне нравятся такие штуки. Но людям кажется странным, когда такое вытворяет женщина. Если парень – то забавно, а если девчонка – так сразу вульгарно.
– Мне всегда казалось, что наоборот: противно смотреть на голых парней и смешно – на девчонок.
– Возможно, ты прав. Послушай, а не хочешь встретиться и продолжить тему голых задниц?
– Хочу. Приходи ко мне домой в пятницу, в полночь. До этого времени я буду в студии, на записи саундтрека к фильму. Я живу в доме номер восемьдесят пять по Лиспенар-стрит, поднимайся в пятую квартиру и звони.
– Что мне лучше надеть?
– Надень то же белое платье.
– А под платье?
– Что-нибудь прозрачное.
– Разве ты не знаешь, что самое лучшее прозрачное белье – это вообще отсутствие белья!
Он на мгновение умолк, а потом пробормотал:
– Ухты!
– Что такое?
– У меня из-за тебя встало.
– Правда? – Я ликовала. – И как себя чувствует твой ствол, Ник?
– Гм… по-моему, он сейчас выстрелит.
– Здорово, – сказала я. – Что ж, уже поздно. Мне пора ложиться. Но я бы не хотела, чтобы ты сразу ложился спать. Хорошо?
– Что ты имеешь в виду?
– Думаю, ты и сам прекрасно понимаешь. Он хмыкнул и сказал:
– Ты – классная малышка.
Я повесила трубку и бросилась на диван. Черт, даже не верится. В этот самый момент Ник Фенстер думает обо мне, держась за свой пенис. Мои фантазии всегда отделяла от реальной жизни огромная пропасть, а сейчас она вдруг исчезла. Я уткнулась лицом в подушку, и перед глазами у меня всплыла картинка: Ник трахает меня сзади, сидя на спине дохлого горного барана, перемахивающего через забор.
В пятницу вечером я переоделась в белое платье и отправилась к нему домой. Нижнее белье я все-таки по совету Сары надела. «Мужики от этого просто балдеют, – сказала она. – Доставь человеку удовольствие, раз уж ему так хочется».
Квартира Ника была на пятом этаже в доме без лифта, так что я совсем запыхалась, пока поднялась наверх. Он сам открыл мне дверь.
– Я думала, что умру, пока заберусь сюда, – задыхаясь, выдавила я.
– А у тебя склонности к мелодраме, – сказал он.
Начало выглядело не слишком многообещающим.
Квартира была декорирована безукоризненно: наклонный потолок, черный кожаный диван и масса наимоднейшей записывающей аппаратуры.
Пока я оглядывалась по сторонам, Ник вытянулся на диване и простонал:
– Господи, как я устал!
Непонятно было, говорит ли он с самим собой или обращается ко мне, но вскоре я поняла, что для него это безразлично.
– Почему ты так устал?
– На этой неделе каждый вечер задерживался в студии допоздна – записывал новый саундтрек. Фред Уилсон такой придурок.
– А кто это такой? – спросила я, снимая пальто и садясь рядом с ним на диван.
– Режиссер. Он еще снял нашумевший фильм «Соблазнение девственницы».
– Мне фильм понравился. А почему этот Фред придурок?
– Во время записи он все время торчит у меня за спиной. Не могу работать в таких условиях. Он сдерживает мои творческие порывы. Хочешь послушать, что мы записали сегодня?
– Конечно.
Он достал с одной из полок пульт дистанционного управления и щелкнул им в сторону цифрового аудиопроигрывателя. Послышались тихие аккорды гитары. Мелодия была приятной.
– Ну и как тебе?
– Мне нравится.
– Ты вообще знакома с моей музыкой?
– Да. У меня есть все твои альбомы. Впервые я увидела тебя на концерте еще в ноябре девяносто первого.
– Паршивый был концерт.
– Нет, неправда! Стоило тебе пропеть первую строчку «Когда вишенка лопнет», как я поняла, что однажды мы с тобой обязательно встретимся. «Кивни мне, нежно глянь, дотронься. Дай поцелую в розовые губки. Меня возьми, срази и оцени ».
– Перестань! Ненавижу эту песню. Нет сил больше ее слушать.
– Но это одна из твоих лучших!
– Я даже не держу дома этого диска. От него плохая энергетика. – Он прибавил громкость. – Вот действительно музыка, с которой начинается признание…
Ник положил ноги мне на колени, но голова его по-прежнему была повернута к проигрывателю. Конечно, он не хочет признать, что устраивает для меня шоу. Это был все тот же выпендреж, что и в баре, когда он подошел к нам с Сарой, а потом сразу ушел, словно мы его раздражаем.
Ладно, хватит! Музыкант, рок-звезда, хоть и не первой величины, пригласил меня к себе домой – а я занимаюсь психоанализом.
– Есть хочешь? – спросил Ник.
– Немного.
– А я жутко голоден. Мой ассистент должен был оставить еду в холодильнике, но забыл. Пора его выгнать. От него больше хлопот, чем помощи. В Гринвиче есть отличный ресторан, где подают устриц, но они не доставляют еду на дом. Тебе придется взять такси и съездить.
Будь Ник моим другом, такое распределение ролей («один платит, другой катит») нисколько бы меня не задело. Но он, похоже, собирается взвалить на меня обязанности прислуги, так что выполнять его просьбу мне не хотелось. Да за кого он меня принимает?
– Почему бы нам не поехать вместе? – спросила я.
– Я вымотался, милая. Хочу принять ванну. Если не хочешь ехать, ничего страшного. Просто нам нечего будет есть.
Мне не понравилась обращение «милая», но перекусить не мешало бы, к тому же сам он привезти еду сейчас не в состоянии. И он ведь не просит меня идти туда пешком. Все, что от меня требуется – это поймать такси. Пожалуй, я становлюсь чересчур щепетильной. И я объявила, что согласна.
Ник снял трубку и заказал устриц, омара, цыпленка с рисом и зеленью, картофельное пюре и картофель фри. Потом поднялся с дивана, зевнул и сказал:
– Сейчас залезу в ванну. Тебе надо выйти через десять минут.
Я потащилась за ним в ванную. Ник пустил воду и начал раздеваться. У него было длинное худощавое тело, не особенно мускулистое, но и не кожа да кости. За последние пять лет меня время от времени обуревало вожделение в предвкушении этого момента, но сейчас он снял одежду так быстро и небрежно, что меня это не завело. Не так все это должно было происходить. Я представляла себе, как Ник медленно и эротично раздевается, не отрывая от меня глаз, а потом относит в постель. Он станет играть на мне, как на скрипке Страдивари, а потом признается, что это было больше, чем секс, что он по уши в меня влюбился.
Открыв аптечку. Ник достал «рогаин» и выдавил несколько капель себе на лысину.
– Помогает тебе эта штука? – поинтересовалась я.
– Волосы не отрастают, но процесс затормаживается.
– А не опасаешься побочного эффекта? Я слыхала, это вредно для сердца.
– Восемь лет я кололся героином, детка. Так что это для меня – игрушки.
Неожиданно мысль о том, чтобы переспать с ним, потеряла свою привлекательность.
Ник скользнул в ванну, а я опустилась рядом на колени, наблюдая, как он намыливается.
– У тебя пенис как у маленького мальчика, – заметила я.
– В каком смысле? – спросил он, поворачиваясь ко мне со свирепым выражением лица.
– Ну, такой вертлявый и хорошенький. Как у мальчика. Я вовсе не имела в виду, что он маленький. Вовсе нет. Просто я хотела сказать, что это говорит о мальчишеских… чертах характера.
– Ты что, видела много мальчишеских пиписок? – прорычал Ник.
– Да нет же. М-м, я, пожалуй, поеду за едой.
– Там, на кухне, найдешь сто долларов и ключи. Запри за собой дверь на ключ. Я совсем не хочу, чтобы меня зарубили топором.
– Не думаю, что в Трибеке околачивается много убийц с топорами.
– Надеюсь, что нет, но если найдется хоть один, то бьюсь об заклад, что я в его списке – первый.
Когда я вернулась из ресторана, Ник все еще был в ванне.
– Разложи еду по тарелкам! – гаркнул он. – Сейчас вылезу!
Я расставляла тарелки на кофейном столике, когда он вышел из ванной в белом махровом халате. Он казался таким внушительным и мужественным, и я подумала, что эта ночь может принести с собой восторг, а не разочарование.
Я подала ему тарелку, и мы одновременно набросились на еду. Устрицы сами проскальзывали в глотку, пышное пюре было приправлено чесночным соусом, цыпленок оказался сочным и жирным. Но меня не покидала мысль, насколько все окажется печально, если единственным приятным воспоминанием об этом вечере станет трапеза.
Когда мы покончили с едой, Ник снова положил ноги мне на колени. Я наклонилась, чтобы поцеловать его, но он резко отвернулся. Неужели у всех мужиков в городе старше тридцати проблемы с поцелуями? Или только у тех, с которыми встречаюсь я?
– Ты совсем как Джулия Робертс в «Красотке», – сказала я.
– Я не видел этого фильма.
– Она там никогда не целовала мужчин, потому что боялась стать уязвимой и влюбиться.
– Я не боюсь стать уязвимым, просто не люблю целоваться.
– О-о, – протянула я, снова наклоняясь к нему.
– Слушай, зачем продолжать, раз я только что объяснил тебе, что не люблю этого?
– Чтобы ты передумал!
Он презрительно хмыкнул и, запустив руку в вырез моего платья, стал гладить мне соски.
– У тебя красивая грудь.
Я закрыла глаза, пытаясь получить удовольствие от его прикосновений, но поцелуя явно недоставало. Словно меня ласкал робот. Может, он изменит отношение к поцелуям, если я смогу посильнее разогреть его? Я положила ладонь на пенис Ника и стала его поглаживать. Это произвело некоторый эффект. Мы продолжали без энтузиазма ласкать друг друга: я, обхватив пальцами его член, а он, запустив руку мне под платье, все так же отворачивая лицо. Наконец Ник отстранился от меня со словами:
– Я устал. Мне надо поспать. Отправляйся домой, милая.
И это все? Похавать и полапать? Ни тебе свечей, ни любви, ни городских сплетен о знаменитостях? Никаких откровений по поводу глубоко запрятанной ненависти к себе и нестабильности как оборотной стороны славы? Не сказать даже: «Спасибо, что привезла еду!» Вечер разочаровал меня во всех отношениях. Но, по крайней мере, я ощутила свою силу во время телефонного разговора с Ником. Я завела его – и одним только звуком собственного голоса. Я не прочь бы это повторить. Мне хотелось, чтобы мужики кончали при одном взгляде на меня.
Поднявшись, я надела пальто, и мы направились к двери.
– Большое спасибо, что принял меня. Ник, – сказала я. – Я отлично провела время.
– Не за что.
– До чего же жаль, что тебе пора спать, – медленно произнесла я.
– А что такое?
– Столько еще осталось вещей, которые мне бы хотелось сделать с тобой…
– Например? – спросил он, сощурив глаза.
– Знаешь, с моей стороны было большой ошибкой надеть сегодня это платье. Зря я не надела платье-халатик медсестры.
– Медсестры?
Из распахнувшегося халата виднелся его слегка возбужденный пенис.
– Угу. Оно такое коротенькое, что едва прикрывает зад. – Ник распахнул халат и принялся поглаживать себя рукой, склонив голову и приблизившись ухом к моему рту. – Мне надо было надеть к нему белые чулки, белый пояс с подвязками – и никаких трусиков. – Теперь он безо всякого стыда открыто мастурбировал. – Ты мог бы согнуть меня пополам, ухватить за бедра и войти в меня стоя, как сейчас. Я бы таяла от вожделения и стала для тебя такой желанной, такой близкой, Ник. Ах, до чего же неудачно получилось…
– Можно мне кончить на твое платье?
– Нет! Оно стоит тридцать пять долларов!
– Тогда я тебя больше не задерживаю. Запахнув халат, он открыл дверь, а потом запер ее за мной.
Утром я позвонила Саре.
– Не удивительно, что все так кончилось, – вынесла она резолюцию.
– Что ты имеешь в виду?
– Когда мы разговаривали с этим типом после просмотра, я сразу поняла, что он – самовлюбленное ничтожество.
– Почему же ты не отговорила меня идти на свидание?
– А ты бы послушалась?
– Нет.
– Вот и ответ.
– Благодарю.
– Послушай, не накручивай себя из-за ерунды. Ищи во всем плюсы. Ты, по крайней мере, не запала на него. Вот тогда бы тебе пришлось действительно дерьмово.
В словах подруги был смысл, но почему-то они меня не слишком утешили. Я чувствовала себя идиоткой, потому что возомнила, что Ник мной увлечется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41