Глядя на прекрасную планету, Галя поймала себя на мысли, что думает о Белове. Она чувствовала к нему какое-то странное влечение, совершенно не похожее на влюбленность, но острое и волнующее.
Чтобы найти какую-то отдушину, Галя стала рассказывать Ольге Александровне о чудесах Селигера. Описывая поход на яхте, она с тайным наслаждением назвала заветное имя. Ольга Александровна- удивленно подняла брови:
- Вы сказали - Игорь Никитич? Уж не Белов ли?
- А вы его знаете?
Ольга Александровна задумалась. Затем. медленно проговорила:
- Да, мне пришлось с ним встретиться во время Отечественной войны, в конце 1941 года. Я тогда работала сестрой в одном из ленинградских госпиталей. Во время очередного обсгрела к нам с улицы принесли умирающую женщину. Это была его жена. Он тогда работал на одном из ленинградских машиностроительных заводов. Нам удалось с ним связаться... Словом, я была невольной свидетельницей трагедии этого большого человека.
- Но сколько же ему лет?
- Тогда было, кажется, двадцать восемь. Горе не приходит в одиночку. Вскоре мы узнали, что в момент гибели его жена несла на руках ребенка, от которого не осталось ничего, даже клочка одежды...
Галя побледнела. Всем своим сердцем она откликнулась на горе Игоря Никитича, ставшего для нее теперь еще более понятным и близким. Пережив в раннем детстве ленинградскую блокаду, девушка навеки затаила ужас перед какими-то грозными событиями, смутно, но настойчиво проступавшими в ее памяти сквозь туман времени, событиями, непонятными и зловещими, как химеры собора Нотр Дам. Ей ли, сироте, было не знать, как страшно потерять своих близких!..
- Все свободные часы, - продолжала Ольга Александровна, Белов проводил у постели жены. Она умерла через несколько дней, несмотря на наши старания спасти ее. Белов был на грани потери рассудка. Я часто навещала его, чтобы хоть как-нибудь развеять. Постепенно он взял себя в руки и ушел в работу. Видимо, это его и спасло. Вскоре обстоятельства нас разлучили: в январе 1942 года госпиталь был эвакуирован на Урал. С тех пор я его не встречала, но иногда мы с ним переписываемся, и я в общих чертах знаю его жизненный путь.
Ольга Александровна замолчала. Лодка тихо скользила по темной воде. Из парка доносилась какая-то бравурная мелодия. Неожиданно вдоль набережной вспыхнули фонари, и на реке сразу наступила ночь. Пора было возвращаться к пристани.
- Как это в сущности странно! - сказала Ольга Александровна после долгого молчания. - Мы с вами впервые встретились сегодня в Кремле, затем здесь. Не успели и часа побыть вместе, как нашли общих знакомых. Впрочем... - и она замолчала, не закончив фразы.
Прощаясь у выхода, Галя не выдержала:
- До свидания, Ольга Александровна. Спасибо за этот вечер. Я почему-то уверена, что мы с вами еще встретимся!
- До свидания, Галина Семеновна. Я совершенно в этом уверена!..
Обе понимающе улыбнулись.
Дома Галя написала Белову коротенькое письмо о том, что внезапно уезжает в длительную командировку, обещала прислать весточку, если представится возможность, и просила передать привет Ивану Тимофеевичу и Маше. Закончив, она тотчас же легла спать.
Однако сон не приходил. Она долго ворочалась с боку на бок, стараясь представить, что ждет ее завтра. Затем ее мысли приняли другое направление. Ей вспомнилось прошлое: детский дом, школа, напряженная учеба в институте, радость, когда снятые ею кадры впервые вошли в киножурнал... Особенно ей запомнилась преддипломная практика: она была прикомандирована к высокогорной экспедиции профессора Иванова для съемох солнечного затмения 1961 года.
Ох, уж эти съемки на морозе, под ледяным неистовым ветром, забиравшимся в рукава и раздувавшим пальто, как пузырь! Красные вспухшие руки, растрескавшаяся кожа на лице, слезящиеся глаза, по вечерам боль и ломота во всем теле, короткий сон в обдуваемой со всех сторон палатке - и снова бесконечное барахтанье в снегу.
Сначала было невыносимо тяжело. Но постепенно Галя вошла в ритм, руки перестали болеть, и незаметно для себя она прекрасно обжилась среди этого бездомья. В редкие свободные часы она ухитрялась производить видовые съемки и постепенно собрала неплохой материал. В институт она вернулась, имея в кармане лестную характеристику от профессора Иванова, а в чемодане - почти готовый киноочерк, который стал ее дипломом...
Промучившись половину ночи, Галя наконец забылась коротким тревожным сном. В семь часов утра она уже стояла у окна, изнывая от нетерпения... Однако "Чайка" появилась из-за угла только без трех минут восемь. Галя пулей слетела с лестницы, чуть не сбив шофера, который уже входил в парадное.
После нескольких минут быстрой езды машина выбралась за черту города и понеслась по широкому бетонированному шоссе, обсаженному с обеих сторон молодыми деревцами. Вскоре она свернула на одну из поперечных магистралей и, пропетляв по боковым дорогам, остановилась перед большими воротами в бесконечном глухом заборе.
- Приехали! - сказал шофер.
- Но где же аэродром?- спросила Галя, выходя из машины.Ведь это же завод?
- Да, это завод. Вот ваш пропуск. Желаю всего хорошего! И машина исчезла за ближним поворотом.
Галя нерешительно направилась к проходной, но в это время к воротам подлетела другая "Чайка" и из нее вышла Ольга Александровна. Машина тотчас же исчезла. Женщины приветливо поздоровались.
- Очевидно, мы в одинаковом положении, - заметила Галя. Пойдемте в проходную, узнаем хоть, в чем дело.
Но не прошли они и трех шагов, как подкатившая третья машина высадила около них пожилого мужчину, в котором Галя узнала рассеянного посетителя приемной в Кремле.
Одновременно из проходной вышел молодой офицер в летной форме. Четким шагом он подошел к прибывшим и представился:
- Майор Медведев, Максим Афанасьевич.
Гале сразу понравился этот веселый, энергичный смуглолицый человек. Говорил он с заметным окающим акцентом.
- Прошу вас, товарищи, предъявляйте документы и входите.
Все четверо очутились на широком заводском дворе. Со всех сторон высились громады корпусов; в воздухе стоял смутный гул от работающих машин. Иногда в него вплетались мощные ритмические удары, от которых содрогалась земля.
У ворот стояла старенькая "Волга". Майор сел за руль, и они помчались по широкой асфальтированной магистрали. Завод был огромный. Машина пронеслась уже больше двух километров, а впереди все еще высились корпуса. Наконец она свернула и круто затормозила перед большим металлическим, сплошь застекленным зданием. Двухскатная крыша здания имела по бокам какие-то непонятные приспособления, на которые все трое пассажиров невольно обратили внимание.
- Прошу вас! - майор открыл дверцу машины.
Они поднялись на высокое крыльцо, миновали коридор и вошли в светлую просторную комнату, обставленную мягкой мебелью.
- Располагайтесь. Эти комнаты,- майор указал на двери в стене,- будут вашими спальнями. Надеюсь, вам здесь будет удобно.
Заметив удивленные физиономии гостей, он добавил:
- Вам придется прожить здесь несколько месяцев. Это своего рода карантин.
- Вот как? - заметила Ольга Александровна. - Предусмотрительно, ничего не скажешь, А вы - наш летчик?
- И да, и нет! Я дублер воздушного летчика.
- Позвольте! - пробасил угрюмый Синицын. - Что же, по-вашему, бывают безвоздушные летчики? Что за странная терминология?
- Ничего особенного, сейчас все объяснится. Генерал будет через две-три минуты.
Петрова забарабанила пальцами по столу.
- Кажется, я начинаю понимать... Ну что ж, так или иначе, нужно знакомиться. Начну с себя: Ольга Александровна Петрова, по профессии хирург, но много занималась и биологическими исследованиями. Сюда приглашена в качестве врача-биолога.
- Галина Ковалева, кинооператор.
- Профессор геологии и палеонтологии Николай Михайлович Синицын, судя по всему, геолог таинственной экспедиции. Если бы меня приглашал кто-нибудь другой, - проворчал он, отворачиваясь к окну, - я бы подумал, что все это мистификация!
- Прошу вас! - послышался за дверью знакомый голос, и Галя не поверила глазам:
в комнату вошел Константин Степанович, а за ним высокий представительный генерал-лейтенант авиации и еще два человека в рабочих комбинезонах.
"Да ведь это же Игорь Никитич!" - обмерла Галя, глядя на непривычно суровое лицо своего селигерского друга.
Взгляды их на секунду скрестились, и Гале показалось, что Белов чуть улыбнулся. Но улыбка, едва промелькнув, исчезла. Перед ней стоял строгий, осанистый генерал. Он медленно оглядел присутствующих и негромко произнес:
- Здравствуйте, товарищи!
Прибывшие ответила на приветствие.
- Ну вот, - сказал генерал-лейтенант, - весь состав в сборе. Я главный конструктор Н-ского завода Белов - начальник экспедиции; доктор физико-математических наук профессор Иванов - мой заместитель и космический штурман; Герой Советского Союза полковник Сидоренко, - он взглядом указал на пожилого рабочего в синем комбинезоне. в котором потрясенная Галя узнала Ивана Тимофеевича, - воздушный летчик; доктор медицины профессор Петрова - врач и биолог; доктор геологических наук профессор Синицын - геолог и палеонтолог экспедиции; старший научный сотрудник кандидат физико-математических наук Миронова (новый взгляд и новое потрясение!) дублер космического штурмана; главный летчик-испытатель майор Медведев - дублер воздушного летчика и инженер Ковалева - кинооператор экспедиции. Все восемь человек налицо!
Галя была до такой степени оглушена званиями и степенями, что, когда речь дошла до нее, ей захотелось превратиться в Дюймовочку или вовсе исчезнуть.
В звонкой тишине вдруг раздались строгие, скупые и торжественные слова, которые заставили присутствующих затаить дыхание. Голос Белова звучал ровно, чересчур правильно, но это подчеркнутое спокойствие лишь выдавало его взволнованность.
- Партия и правительство поручают экспедиции на универсальном реактивном корабле "Уран" совершить рейс на планету Венеру, пользуясь ее благоприятным расположением перед нижним соединением двадцатого июня тысяча девятьсот... года. Отлет состоится двадцать пятого марта тысяча девятьсот... года, то есть примерно через полтора года. В нашу задачу входит спуск на поверхность планеты и проведение на ней необходимых биологических и геологических наблюдений. Желающие отказаться от участия в экспедиции могут заявить об этом до осмотра корабля.
Белов замолчал и испытующе посмотрел на новичков.
Если бы Галя в этот момент была способна наблюдать, она услышала бы, как Ольга Александровна, удовлетворенно кивнув головой, прошептала: "Так я и думала!". Она бы увидела, как Николай Михайлович невольно положил руку на сердце, точно стараясь удержать его биение... Но Галя ничего не замечала. У нее кружилась голова, сердце бешено билось, и она чувствовала, что еще миг, и она разрыдается от счастья! Двери в Бесконечность, таинственные двери ее грез, стояли раскрытыми настежь, и ей Родина дала право войти в них в первой шеренге!
- Ну что же, если вы хотите подумать, я отложу осмотр на несколько часов! - заметил Белов, поглядывая на смятенных людей, переживавших каждый по-своему это удивительное сообщение.
- Я согласна! - просто и, как всегда, спокойно ответила, наконец, Петрова.
- Я тоже согласна! - сказала Галя, изо всех сил стараясь совладать с собой.
Николай Михайлович долго и пытливо глядел на Белова. Наконец, поняв, что с ним не шутят, пробасил:
- Благодарю за честь. Постараюсь оправдать доверие.
- Других ответов мы от вас и не ждали! Теперь запомните: мы здесь на карантине. Непосредственного общения с внешним миром с этой минуты не будет. Приучайтесь все делать сами, как будто находитесь в полете. Для подготовки у нас осталось времени в обрез, и надо экономить каждую минуту. Завтра к десяти часам представьте мне списки всех нужных вам приборов, инструментов, лекарств, книг и так далее. Заказывайте самое лучшее оборудование, каких бы денег оно ни стоило, но экономьте каждый грамм его веса.
- И вот еще что, товарищи, - продолжил он мягким задушевным голосом.- Нам надо стараться быть все время вместе, чтобы привыкнуть друг к другу, приноровиться к привычкам и особенностям каждого из нас, потому что в пути нам будет тесновато. Как только закончится переоборудование корабля, летавшего к Луне, мы сейчас же поселимся в кабине, чтобы обжить ее и устранить все недочеты до того, как покинем Землю. А теперь пойдемте осмотрим корабль!
В дверях Галя столкнулась с Константином Степановичем.
- Вот, пичуга, мы и встретились! - усмехнулся он, лукаво щурясь. - Немножко неожиданно, правда?
- Константин Степанович, так значит, Селигер...
- Угадали. Конечно, подстроен! Это были смотрины. И вы, как говорят, "всем показались". То есть они-то на самом деле отдыхали...
- Та, Что Грезит! Поздравляю! - обняла Галю Капитанская дочка.
- Пошли, пошли! - заторопил девушек Константин Степанович. - Объясняться будете потом. Вас ждет такое!..
Как во сне, не веря самой себе, Галя переступила порог помещения.
Мощные потоки света заливали огромный квадратный зал. Посредине на широкой металлической площадке стоял величественный корабль. Он весь сверкал и переливался, как огромный слиток замороженной ртути. В размахе крыльев он достигал почти девяноста метров. Длина его превышала восемьдесят пять. В передней, утолщенной части обтекаемой гондолы, как желудь в гнезде, сидела шарообразная кабина метров восемнадцати в диаметре. Массивная колонна, выходящая вверх из передней части гондолы, несла два крыла, похожих на лопасти воздушного винта. На концах они имели утолщения, которые в миниатюре повторяли очертания гондолы.
В хвостовой части корабля была вторая пара крыльев меньшего размера. Несущая их колонка была шарнирной и могла качаться во все стороны.
Даже неопытный глаз поражала стройность и простота форм корабля. Перед Галей была не просто машина - сочетание мертвых частей, - а произведение человеческого гения, гармоничное, как звонкая песня, и величественное, как водяной каскад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26