И даже -- внебрачной. За 10 лет их
неофициальной любви наш человек успевает 3 раза развестись и 300 раз изменить,
регулярно получая за измены то по левой щеке, то по правой, -- в зависимости от
того, кому он изменил: жене или любовнице.
Ведь у нас как?
Любить кого-нибудь надо? Надо. А где? У него дома -- родители. У нее -- тоже,
да еще собака и брат-каратист.
Поэтому, чтобы поцеловаться, едешь на электричке в лес, захватив палатку,
рюкзак, котелок и дрова.
Конечно, с милым рай и в шалаше, как вспоминала вдова Крупская. Но только --
первые два часа. А потом рай превращается в ад. И даже хуже, чем в ад. Потому
что нет горячей воды. А есть только дождь, комар и каша в обоих котелках.
В Дании сначала дружат, потом любят, а потом женятся. А у нас сначала женятся,
потом любят, потом дружат, потом ненавидят, а потом разводятся, хотя и
продолжают жить вместе.
Чем больше людей живет в одной комнате, тем меньше они любят друг друга. Для
любви нужно не столько время, сколько пространство.
Датские котелки варят хорошо. Датские дети сразу после школы заводят свой дом.
В крайнем случае -- квартиру. На худой конец -- комнату. Проблема подворотен
отпадает сама собой. Чем больше домов, тем меньше подворотен.
Сидишь у себя дома и любишь, кого хочешь: хочешь -- друга, хочешь -- родителей,
хочешь -- родину. А в итоге -- всех сразу.
* * *
На следующий день мы договорились с Хелен встретиться около
копенгагенского университета. Старейший университет, но не самый старый в
Дании. Основан в 1479 г. королем Кристианом I. Учиться в нем можешь, сколько
угодно: можешь -- учись 3 года, а не можешь -- учись 30 лет.
Экзамен сдаешь тогда, когда чувствуешь, что готов. Полная свобода.
Я не стал хвастаться перед Хелен, что самая свободная страна -- это наша:
магазины свободны от товаров, цены свободно поднимаются на любую высоту и даже
штаны -- самые свободные штаны на свете. В поясе.
Хелен подошла к университету ровно в 19.00, как мы и договаривались. Датчане
славятся своей пунктуальностью. Датчанин может назначить вам свидание в любое,
удобное для вас время и в любом удобном для вас месте на поверхности Земного
шара. Датчанин точно знает, где проведет отпуск через 10 лет, что будет делать
через 20 лет и что с ним случится в конце жизни.
Жизнь россиянина полна неожиданностей, хотя и однообразна.
Датчане -- хорошие ученики. А россияне -- хорошие учителя. Датчане учатся на
чужих ошибках, а россияне на своих ошибках учат чужих.
Я подошел ровно в 19.14.
Речь сразу пошла о точности и планировании.
-- У нас все делается по плану, -- сказал я. -- Если объявили, что завтра
отключат воду на неделю, значит, ее действительно отключат на неделю. Более
того, могут и перевыполнить план. Отключить ее на месяц. С мая по август. Для
профилактического ремонта. Пока дети не вернулись из пионерлагерей. Как будто
взрослым мыться не обязательно.
Хелен меня не понимает. Если бы начальник какого-нибудь датского ЖЭКа повесил
такое объявление, оно превратилось бы в его завещание.
Спросите у своего начальника ЖЭКа, почему нет воды. Он ответит: "Зачем вам
вода, когда нет мыла?" Это логика начальников. Нет мыла -- не надо воды. Нет
воды -- не надо чая. Нет чая -- не надо сахара...
Вообще начальство лучше ни о чем не спрашивать: тебя же заставят и отвечать.
-- Кто отключает? -- не понимает меня Хелен. -- Ты что, не платишь за воду?
-- Нет, плачу.
-- Так почему отключают?
-- Для ремонта водопровода.
-- А, он у вас всегда портится летом! Какая точная техника!
Мы заходим в маленькое кафе. В Дании все кафе маленькие. Но зато их много. Чем
их больше, тем они меньше.
Я предлагаю выпить за нашу технику:
-- Как говорит наш сантехник: "Кто рано встает, с тем бог поддает!"
-- А кто такой сан-техник? -- спрашивает Хелен.
-- Это и есть наш бог, -- отвечаю я. -- Бог нашей техники. Сан-техник. То есть
святой техник. Питается исключительно святой водой.
-- А где он ее берет?
-- Жильцы ставят.
-- Как это -- ставят воду? Она что, твердая?
-- Да, -- говорю. -- Крепкая.
-- То есть ее покушал -- и становишься крепче?
-- Наоборот, -- говорю. -- Жиже. Шатаешься после нее.
Из кафе мы идем к знакомым Хелен. Это ее старинные друзья и живут они в
старинном доме. В Копенгагене почти все дома старинные снаружи, но современные
внутри. В отличие от многих наших домов, которые старинные внутри, но
современные снаружи.
-- Это -- парадный вход? -- спрашиваю я.
-- Да, парадный, -- говорит Хелен. -- А что это такое?
-- Ну, -- говорю я, -- парадный вход -- это такой вход, над которым висит
большой плакат с какой-нибудь большой мыслью, например: "Верным путем идете,
товарищи!"
-- Это чтобы сантехник с пути не сбился? -- спрашивает Хелен.
-- Не только сантехник, -- говорю я. -- Мы все без парадных входов жить не
можем. Мы, куда бы ни шли, всегда идем через парадный вход и всегда парадным
шагом. Есть, правда, у нас и черный вход. Но не для всех. А только для белых.
-- У вас что, есть черные и белые?
-- И черные, -- говорю, -- и белые, и красные, и коричневые, и зеленые, и
серые, и голубые, и оранжевые, и фиолетовые.
-- Фиолетовые?!
-- Да. Это -- те, кто в реке искупался.
-- А оранжевые?
-- А оранжевые -- это тетки такие. В оранжевых жилетках. Рельсоукладчицы. Одной
рельсой она может двадцать человек уложить.
С 1917 г. у нас был только один цвет. Красный. Все остальные были запрещены.
Сейчас по количеству цветов мы уже обогнали Данию.
В Дании не любят революций. Ну, была у них одна революция -- да и та
сексуальная. Причем обошлась малой кровью. Хотели заинтересовать население в
собственном воспроизводстве, поскольку мало народу. Но результат как всегда
обратный. Самые горячие мужчины по-прежнему -- в жаркой Азии, потому что там
самые стыдливые женщины: не снимают чадру даже во время обеда.
* * *
Как-то я получил письмо: "Что делать, если моя "жена -- это
прочитанная книга"?"
Я ответил: "Пользуйтесь публичной библиотекой".
Публичные дома в Дании разрешены: чтобы все проститутки были под колпаком.
Кроме того, благодаря публичным домам намного меньше стрессов, изнасилований и
венерических заболеваний
Мой приятель, съездивший по приглашению в США, рассказал, как они с женой
заметили, что их сын-семиклассник все время что-то покупает и складывает в
рюкзак. Приехали домой и решили заглянуть -- что у него там. Открывают --
полный рюкзак презервативов!
Бизнес по-русски.
И презреватив может быть лицом легкой промышленности. В российских, во-первых,
слишком много резины, как в галошах. Во-вторых, быстро снашиваются. В-третьих,
их мало.
Одноразовые средства в Дании на каждом углу. Наверно, только у нас --
многоразовые презервативы, многоразовые сосиски. Все остальное у нас --
одноразовое: туфли, стулья, мосты (речные и зубные). А шприцы --
однозаразовые.
* * *
Конечно, проблемы есть не только у нас, но и у них. У нас,
например, -- как купить? А у них -- как продать?
У них есть, с чем сравнивать. На датских прилавках -- все лучшее, что
производится в мире.
Хелен говорит:
-- У испанков лучше вино.
-- У испанцев, -- поправляю я.
Что датчане делают хуже россиян, так это говорят по-русски.
-- Мужчина, -- объясняю я, -- испанец. А женщина -- испанка. Испанцы и
испанки. Датчане и датчанки. Французы и француженки. Русские и русские.
-- У вас что, нет разделения на мужчин и женщин?
-- Есть, но оно не бросается сразу в глаза.
У нас определить, мужчина ты или женщина, легче ночью, чем днем. А днем можно
определить только по силе. У женщины сумки тяжелей.
Только в наших анкетах есть графа: пол.
У нас пол сравняли с землей.
Многие у нас требуют отменить конкурсы красоты. Стесняются смотреть на
обнаженную женщину в купальнике. Привыкли видеть ее в ватнике и кирзовых
сапогах, с лопатой и ломом.
Женщины у нас красятся почти все. Старые -- чтобы быть моложе. Молодые -- чтобы
быть старше.
У нас накрашеная женщина -- это красавица. А у них накрашеная женщина -- это
клоун.
Косметикой у датчан пользуются в основном проститутки.
У датчан другие понятия о красоте. Красота -- это здоровье. Поэтому все
направлено на то, чтобы человек был здоровым. Все, что делает человека
здоровей, очень дешево. Фрукты, овощи, лекарства, спорт -- на дотации
государства.
У нас все это дороже. Потому, наверно, и живем меньше. По продолжительности
жизни мы опережаем только Африку. И только Центральную. А Европу мы опережаем
только по продолжительности жизни курицы. Только у нас курица умирает своей
смертью. А судя по мускулатуре ее ног, ходит помирать из деревни в город
пешком.
Датская женщина не носит платье. Женщина в платье, в пальто, на высоком каблуке
-- не деловая женщина. В платье, в пальто, в туфлях трудно делать широкий шаг,
неудобно жать на педаль. Поэтому датская женщина -- в брюках, в шортах, в
куртках, в кроссовках.
Сумок в руках тоже нет. Носить сумки -- слишком унылая функция для датской
руки. Поэтому сумка висит на плече. Или за спиной -- сумка-рюкзак. Или сумка на
поясе, пристегнутая к ремню. У мужчин иногда маленькая сумочка на ремешке
вокруг запястья, как говорят у нас, -- "потаскушка".
Наше главное богатство -- это наши ресурсы: лес, вода, уголь, нефть, женщины.
Наша женщина -- то же горючее: выполняет самую тяжелую работу, загорается от
одного неосторожного движения мужчины и очень высоко ценится на Западе.
Многовековое смешение наций на территории нашей страны вывело уникальный тип
женщины, в которой есть все лучшее от каждой нации. (Это, правда, не означает,
что все худшее от каждой нации -- в нашем мужчине).
Как российские шахматисты и музыканты увозят почти все награды с международных
турниров и конкурсов, так и российские женщины увозят уже почти все награды с
международных конкурсов красоты. Правда, если их женщина стала победительницей,
ее сразу хватают замуж, а если -- наша, то ее выгоняют из дома.
Хотя наша одежда так уродует наших красавиц, что их мужья должны спать
спокойно.
А наша обувь! -- кажется, что ее выпускает не легкая промышленность, а
тяжелая.
А наше белье! -- кажется, что оно не нижнее, а верхнее. Ясно теперь, почему
наша женщина так быстро раздевается. Всю одежду -- одним рывком. Картина с
репродукции Гойи "Обнаженная одним махом".
Нет, прежде чем раздевать женщину, мужчина должен ее как следует одеть.
Герда, подружка Хелен, приехала на велосипеде и прикатила под уздцы -- второй.
Оказывается, мы едем на пикник. Чтобы мне было понятней, Герда называет
велосипед бисиклетом. Для бисиклетов вдоль улиц специальные дороги -- между
пешеходной и автомобильной. Есть и велосипедные стоянки: металлические скобы,
вделанные в асфальт.
Перед пикником заехали в небольшой магазин. Сорта помидор напоминают годовой
репертуар театра, а сорта колбасы -- репертуар кинотеатра.
Хорошо, что они меня не спросили про наши помидоры. А то бы я им ответил: "У
нас два сорта помидор -- недозрелые и перезрелые".
Больше всего меня удивляет не качество и количество их колбасы, а то, как они
ориентируются в этих колбасных джунглях. Какую взять? Тоже проблема.
-- Лично я, -- говорит Герда, -- покупаю то, что покупала вчера.
-- А я, -- говорю, -- покупаю то, чего не купить завтра.
-- У вас маленький колбаскин выбор? -- спрашивает Герда.
-- У нас социалистический выбор, -- говорю я. -- Это значит, что у нас в каждом
доме выборы, кому сегодня есть колбасу.
Не хотел я им говорить, что у нас колбаса -- вообще только во время выборов и
референдумов. Не хотел их расстраивать.
И что самое обидное, каждый сорт колбасы у них пахнет по-разному. А у нас --
один сорт колбасы, но пахнет тоже по-разному. В течение часа.
Герда изучает русский язык.
-- А как пишется слово "колбаса": КОЛбаса или КАЛбаса?
-- Смотря из чего она сделана, -- говорю я. -- КОНЬбаса, КОТбаса,
КОСТЬбаса...
Мы купили 200 г колбасы и 300 г помидор. Мне кажется, в Дании еще и потому
всего много, что там берут всего мало. В Дании покупают обычно 100 г сметаны,
150 г мяса. Мясо не исчезает даже во время стихийного бедствия. Во время
стихийного бедствия, наоборот, вообще всего больше, потому что все-таки не
что-нибудь, а стихийное бедствие!
У нас быстро забывают о том, что было вчера, но долго думают о том, что будет
завтра.
Конфет берут 10 кило. Сахарного песку -- мешок. Картошки -- сколько можешь
унести. Потому что завтра может не быть. А завтра оно раз -- и снова есть.
Тогда приходится все съедать, потому что оно уже начало гнить. Причем за месяц
до того, как вы купили.
Перед Данией меня предупредили, что датчане едят мало. Но когда я туда приехал,
меня стали кормить, как приплывшего в отпуск Робинзона Крузо. Потом я узнал:
их, оказывается, предупредили, что русские едят много. Потому что нечего
есть.
* * *
На улице, где живет мэр, я видел, как брали грабителя. Седому
интеллигентного вида громиле две полицейские женщины надели с извинениями
наручники. Я думаю, они его нашли по визитной карточке, которую он
предусмотрительно оставил на месте преступления.
Грабят и воруют, конечно, в каждой стране. Разница лишь в том -- что, как и
сколько.
У нас вором считается только тот, кто ворует не со своей работы.
В датские урны заправлены полиэтиленовые мешки -- концами наружу. Когда мешок
наполняется, его вынимают и заправляют новый мешок. Сразу вспоминаются наши
каменные урны без дна. Наша дворничиха, которая приподнимает ее одной левой, а
одной правой выгребает из-под нее мусор и ставит на место. Урну и того, кто в
эту урну плюнул.
* * *
Мы с Хелен перешли на другую сторону улицы.
-- Интересно, -- говорю я. -- Вы переходите дорогу только на зеленый свет. Даже
если нет ни одной машины.
-- А у вас разве по-другому?
-- Ну, мы в общем-то тоже переходим дорогу на зеленый свет. А на красный мы
перебегаем.
Причем умудряемся еще перевести на красный свет какую-нибудь старушку.
Но это -- нарушения, которых могло бы не быть. А есть нарушения, которых не
может не быть.
1 2 3 4 5 6 7 8