– Может, их кремом помазать?
– Лучше зеленкой!
После такой нелицеприятной критики Настя с сожалением смотрела на первое примеренное ею платье. Она считала, что ноги у нее красивые, а это платье было самое короткое, выгодно их оттеняющее. Невезуха. Недорогое батистовое платьице легло в сторону. Это Данила, недобро подумала Настя, толкнул ее в спину, и она ткнулась одной коленкой в асфальт. Что ж, вечером последует расплата. Если он первый пригласит ее на танец – последует отказ. Она поглядела на разбитую коленку. Может, правда зеленкой замазать? Жаль, что платье не в зеленый горошек, а то заметно не было бы. Придется теперь примерять все то, что чуть-чуть ниже колен. Она расстроилась.
Вот перед нею целый гардероб, а надеть нечего. Может быть, примерить вот это? Она взяла следующее, шелковое, облегающее фигуру, чуточку подлиннее, с зубчатым низом. И коленку прикрывает, и ноги видны. Настя примерила его. Класс. Еще бы небольшой ветерок, чтобы фигура обрисовывалась, и ничего лучше не надо. Платье, подарок к дню рождения, было легкое, воздушное. Настя крутнулась перед зеркалом. Греческая богиня, в таком платье можно зажигать олимпийский огонь. Она остановила на нем свой выбор.
– Хорошо?
Анна Николаевна, оторвавшись от книги, внимательно посмотрела на дочь. В ее глазах мелькнули искорки смеха.
– Вообще-то неплохо. Но когда ты сутулишься, а у тебя есть эта привычка, лопатки слишком сильно выпирают, и коленка то видна, то нет. Примерь другое.
Настя отложила в сторону еще два коротких. Жди теперь, пока нога заживет. Но мысль выставить товар лицом не давала ей покоя. Как же так, в классе считалось, что у нее самые красивые ноги, и теперь из-за какой-то царапины прятать такую красоту. Ну, Данила, ну, погоди! Она прошла в ванную, залепила на коленке заживающую коричневую корку ссохшейся крови пластырем и вновь надела шелковое платье. Платье было темно-зеленое, а лейкопластырь белым. Цветовой диссонанс резал глаза.
– Теперь лучше? – снова спросила она мать. Анна Николаевна, удивляясь вкусу дочери, которая не хотела выходить из подросткового возраста, насмешливо сказала:
– Для симметрии и на вторую коленку налепи.
Настя обиженно поджала губы. Выход был. Можно было бы надеть белые чулочки, но они годились на прогулку по городу, по территории парка, но только не на танцы. Слишком по-школьному для серьезного мероприятия. А все остальное скрывало ее гордость – длинные и красивые ноги. Она горько вздохнула и надела брючный костюм. Здесь тоже можно было показать ножки, но теперь во всю длину. Костюм был персикового цвета, шит у городской модистки. Настя в нем выглядела замечательно, но она его уже несколько раз надевала. Сюрприза не будет. Надев туфельки на тонком каблуке, она распрямила спину и посмотрела на себя в зеркало. Лопатки исчезли, но бросались в глаза провалы у ключиц. Так и будут пялить на них глаза.
– Мама, а почему я худая?
Анна Николаевна очередной раз оторвалась от книги.
– Кто тебе сказал, что ты худая? Для своего возраста ты нормальная девушка. А лопатки выпирают, так не сутулься. На турнике могла бы с ребятами с утра поподтягиваться. Ну, на чем остановила свой выбор?
– Пока ни на чем.
Анна Николаевна спокойно продолжила чтение. У нее метода воспитания была такая. Максимальная свобода и минимальный совет. Пусть дочь сама своим умом доходит до всего. Крепче будет стоять на ногах в этой жизни. А Настя, наконец, подошла к тому, что являлось ее гордостью и что она боялась со страхом надеть. У нее на вешалке висело длинное, с декольтированным вырезом, переливающееся, как змеиная кожа, расклешенное внизу платье. Последний писк моды рынка ширпотреба у них в городке. Когда, надев его, Настя глянула на себя в зеркало, оттуда на нее смотрела зардевшаяся смущенная девица. Даже сквозь загар проступал ярко вспыхнувший румянец.
Анна Николаевна незаметно покосилась на дочь и подумала о том, что со временем из нее вырастет красивая и волевая девушка. А движения Насти стали плавны и величественны. Теперь она не юлой крутилась перед зеркалом, а старалась ступать павой. Обе поняли: то, что надо. Настя не стала даже спрашивать у матери, к лицу ли ей платье или нет. Ответ был бы однозначным. Она покрутила головой из стороны в сторону. Две косички, торчащие сзади, не гармонировали с ее роскошным одеянием.
– А с головой что делать? – заволновалась Настя.
– Мыть сначала шампунем.
– Чтобы шелковистые волосы стали?
– Сначала чистые.
Настя недовольно шмыгнула носом. Упрек был не по ее адресу. Она была чистюлей.
– А может, мне отрезать косы? Их почти никто сейчас не носит.
Анна Николаевна довольно легко согласилась.
– Неси ножницы.
– Я еще подумаю.
Тяжело, конечно, с косами. С утра заплети. Потом или на затылок уложи, или оставь болтаться на плечах. Но косы имели одно бесценное преимущество. Когда дело доходило до прически, на голове при таком обилии волос можно было Эйфелеву башню соорудить. К сегодняшнему вечеру она не годилась, Настя остановилась на промежуточном варианте. Пышному платью должна соответствовать пышная прическа. Она спросила маму:
– Ты сделаешь из меня львицу?
– Львицу не знаю, а вот тигрицу сделаю. Ты только ребят сегодня не покусай.
Насте был понятен намек. Анна Николаевна имела в виду ее диктаторские замашки. Если в обычной компании, одетой в шорты, ее поведение не слишком бросалось в глаза, то смена платья требовала других манер.
– Я кнут с собою не возьму, только пряник, – пообещала Настя, а сама подумала, что заставит толстого Данилу прыгать через горящее кольцо.
– И мальчикам бы не мешало приодеться, – напомнила Анна Николаевна. – Ты их предупреди заранее, что вы идете сегодня на танцы, пусть ничего другого на вечер не планируют.
О ребятах Настя не подумала. Ей показалось, что они могут прийти и в кроссовках.
– Им собираться – расческу под краном помочить. Успеется.

Глава IX. Мужские сборы

Когда Макс с Данилой перед ужином появились в номере, подготовка к вечеру была в полном разгаре. Настя на минуту высунула из своей комнаты голову и крикнула:
– Скажите Гарику, что после ужина идем на танцы, пусть оденется.
– Сама и скажи, – огрызнулся Данила.
– Он вроде одетый был, – попробовал пошутить Макс.
Настя вышла из своей комнаты и стала у них в проеме двери.
– Разговорчики в строю! Берите утюг и гладьте брюки. Кроссовки и кеды на помойку, в холле есть электрическая щетка для обуви, почистите туфли.
– Раскомандовалась, – недовольно заявил Данила. – Я почищу туфли, а она пойдет с другим танцевать.
Настя злорадно ухмыльнулась.
– Догадливый, – и закрыла дверь.
Ребята переглянулись. Они видели, что с Настей сегодня что-то творится, но что – понять не могли. Отдых их приближался к концу. Пошла последняя неделя курортного отпуска, а она только проснулась, на танцы, видите ли, ее потянуло. Данила покрутил пальцем у виска.
– Перед Гариком выпендривается. Сейчас намажется, надушится и будет из себя изображать королеву, а ты ей то платок подай, то воды принеси, то стул подставь.
– Не вредничай, – не поддержал его Макс.
– Вот посмотришь, так и будет. Ты думаешь, она ради нас сегодня расфуфыривается?
– А ради кого?
– Не знаю ради кого, а Гарика надо обязательно предупредить. Если он не придет, мы с тобой будем весь вечер отдуваться, трястись до часу ночи.
– И чего ей взбрело в голову?
– Платье, небось, есть ненадеванное, его акромя танцев никуда не наденешь, – убежденно заявил Данила.
– Ты думаешь?
– Заглянь.
Макс не поленился и, встав, постучался в соседнюю комнату.
– Нельзя, – оттуда донесся Настин визг.
Но было поздно: Макс, постучавшийся для проформы, просунул голову в дверь. Как предсказал Данила, на вешалке висело длинное серебристое платье, а Настя, вскочив прикрывала его своим телом. Причин для визга никаких не было. Никто раздетым по комнате не ходил. Макс неторопливо прикрыл дверь.
– Как в воду глядел, – доложил он Даниле. – Придется туфли надеть, а они у меня жмут.
– А у меня ни одной пары чистых носок нет, – заявил Данила.
– Ладно, возьмешь у меня, пошли Гарика предупредим, пусть тоже брюки погладит.
– А если?.. – глаза у Данилы зажглись веселым блеском. Он вытащил из гардероба свой рюкзак и достал блокнот. – Надо официально пригласить, на бумаге.
Из блокнота был вырван листок, и появилась записка следующего содержания.
«Гарик! Жду тебя на танцплощадке в 8 часов. Одежда парадная или национальная. Не опаздывай. Настя».
– А нам с тобою за самодеятельность не влетит? – недоверчиво спросил Макс.
– Не будет же он ей записку показывать.
До самого номера, в котором с родителями жил их новый приятель, Данила не проронил ни слова, он только подозрительно хитро улыбался. На их звонок Гарик вышел в коридор. Расстались они недавно, поэтому он вопросительно смотрел на Макса и Данилу. Данила не спеша протянул ему вдвое сложенную записку и спросил:
– У тебя шляпы-сомбреро не найдется?
Гарик медленно прочитал записку.
– Зачем тебе? – удивился он.
– Понимаешь, Гарик, – Данила был сама озабоченность, – Макс оденется ковбоем, а я как гаучо, вот только сомбреро не хватает. Настя сегодня хочет, чтобы мы как на бал-маскарад оделись.
– Нету у меня сомбреро, – сказал Гарик.
– Ладно, я что-нибудь придумаю, – успокоил его Данила. – Мы пошли, у нас еще масса дел, прогладиться надо.
– А как же я? – жалостливо спросил Гарик.
– А что ты?
– В чем я приду? А может быть, мне в казино в поселок сбегать? Мне там форму дадут.
Макс видел, как два черта чуть не выпрыгнули из глаз Данилы.
– Твое дело, – Данила не сказал ни да, ни нет. – А я кашне на пояс подвяжу – и сомбреро не надо. Да, – крикнул он еще Гарику, – не забудь носовой платок где-нибудь в парке привязать на дерево. Говорят, мечты сбываются.
Макс и Данила вернулись к себе в номер. Данила валялся на постели и умирал со смеху.
– Представляешь, он в казино сбегает и возьмет ливрею лакея. Пусть потом она с ним танцует. Во кайф будет, я ей до конца жизни этого не забуду. У нас в городе, когда началась перестройка, один умник завез их целую партию. По дешевке, что ль, на Западе купил? Пиджаки красивые, с золотыми пуговицами, их и расхватали. Так потом весь город плевался, в Москве мимо какой гостиницы не пройдешь, все в швейцары в таких ливреях стоят.
Данила еще долго бы валялся на постели, но Макс потащил его в гладильную комнату.
– Пошли, пока доски не заняли, скоро ужин.
В окошко они видели, как Гарик торопливым шагом направился по дорожке, ведущей к выходу с территории отеля. Неужели дурацкая шутка Данилы сработает? Тогда у Насти поубавится радости и все внимание будет уделено им, ее старым друзьям. Они первый раз за время отдыха должны были надеть брюки, белые сорочки и туфли.
– Побриться бы еще, – важно заметил Данила.
– Где? – завистливо спросил Макс.
– Да вот, – Данила показал на волосинку торчащую из родинки на подбородке.
– Выдерни ее, и дело с концом.
– Да, а тогда что у меня от бороды останется?
Погладив брюки, они вернулись в свой номер и решили доложиться, что готовы. Данила запел баритоном: «Вышла старая княжна, слышит песню про усладу». Допеть ему не дали. В гостиную выскочила Настя и выгнала их на ужин.
– Как ты думаешь, какая блоха ее сегодня укусила? – спросил Данила своего приятеля.
– Нервная.
– А я думаю, с рифмованными крылышками.
Данила в раздумье покачал головой. Он имел свое собственное мнение на этот счет, которое пока не хотел предавать огласке. Он перевел разговор в любимое русло.
– Надо посытней наесться, – убеждал он Макса. – А то два раза подпрыгнешь, и снова есть захочется. Знаешь, почему все балерины такие худые?
– Не знаю.
– Не знаешь – и не надо.
– Дурак ты, Данила, Настя правильно говорит про тебя.
Но тот и не думал обижаться. Он снова стал приставать к Максу.
– Как ты думаешь, Настя пойдет ужинать?
– Пойдет.
– А я думаю, не пойдет.
Макс на этот раз промолчал. А Данила, не обращая внимания на приятеля, стал дальше развивать свою мысль:
– Мне кажется, раз она для меня так старается, надо ее уважить, сходить на танцы.
– Да чем она для тебя старается, больше тумаков дает? – обиделся на него Макс. Данила, как всегда, был слишком высокого мнения о своей персоне.
– Я тебе не говорил, но могу сказать.
– Скажи.
– Мы сегодня с нею ни разу не подрались. Необыкновенный случай.
Что собирался услышать Макс, неизвестно, но он облегченно вздохнул. Видно, не то.
Впереди у них был вечер танцев.

Глава X. Ведро одеколону

Как две непересекающиеся параллели, до двадцатого века существовали независимо друг от друга великосветские балы и танцы под гармошку на околице села. Первые отличались яркими огнями свечей, открытыми плечами дам, лайковыми перчатками, красотой кавалергардских костюмов, великолепными оркестрами, вторые – искренним весельем, хороводами, семечками, драками и незамысловатым игровым инструментом. Двадцатый век переварил все эти различия и выдал на цивилизованную вершину масскультуры огороженное пространство под отечественным названием «танцплощадка» или под иностранным – «дискотека». Оркестры и гармошки нивелировались до многофункциональных синтезаторов и одиноких исполнителей. Когда Макс с Данилой после ужина заглянули на танцплощадку, человек-оркестр в единственном числе настраивал микрофон.
– Раз… раз… раз… – проверял он его звучание.
Данила подошел к нему и за руку поздоровался.
– У вас как принято, опаздывать или вовремя приходить? – вежливо спросил он.
Человек-оркестр, видно, привык за свою долгую жизнь ничему не удивляться. Он не повернул в сторону Данилы голову, а склонил ее над нотами.
– Вольному – воля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14