И я не знаю никакого талисмана, дарующего бессмертие.
— Смотри-ка, — сказал легионер на непонятном никому, кроме даоса, странном певучем языке. — Итеру научились лгать. Скоро они научатся убивать, а, Младший?
Ли подавил внезапно пришедшее желание ответить пленнику на том же языке и, повернувшись к Чэнь Тану, сказал, пожимая плечами:
— Видите, он совершенно безумен, как я вам и говорил… Мне кажется, милосерднее будет еще раз попытаться казнить его. Может быть, попытаться расстрелять его из арбалетов…
При этих словах страшная волчья гримаса исказила костлявое лицо легионера. Он рявкнул, рванувшись вперед, к Чэнь Тану:
— Вам достаточно поглядеть в его заплечный мешок, господин… Талисман, имеющий вид Железной Короны с камнем Чандамани, все время находится при нем. Он не расстается с ним ни на секунду… Проверьте мои слова, господин…
Даос сорвался с места. Но в то же мгновение громадина-легионер, легко расшвыряв своих конвоиров, прыгнул к дальней стене, где застыли в руках воинов-ханьцев жена и дети несчастного Чжичжи Хутууса. Он схватил детей за тонкие запястья и рывком выхватил из лап стражей.
— Стой! — загремел под потолком спальни его полный ненависти голос. — Стой, Ли Цюань, или эти дети умрут!
Он сжал тонкие шейки детей своими огромными ладонями и слегка приподнял в воздух. Он был похож на чудовищного кукольника, разыгрывающего странное представление с наряженными в прелестные платьица куклами.
Чэнь Тан широко раскрытыми глазами смотрел на этот спектакль. Он видел, как даос, непонятным образом оказавшийся уже в дверях, остановился и обернулся. Видел, как торжествующе посмотрел на него лиганец, продолжавший держать задыхающихся детей над залитым кровью полом спальни. Затем Чэнь Тан поднял руку и приказал:
— Стрелки! Этого и этого — на прицел.
Арбалетчики повернулись, выполняя приказ. Ли понял, что упустил момент для бегства. Стрелы арбалетчиков не слишком пугали его, но дети… корчившиеся в руках Гая Флакка дети… они были слишком высокой ценой.
— Ты проиграл, Младший, — спокойно сказал лиганец, ставя детей на ноги. — Отдай Корону.
Чэнь Тан кивнул. Одноглазый Гоу подошел к даосу и протянул руку за мешком. Ли невольно отстранился.
— Я предупреждаю вас, Тан, — произнес он странным неживым голосом, — к бессмертию эта вещь не имеет никакого отношения. Я предупреждаю вас также, что если Корона попадет в руки этого человека, все мы увидим только смерть.
— Я не верю вам, драгоценный Ли, — оборвал его Чэнь Тан. — Один раз вы уже обманули меня, сказав, что не знаете этого человека… Напрасно вы полагаете, будто я не способен отличить правду от лжи… Давайте Корону.
— Дети, Младший, дети, — напомнил Флакк. Он чуть повернул правую ладонь, и девочка пронзительно закричала.
«Я совершаю ошибку, — лихорадочно думал даос. — Мне нельзя было жалеть детей. Судьба мира важнее. Почему, почему они выбрали меня?»
Он медленно снял с плеча холщовый мешок и вытащил из него небольшой обруч кованого железа с укрепленным на выступе-клюве желтоватым камнем неправильной формы. Гоу требовательно протянул руку. Даос обреченно вложил в нее корону.
— Отлично, — сказал Чэнь Тан. Он взвесил корону на руке, повертел и примерил. Она оказалась впору, клюв с камнем нависал чуть выше переносицы. — Каким же образом я могу открыть этим ключом двери Вечной Жизни?
— Никаким, — ответил Ли. — Это ловушка, глупец!
— Ты должен принести жертву, — хрипло выдохнул из своего угла лиганец. — Ты должен убить прежнего хозяина Короны, тогда его дар перейдет к тебе… Только ты можешь это сделать, ты, владеющий Ключом Рассвета, Камнем Чандамани, Короной Высшей Власти! Маг, называющий себя Ли Цюанем, бессмертен и неуязвим для всех, кроме тебя, господин! Ты можешь получить бессмертие, убив его!
Чэнь Тан сосредоточенно потер бровь.
— Ты слышал, любезный Ли? Этот странный человек предлагает мне убить тебя… Не скрою, любезный Ли, мне было бы жаль расставаться с таким приятным собеседником и искусным врачевателем, однако, если человек этот не лжет, то скоро мне вообще не понадобятся врачеватели… Можешь ли ты что-нибудь добавить к словам лиганца, мой драгоценный Ли?
Ли заговорил, тщательно подбирая слова:
— Этот человек лжет. Если ты попытаешься убить меня, сила, заключенная в Короне, сожжет тебя. Он останется единственным владельцем талисмана, и спустя недолгое время земля содрогнется от ужаса. Не бросай в пропасть камня, порождающего лавину, Тан.
— Я слышал тебя, — сказал Чэнь Тан. — Я должен признать, что задача, поставленная перед нами нашим западным другом, достойна древних мудрецов. Конечно, я рискую, совершая убийство с помощью магического талисмана, но, с другой стороны, я не могу доверить эту задачу никому другому, поскольку тогда этот другой станет хозяином Короны и обладателем дара бессмертия… И, честно говоря, драгоценный Ли, я сомневаюсь, что еще кто-нибудь из моих людей будет так глупо благороден, что променяет бессмертие на жизнь двух степных щенков… Я выбрал, мой благородный Ли.
Лысый легионер тяжело задышал в своем углу, ладони его еще крепче стиснули тонкие детские шейки. Ли печально посмотрел на поднимающегося с ложа Чэнь Тана и медленно проговорил:
— Такова-то твоя благодарность мне, Чэнь Тан. Я спас тебя в смертоносных Муюнкумах, я лечил тебя от лихорадки, я следовал за тобой всюду… И теперь ты платишь мне… чем? Смертью?
— Мне и вправду жаль делать это, — сказал Чэнь Тан. — Но ты же сам говорил мне, что у даосов нет рецептов на все случаи жизни и что они уславливаются действовать одним способом, а в ходе дела прибегают к другому… Я оказался хорошим учеником. Прощай.
Одновременно с его последними словами даос прыгнул к дверям. Но это было уже не хорошо продуманное движение тренированного бойца, а рефлекторный рывок жертвы, обреченный на неуспех. Метательный нож, прервавший жизнь Чжичжи Хутууса, тяжело свистнув в воздухе, ударил Ли под лопатку. Даос сделал два торопливых шага и упал на пороге спальни. Чэнь Тан, словно не веря в содеянное, приподнялся на цыпочки, чтобы рассмотреть получше.
— Я… бессмертен? — громко спросил он, обращаясь к неподвижному телу даоса. Воины с плохо скрываемым ужасом смотрели на него. — Эй, лиганец, теперь я бессмертен? — Он повернулся к легионеру и вдруг схватился обеими руками за голову. — Эй! Что это! Что такое?!
Флакк мрачно наблюдал, как темный обруч на голове китайца наливается темно-багровым пульсирующим светом. Чэнь пытался сорвать Корону, но она как будто становилась все меньше и меньше, сжимая его череп раскаленным кольцом.
— Лиганец! — взвизгнул Чэнь, бросаясь к легионеру. — Сними это!
Гай Валерий Флакк отшвырнул полузадушенных детей в сторону и сильным толчком широкой ладони бросил Чэнь Тана обратно на ложе. Китаец завыл и, обхватив голову руками, стал кататься по пропитанным кровью Хутууса медвежьим шкурам. Воины остолбенело наблюдали за ним, даже арбалетчики, державшие на прицеле лиганца, опустили свое оружие и смотрели на извивающееся на ложе вопящее существо.
Корона сияла уже ровным пурпурным светом. Когда железный обруч сжег кожу и стал прожигать кость, римлянин быстро опустился у стены на корточки и плотно закрыл глаза.
Даже сквозь сомкнутые веки он увидел ослепительное сияние, вспыхнувшее там, где корчился в страшных муках господин Чэнь. Он знал, что это вырвалась наружу скрытая сила Камня Чандамани, Ключа Рассвета и что все, видевшие эту вспышку, ослепли по крайней мере на полчаса.
Тогда он поднялся, тяжелыми шагами прошел к ложу и сорвал корону с обуглившегося черепа Чэнь Тана. Корона снова была холодным обручем из метеоритного железа, а камень выглядел как непримечательный мутно-желтый кристалл. Но это была Корона, первое звено в Триаде Итеру.
Он пошел к дверям, переступая через ползающих по полу воинов и отталкивая в сторону тех, кто еще держался на ногах и шарил перед собою вытянутыми руками. У трупа Ли Цюаня он помедлил, борясь с искушением, но в конце концов не выдержал и поставил свою ногу на бритый затылок. «Вот и все, — подумал он мрачно. — Я начинаю выигрывать войну».
За его спиной женщина с лицом эфталитки, плача, прижимала к себе детей в нарядных одеждах и повторяла, захлебываясь слезами: «Молнии Тенгри поразили их… Молнии Тенгри сверкнули с небес, и не стало убийц Хутууса…Тенгри не дал им уйти в свои степи живыми… Молнии Тенгри сверкнули с небес и сожгли их…»
Гай Валерий Флакк усмехнулся недоброй усмешкой победителя, спрятал корону в лохмотья и исчез в ночи.
9. МОСКВА, 1991 год. ЗАВЕЩАНИЕ НОЧИ.
— Два вопроса, — сказал я. — Откуда вы все это знаете, и в чем все-таки состояла тайна Железной Короны?
Было уже черт знает как поздно. Я протрезвел окончательно и чувствовал какой-то противный озноб — то ли от холода, то ли от того, что мне наговорил Лопухин-старший. Рассказывать он умел, это бесспорно.
— Всю эту историю я услышал в 1940 году, в Туве от старого настоятеля полузаброшенного дацана, где хранились два из шести Свитков Итеру. Он считал себя четырнадцатым воплощением Ли Цюаня, накрепко связанным кармическими силами с Хромцом, и ждал его прихода. Я, естественно, не поверил ему, хотя был сильно заинтересован хранимыми им свитками. А потом появился Хромец, и все встало на свои места.
Тогда он был кем-то вроде военного представителя при нашей миссии в Туве, но я думаю, что он уже связался и с госбезопасностью. Это одна из характернейших его особенностей — во все времена, при всех режимах безошибочно делать ставку на самого сильного и мгновенно адаптироваться ко всем меняющимся условиям… Он был очень обходителен тогда. Приятные манеры, вкрадчивый голос. Иногда только сквозило в нем какое-то странное полупрезрение, что ли, но я относил это за счет естественного превосходства человека военного перед нами, «штафирками"…
— Одну минуту, — прервал я его. — Вы говорите, что в 40-м он был военпредом при нашей миссии. Это было 50 лет назад. Сколько же, по-вашему, ему лет сейчас?
— Две с половиной тысячи, приблизительно, — не задумываясь, ответил Роман Сергеевич. — Точнее сказать не могу, поскольку перевести Свитки Итеру до конца не успел…
Я восхищенно присвистнул. Размах старика начинал мне нравиться.
— Не свистите в помещении, молодой человек, — тут же заворчал он. — В наше время даже самые удивительные истории выслушивались совершенно спокойно, а подобное выражение эмоций есть проявление недоверия к рассказчику.
— Простите, — сказал я. — Вырвалось. Но тогда получается, что в битве при Талассе участвовал он сам? В натуральном виде?
— А вы как думали? — так же ворчливо поинтересовался старик. — Итеру практически бессмертны, а Хромец, к несчастью, один из них… Так что и при Талассе сражался он сам, и в Кахамарке побывал он же…
— Кстати, — снова перебил я его, — а что такое «Итеру»?
— Это шумерское слово. Означает оно приблизительно — «охранители», «наблюдатели».
— А на каком языке был написан манускрипт? — не унимался я.
— Это была билингва, двуязычный документ. Одна часть была исполнена древним иератическим письмом, другая — коптским. Я читал по-коптски, как вы сами понимаете.
— Разумеется, — вежливо сказал я.
— Мы все время отвлекаемся, — раздраженно заметил Лопухин. — Вы задаете много ненужных вопросов, молодой человек. Позвольте, я все же буду рассказывать о главном…
Я кивнул.
— Итак, Хромец… Звали его тогда Андрей Андреевич Резанов, но это, видимо, тоже не имеет значения, поскольку сейчас у него наверняка другое имя… Я был настолько наивен, что рассказал ему о дацане и о Свитках Итеру, хотя, признаться, думал, что военному это вряд ли может быть интересно. Однако он тотчас же загорелся и начал уговаривать меня показать манускрипт. Это было сопряжено с целым рядом сложностей, но и отказать Резанову мне было трудно. Представьте себе: боевой офицер, герой Халхин-Гола, весь в орденах и шрамах, просит вас… Хотя нет, молодой человек, вряд ли вы это в состоянии себе представить, у вас совершенно иная система ценностей… Короче говоря, я согласился. Слишком поздно узнал я, что ему нужны были не Свитки Итеру –их-то он знал наизусть, — а хранившийся в дацане драгоценный предмет, который ныне он называет раритетом…
— Чаша? — спросил я напрямую.
Роман Сергеевич вздрогнул.
— Чаша, — повторил он как бы с сомнением. — Чаша… — И вдруг совершенно другим, с нотками любопытства, голосом осведомился: — А вы откуда об этом знаете, молодой человек?
— Слышал, пока ждал в коридоре, — объяснил я. — Не то чтобы я подслушивал, но нужно же мне было как-то подготовиться…
— Подготовиться, — передразнил меня Лопухин и вдруг мелко и противно захихикал. — Ну надо же было додуматься… Наброситься с кастетом на Тень Итеру… Представляю, как он развеселился…
Я попытался представить себе развеселившегося лысого мордохвата и не смог.
— Я же не предполагал, что это Тень, — сказал я. — Думал, что имею дело с нормальными живыми людьми. И, кстати, если уж на то пошло, не слишком честно с вашей стороны было вовлекать меня в эту историю, не объяснив предварительно, что и как…
Он мало-помалу перестал смеяться. Утер большим желтым платком заслезившиеся глаза.
— Да, да, — произнес он более человеческим тоном. — Mea culpa, mea culpa… Ошибка, еще одна ошибка, Ким. Слишком много просчетов, слишком. Я недооценил противника. Я начал свои действия против него так по-дилетантски, так неумело… Ваша экспедиция в Малаховку это только подтверждает, к сожалению.
— Насчет собаки могли бы и предупредить, — заметил я. — Но вообще-то было бы неплохо, если бы вы объяснили мне всю ситуацию хотя бы в общих чертах…
— Это очень долгая история, — снова начал он, но я не дал ему договорить.
— Давайте разберемся с ключевыми вопросами. Что это за череп, и почему вы были так уверены, что он находится в Малаховке?
— Это Череп Смерти, — старик пожевал пепельными губами. — Череп, которым пользовались древние майя, когда хотели убить кого-либо на расстоянии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50