Я выдержала бы их неприязнь ко мне, но…
– Ну, этого, пожалуй, ты еще получишь достаточно, если захочешь, – с улыбкой отозвался он.
– Нет, теперь мне это безразлично. Смерть Питера заставила меня почувствовать себя такой мелкой, такой недостойной. Я любила Питера Кэрью, Бэлис! Я любила его с первой же минуты, как его увидела, бродя однажды по канаве. И я всегда буду любить его, что бы там про него ни говорили и какой бы смертью он ни умер, Мне хочется, чтобы ты знал, что я понимаю, как тебе тяжело, и мне грустно… грустно, что я не могу помочь тебе нести это горе.
– Но ты уже помогаешь мне, Эльза, – горячо сказал он, – Хотя бы то, что ты здесь…
– Бэлис, – прервала она его, – я поступила нехорошо, Я поступила нехорошо, выйдя за тебя замуж. Если бы я не сделала этого, я могла бы, по крайней мере, быть твоим другом в эти минуты…
Он пробормотал что-то, встал с кресла и подошел к камину, где остановился, опершись локтями на каминную доску и глядя сверху вниз на Эльзу.
– Кажется, ты забываешь, Эльза, что не ты вышла за меня замуж, а я взял тебя замуж. Я заключал с тобой соглашение, и я постараюсь соблюсти его условия, насколько позволят обстоятельства. Мы не рассчитывали ни на что подобное. Но это случилось, и мы постараемся сделать, что можно. Я вовсе не желаю, чтобы такое несчастье, как сегодняшнее, оказало какое-нибудь влияние на твое отношение ко мне. Все это пройдет. Питера завтра похоронят, и жизнь пойдет своим чередом без него. Я по-прежнему буду любить тебя и… ждать тебя. Ты же будешь упрямо думать, что ненавидишь меня. В конце концов смерть Питера Кэрью будет мало иметь значения для твоего или моего счастья.
Он взял с каминной доски за своей спиной трубку и резким движением выколотил ее о ладонь. Эльза почувствовала свою беспомощность перед холодной надменностью его доводов. Она знала, что смерть Питера задела его, как, может быть, еще ничто не задевало до сих пор. Она знала, какое горе у него на душе. Его измученное лицо выдавало его. Она пришла к нему из чувства симпатии, чтобы разделить с ним их общее горе, так как перед общим горем все остальное кажется легким и ничтожным. Она могла бы пойти дальше, она хотела бы пойти дальше и каким-нибудь образом довести до его сведения, что она вышла за него замуж только потому, что уже любила другого человека, и эта любовь пугала ее. Ей хотелось сказать ему, что эта любовь внезапно исчезла из ее жизни, не оставив в сердце ни следа света или тени, что это было лишь миражом, дымкой, застилающей глаза юности. Но он замкнулся в своей гордости и напомнил ей, что смерть Питера Кэрью была не более как несчастным случаем в их жизни. Гордость владычествовала над Бэлисом Кэрью.
Эльза встала с кушетки и тихо двинулась снова к спальне. В дверях она остановилась и оглянулась на Бэлиса. Он стоял, опершись локтем на камин, с пустой трубкой в зубах и задумчиво перебирал пальцами чашечку трубки.
– Я пришла сказать тебе, Бэлис, как я тебе сочувствую, – тихо проговорила она. – Я не думала, что…
– Ну, конечно, Эльза! – быстро сказал он, откладывая трубку и подходя к Эльзе. – Я, кажется, был немного резок? Я этого не хотел. Право, мне очень отрадно знать, что ты сочувствуешь мне. Питер был моим лучшим другом. Но только, – он нагнулся и взял руки Эльзы в свои, – я чувствую себя особенно одиноким после того, что случилось, и потому мне еще тяжелее ждать… Ждать того что единственно может заменить мне мою потерю. Он вдруг замолчал и прижался губами к ее волосам.
– А теперь ступай, мой маленький враг, и поспи немножко! Завтрашний день будет тяжелым для нас, – заключил он.
Ее сердце учащенно забилось, когда она прощалась с ним и затем переступила через порог своей комнаты. Нахмурившись, она тихо закрыла за собой дверь.
ГЛАВА XII
Когда Эльза одевалась на следующее утро, комната была залита нежно-золотистыми лучами летнего солнца. Она чувствовала, как ее освежает и оживляет прелесть дня, и почти забыла все опасения и дурные" предчувствия вечера. Даже печаль, навеянная смертью Питера Кэрью, как будто прошла. Ей казалось, что ее мужественный дух освободился от каких-то неестественных оков. Бэлис двигался в соседней комнате, и ее охватило непреодолимое желание увидеть его, просто хотя бы взглянуть на него.
В ответ на ее легкий стук он открыл свою дверь и приветливо улыбнулся, Эльза с досадой почувствовала, что по щекам ее невольно разлился горячий румянец. Она заметила, что Бэлис кажется измученным, как будто он всю ночь не спал, и еще больше покраснела, упрекая себя за свою жизнерадостность.
– Я готова сойти вниз, если ты тоже готов, – сказала она ему.
– К твоим услугам, – ответил он каким-то странно-терпеливым и бесцветным голосом, без всякого оттенка чувства.
Она шла немного впереди Бэлиса по передней и затем по широкой лестнице. Ей казалось, что целая вечность протекла с той минуты, когда она накануне поднималась по этой лестнице с Хилдред. Все женщины семьи, кроме Флоренс Брин, собрались в кабинете. Бэлис взял Эльзу за руку и они вошли в мягко освещенную комнату. Четыре женщины, сидевшие здесь, медленно подняли на нее глаза, без всякого видимого выражения своих чувств по отношению к ней. Их лица, носившие следы слез, были неподвижны. Женщины улыбались, глядя на нее, но лишь уголками губ. За исключением Хилдред, все как будто видели ее первый раз в жизни. Отведя от нее глаза, они затем посмотрели на Бэлиса, очевидно, ожидая, чтобы он заговорил. Эльза почувствовала его руку на своей талии, но прикосновение было такое легкое, что можно было усомниться, действительно ли он ее обнял. Затем она услышала его голос:
– Это Эльза, моя жена!
С внутренним трепетом Эльза подумала, что все эти женщины похожи на механических кукол. Даже их горе, казалось, сдерживалось каким-то давно привычным автоматическим контролем. Она чувствовала направленные на нее излучения их ненависти и чувствовала, что закаляется против них, как бы преображаясь в какое-то светлое неприступно-твердое вещество. Она продолжала улыбаться им с мягкостью, но совсем притворной: они были так жалки в своей печали и в своем смешном самомнении. Все четыре женщины сразу, будто сцена была отрепетирована, поднялись и двинулись вперед. Эльзе казалось, что четыре угла комнаты с их богатой отделкой начали разом сдвигаться внутрь, направляясь к ней.
Первой заговорила Хилдред.
– Доброго утра, дорогая, – сказала она, дотронувшись до руки Эльзы. – Надеюсь, что вы хорошо спали, Сейчас будет подан завтрак, Даже в такие минуты…
Она вздохнула и, не кончив своих слов, отошла к Бэлису, чтобы дать другим возможность подойти и заговорить с Эльзой.
Ада и жена Майкла, Нелли, жеманно и небрежно поцеловали ее в щеку, и каждая, как заметила Эльза, сначала взглянула на Бэлиса, чтобы удостовериться, видит ли он, как любезно они ее приветствуют. Каждая пробормотала одни и те же необходимые слова. Это – невеселый приезд домой для нее и для Бэлиса… Но они надеются, что она понимает… Они приветствуют ее и надеются, что она почувствует себя у них как дома, несмотря на их несчастье…
Грэс Кэрью, вдове Питера, очевидно, не под силу был тяжелый труд приветствования Эльзы, Она с заглушенными рыданиями повернулась назад к спинке своего кресла и закрыла лицо носовым платком. Затем и все остальные отошли и сели в свои кресла, совсем как отдельные кусочки цветного стекла от складной картинки передвигаются и укладываются на надлежащие места.
– Что, мальчики еще не пришли? – спросил Бэлис.
– Они рано утром уехали в город, – ответила ему Хилдред, – Там нужно кое-что подготовить. Мы ждем твоего отца.
Пока она говорила, послышался звук приближавшихся к двери шагов, и Эльза, повернувшись, увидела Сета Кэрью. Ей показалось, что он постарел на несколько лет с тех пор, как она видела его в последний раз во время танцев на гумне, когда он важно и гордо стоял в стороне, наблюдая толпу танцоров, крутившуюся при свете раскрашенных фонариков. Он казался маленьким и слабым, когда остановился на пороге, откидывая рукой свои седые волосы и оглядывая находящихся в комнате. Без всякого видимого основания Эльза вспомнила опять часто слышанное ею наставление Сета Кэрью: «Сейте плевелы, где хотите, но не приносите жатвы домой». Что такое в конце концов была она, Эльза Бауэрс из Эльдерской балки? Женщин рода Кэрью она встретила вызывающе. Но мужество покинуло ее в присутствии Сета Кэрью, мужчины, сразу постаревшего под ударом обрушившегося на него несчастья. Она почувствовала на себе его взгляд, затем он направился к ней с протянутой рукой, немного приподняв плечи.
– Маленькая учительница из Балки! – сказал он, пожимая ей руку.
– Так! Ну, у вас теперь будет достаточно хлопот! – Говоря это, он слегка улыбался, затем быстро принял серьезный вид. – Надеюсь, что наше несчастье не будет для вас дурным предзнаменованием.
Хилдред порывисто поднялась со своего места и быстро подошла к ним с напряженным, почти испуганным выражением глаз.
– Пойдемте завтракать, Сет, – поспешно сказала она, беря его руку.
Но старик с упрямым видом освободился от нее и повернулся к Бэлису.
– Я был в постели, когда вы приехали вчера, – сказал он. – Не грех было бы зайти ко мне!
– Мне сказали, что вы спите, – ответил Бэлис. – Я думал, что надо дать вам отдохнуть.
– Никуда не годится, кажется, все, что ты думаешь в последнее время, Бэлис! – твердо сказал старик. – Но не будем все-таки ссориться. Не время теперь для слов. – Он повернулся к Хилдред: – Пойдем завтракать!
Эльзе казалось потом, что она никогда не избавится от воспоминания об этом первом завтраке в присутствии всех Кэрью. Сидя рядом с Бэлисом в автомобиле часом позже, когда они ехали навестить ее родителей, она все время видела эту картину перед своими глазами. Ада Кэрью, открыто надменная и, очевидно, совершенно не разделявшая того чувства утраты, которое так тяжело давило остальных, сидевших за столом; Нелли, жена Майкла, явно презрительно смотревшая на Эльзу и с нежной заботливостью – на Сета Кэрью и вдову Питера; Грэс, безутешная и слишком ярко выражавшая свое горе; Хилдред, немного раздраженная ими всеми, за исключением самой Эльзы, к которой, наоборот, она относилась слишком внимательно, и старый Сет, погруженный в собственные мрачные мысли, подавленный и угрюмый. Эльза была рада полям, облакам и холодному ветру, освежавшему ей щеки.
Бэлис молчал с той минуты, как они выехали из дому. Когда они были уже на открытой дороге, он внезапно прервал свое молчание:
– Я не могу не радоваться за Питера, Эльза! Питер не был счастлив, он всегда стремился убежать от самого себя, Главным же образом он стремился убежать от вечных женских страданий и самопожертвований и всего того, что женщины называют «терпением». Сначала – его мать, моя бабка, Я достаточно слышал о ней. Хилдред буквально захлебывается, говоря о ней со своей злобной манерой. Потом – его жена, Грэс, и сама же Хилдред, хотя она этого не признает. Я уверен, что Питер часто испытывал сильное желание найти женщину, которая не выносила бы его. Он поклонялся бы ей, как божеству.
Эльза бросила на него быстрый взгляд. Его глаза потемнели и напряженно смотрели на дорогу. Она не ответила. Ей хотелось знать, не скрывается ли за его словами какой-нибудь осторожный намек. Она сняла свою шляпу и откинула волосы, падавшие ей на глаза. Бэлис взглянул на нее и печально улыбнулся.
– Вы отлично знаете, как красиво у вас это выходит! – заметил он.
Она почувствовала некоторую неловкость от собственных мыслей.
Отец и мать Эльзы вместе стояли на пороге, когда Бэлис въехал во двор. Леон тоже увидел, как они подъезжали, и бежал по дорожке из гумна. Эльза тотчас соскочила на землю и поспешила навстречу отцу, который, когда автомобиль остановился, вышел во двор. Мать продолжала стоять на пороге, пряча руки под передник, и Эльза знала, что она плачет.
– Поговори с Бэлисом, папа, – быстро сказала она, – а я побегу к маме.
Она обняла мать, расцеловала ее и ласково повлекла в дом.
– Я не могу этому поверить, не могу поверить! – повторяла мать.
Она села на стул и покачивалась взад и вперед, все еще держа руки под передником.
– Не думала я, что когда-нибудь придет время…
– Ну, перестань, мама! – прервала ее Эльза. – Они входят. Ну, выпрямись немного, возьми себя в руки!
В дверях послышались голоса мужчин, и Стив Бауэрс в сопровождении Бэлиса и Леона вошел в комнату. Бэлис прошел вперед и протянул руку миссис Бауэрс.
– Я хотел уладить с мистером Бауэрсом, – сказал он, улыбаясь несколько самоуверенно, как подумала Эльза, – но он послал меня к вам.
Мать Эльзы встала и пожала ему руку.
– Я думаю, вы могли бы нас предупредить! – с упреком произнесла она.
– Я никогда бы не получил ее, если бы стал ждать из-за этого, – отозвался он.
– Что же делать! Надеюсь, я свыкнусь с тем, что уже сделано. Придется, вероятно, свыкнуться!.. И ваш бедный дядя!..
– Да, мы все ошеломлены этим, – быстро сказал Бэлис. – Я на некоторое время оставлю Эльзу у вас. Мне нужно быть в Сендауэре. Но я скоро вернусь оттуда.
Эльза понимала, что он уезжал, чтобы доставить ей возможность побыть одной среди своих. Стоя, они глядели ему вслед, затем мать Эльзы вспомнила, что нужно прогнать мух, махнула передником и заметила, что день очень жаркий для похорон.
– У меня только несколько минут, – напомнила родителям Эльза, когда они все сидели в кухне. – Я возьму что-нибудь надеть, чтобы отправиться сегодня в церковь.
Она посмотрела на стариков и Леона и по выражению их лиц сразу поняла, что уже не была для них своей. Какие бы горячие чувства она к ним ни питала, в их манере обращения с ней произошла некоторая перемена – она стала одной из Кэрью. Мысль об этом сначала пробудила в ней гнев, но разум подсказал ей, что ничего нельзя сделать и надо примириться с новым положением вещей, Они никогда не поймут, никогда не поверят правде, если бы даже ей пришло в голову сказать им, как все вышло на самом деле, Она остро ощутила одиночество, почувствовала, что она ни к кому не принадлежит:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30