Увидеть, как
люди убивают друг друга. Побыть среди этих людей.
Я рад, что Сообитание победило людей, иначе весь Мир превратился бы в
Хаос - безрадостный, неразумный и одинокий.
Я рад - но мне тяжело. Я тоже сейчас одинок и неразумен. Куда я веду
людей? Я не могу из спасти. Куда бы я их ни привел, их найдут и убьют.
Здесь, в Хаосе, им не укрыться.
Уйти? Но я не могу уйти. Что-то держит меня - может быть, Элура? Если
б она пошла со мной, я мог бы попробовать прорваться на Остров... Он
покачал головой, потому что это глупая мысль. Сообитание нас не пропустит.
Я дважды водил сэра Родрика на Западную гряду, но это был дозволенный
путь, Сообитание знало, зачем мы идем, и нас пропускали.
Нет, подумал он, я этого не могу. Нельзя приводить убийц в страну
Живущих. Они не нужны. Они должны исчезнуть.

Мы сидим у костра. Переход был нелегким, но мы втянулись, даже Илейна
держится на ногах. Осунулась, побледнела - но ни слез, ни жалоб. Пусть мне
кто-нибудь скажет, что кровь ничего не значит!
Слабенькая улыбка на юном лице - и опять шевельнулась боль. Если бы с
нами был Эрд! Как бы он петушился, как бы геройствовал перед ней! бедный
мой брат, он не успел даже влюбиться...
- Элура, а почему Опаленные Горы? Там война?
- Еще нет, надеюсь. Просто там часто бывают пожары. Сухой лес, и
всегда он горит.
- А как же?..
- Как-нибудь. С нами ведь Черный всадник.
- А ты его не боишься?
- Нет, - сказала она, заправляя под сетку Илейны легкую светлую
прядь.
- Элура, а правда, что он жил с ильфами?
- Правда, леди Илейна, - ответил Ортан. Снова не подошел, а возник, и
Илейна прижалась ко мне. Проблеск улыбки на суровом лице, и темное,
тягостное ощущение: она так молода. Она так красива.
- Расскажи об ильфах, - сказала она. - Мы ничего не знаем, потому и
боимся.
- Они маленькие, - ответил он, - мне по пояс. Они не строят домов и
не носят одежды, потому что не боятся ни холода, ни жары, и они не делают
ничего из того, что делают люди, потому что у них все есть.
- А им не скучно? - спросила Илейна. - Если ничего не делать, это,
наверное, скучно?
Он улыбнулся. Наконец-то он просто улыбнулся и ответил ей добродушно:
- У них свои занятия, леди Илейна.
- Ортан, - спросил сэр Норт - уж он то не возник, а подошел торопливо
и громко: - А это правда, что когда люди уходят из Мира, ильфы лишают их
ума, а потом убивают?
- Да, - спокойно ответил Ортан. - Людям нельзя уходить из своего
мира.
- Вон как? И кто же это нам место определил?
- Вы сами, - ответил Ортан. - Вы не признаете Законов и убиваете не
для еды. Если бы вы остались в Сообитании, ему пришлось бы вас уничтожить,
чтобы защитить остальных. Сообитание не любит убивать бесполезно. Вам
отвели такое место, где вы не могли убивать разумных и где над вами не
властен Закон, и тогда вы стали убивать друг друга.
Он говорил раздумчиво, но спеша, огромный, чужой до дрожи в коленках,
и то, что он говорил, было так ужасно, что ей захотелось его убить.
Божественные, непостижимо могучие предки - как дикие рунги, которых
загнали в корраль? А мы для него только стая опасных зверей, которых
нельзя выпускать из-за крепкой ограды...
- Зачем же ты нам помогаешь, если мы так мерзки? - спросила она, и
голос ее был спокоен и сух. (Ну погоди, когда-нибудь я отвечу - когда мы
будем вдвоем, чтобы ни драки, ни слез...)
- Не знаю, - ответил он удивленно. - Я делаю то, что не надо делать.
Я любил сэра Родрика, - тихо сказал он, - а ты на него похожа.

Ну вот, Изиролд позади. Предгорья раздвинулись, открывая долину
Тарона. Жемчужина мира, прекраснейшее из мест, которое илирцы сто лет
защищали от Экипажа. Сто лет защищали - и не успели обжить.
Нелегкие были дни, я устала, как никогда. Не сам поход - бывало
потяжелее. Когда мы отступали от Обсерваты, мы шли по кручам у самой
границы снегов - израненные, раздетые, почти без еды, - но там я была не
одна...
Илейна и Норт мне не помощь, а Ортан меня тяготит. Я не могу его
ненавидеть. Он спас моего отца и спасет нас, но как же мне трудно и
тягостно, если он рядом! И только Джер, молчаливый, надежный Джер, моя
единственная опора...
- Люди! - сказал с тревогой Ортан. - Близко...
- Засада?
- Нет, - он словно прислушался и добавил: - Это не дафены. Они нас не
ждали.
- Нападут?
- Да. Они боятся. Они хотят убить.
Она огляделась, примериваясь к месту. Да, не уйти. Рунги устали, а
гнать их придется вверх по склону, и солнце будет быть нам прямо в глаза.
- Джер! - сказала она. - Сэр Норт! К бою! - и сорвала с плеча
самострел. Всадники уже выезжали из леса. Двенадцать против троих. Неужели
Ортан не будет драться? Но палец уже нажал на спуск, раз и другой, один
упал, другой согнулся... усидел, сэр Норт и Джер рванулись с места... эх,
зря! Но не вернуть: влетели в кучу, врезались, врубились, связали
четверых, а остальные обтекли и мчатся к нам. Один короткий взгляд:
Илейна? Ортан? - И все: стрелять, стрелять! Один упал, второй... не
успеваю. Жаль.
И тут случилось. Слишком быстро, чтобы понять. Огромное и черное.
Возникло впереди, и вражеский отряд разбился, как река о скалы. Крик
рунгов, вопли - и они уже бегут назад: отдельно рунги и отдельно люди. И
только тут я понимаю: Ортан. Он все-таки вмешался.
Короткий непонятный бой. Сэр Норт и Джер уже додрались - враг сбежал,
Джер ранен? Нет, смеется. А Ортан хмурится. Мне трудно рядом с ним. Быть
может, я боюсь? Не знаю. Наши здесь. Они отлично дрались. Надо улыбнуться.
Элура улыбнулась и сказала:
- Неплохо, сэр Норт!

- Это не дафены, леди Элура, - важно сообщает мне Норт. Мы едем
рядом, Ортан опять умчался, когда его нет, я вытерплю даже Норта.
- Да, - сказала она сквозь зубы, - разбойники, полагаю. Успели
проскочить за перевал.
- Леди Элура, - сказал он, положил руку на узду ее скакуна, и
пришлось взглянуть на него.
- Ты не сердись, но дело так не пойдет. Нам еще что пути, что драк -
а ладу нет. Скажи по чести: в чем беда? Я тебя, вроде, ничем не обидел,
так за что ты меня невзлюбила? Или, может, не во мне дело, а свары
родовые? Вроде я слышал, что Штурманы с Пайлами не ладят.
Он глядел, ожидая ответа, и она угрюмо кивнула. Что я могу ответить?
Невзлюбила.
- Господи, леди Элура! - сказал он со смехом, - какой же я Пайл?
Батюшка мой только мне и оставил, что меч да имя. Меч-то пригодился...
Она недоверчиво усмехнулась, и он сердить тряхнул головой:
- А что мне от того имени? Пока они были в силе, они нас,
голоштанных, за родню не считали. А теперь, как просрали страну, так в
меня пальцами тычут: Пайл! Я свою Тиллу держал, пока последний батрак
последнюю скотину не увел, сотню добрых бойцов положил, а чего ради? Чтобы
всех моих в Регонде побили?
- Я тоже, - тихо сказала Элура. - Мы держали Обсервату, пока весь
народ не ушел в Регонду.
- Имя ладно, Мрак с ним! Я его от отца получил, отрекаться не стану.
А только до тех Пайлов, до Великих, мне дела нет! Неправильно это, леди
Элура, чтобы мне и тут за них отдуваться!
И она улыбнулась.
- Прости, Норт. Ты прав. Все счеты кончились со смертью Улафа и его
сыновей.

Едем и болтаем, как двое старых солдат, и теперь я сама не пойму,
отчего на него злилась.
- Я еще успел в Регонду - под самый конец. Мы с Каем из Текны
зацепились у Грасса. Пять дней держались, все думали: вот-вот подмога
явится.
- Я своих сразу повела к Орринде. Понимаешь, Норт, Капитан в этот раз
был прав. Без верхних крепостей мы бы Регонду не удержали.
- Ага! Отстоял страну до последнего дома! - хотел сказать кое-что
покрепче, но глянул за плечо - на Илейну - и прикусил язык. Элура
засмеялась тихонько. Такое мучительное облегчение: часть тяжести вдруг
свалилась с души, и теперь я сумею снести эту ношу.
Быстрый понимающий взгляд - и Норт говорит о другом:
- Я и не понял, что там у вас было. Сперва куча, ну все, думаю,
приехали - а вдруг никого.
- Ортан. Сорвался и всех раскидал, как сугроб перед домом.
Теперь смеется он. Запрокинул голову и хохочет, как мальчишка:
- А ты боялась! Что я, дурак, с колдунами драться?

Радостный белогривый полет Тарона - яростно-синий, яростно-белый,
звонкий, гремящий. Праздничная пестрота полосатых скал, сочная зелень
далекого леса - и ожидание. Я не знаю, чего я жду. Это идет не извне, а из
меня самого: странное, трепетное ожидание. Словно вся прежняя жизнь ничего
не значит, словно вся она была только затем, чтобы оно пришло -
неизведанное, то, что должно случиться...
Фоил напрягся, застыл в непонятном испуге. Мысль, не ложащаяся в
слова. Пестрый бессвязный поток. Спутанные разноцветные тени Трехлунья.
Вопли дерущихся этэи, пена, ярость, кровь на белом песке... _Э_т_о_?
Онои, ты не возьмешь ее в Трехлунье!
Онои, не веди их в Мир, ты умрешь!
Онои, я боюсь!..

Перед рассветом, когда спала вода, мы переправились через Тарон.
Серое, уже опустевшее небо, ломоть Офены и узенький серпик Мун; родилась
вторая луна, мы в пути уже десять дней, - и привычная, давно притупленная
боль: как там Орринда? Живы ли те последние, о ком я могу говорить "свои",
или стервятники уже раздирают их трупы?
Выше и выше по каменистому склону, подковы высекают искры из серых
камней. Только мы четверо, и весь мир против нас...
- Госпожа! - окликает Джер. - Глянь-ка!
Горсть рыжеватых пятен на лысом склоне. Горные козы? У Джера горят
глаза, он чуть не пляшет в седле. Стоит, конечно, седельные сумки пусты...
- Смотри! - говорю я. - А вдруг здесь не только звери?
- Людей здесь нет, - ответил Ортан, и я разозлилась: кой Мрак он
появляется так бесшумно? И как это он умудрился подкрасться по этим
гремящим камням?
- Вот так ты уверен?
- Да. Илирцы дерутся с дафенами, а те, что на нас напали, уже ушли за
Тингол.
- Всегда все знаешь?
- Это не я, - спокойно ответил Ортан, и рунг его вдруг обернулся и
поглядел на него. Переглянулись - и опять эта досада: что они сказали друг
другу без слов?
Джер умчался; короткий топот копыт, стук камней, тишина, и теперь мы
с Ортаном едем рядом.
- Странно, что Джер оказался в ваших местах.
- Отец выкупил его у инжерцев, - сказала Элура сухо. - Он поссорился
с вождями и пытался пройти через Инжер к Пределам Мира. Отцу всегда
нравились такие люди.
- Я очень любил сэра Родрика, - мягко ответил Ортан. - Он был один из
немногих, которых я понимал. Я плохо понимаю людей, леди Элура. Я слишком
рано от них ушел.
- Почему? - спросила и пожалела: глупый вопрос, все ясно и так.
- Они хотели меня убить. - Пожал плечами и сказал удивленно: - За
что? Я был еще человеком... совсем ничего о себе не знал. Сэр Родрик не
дал им меня убить, а потом помог уйти.
- Ты... ненавидишь людей?
- Нет. Я их не понимаю. Нельзя ненавидеть то, чего не понимаешь.
Она невесело засмеялась.
- Вот этим ты и отличаешься от людей. Мы ненавидим именно то, чего не
умеем понять.
И черный рунг вдруг испуганно поглядел на нее.

Ортан тревожится. Он стал тревожиться сразу после полудня. Подгоняет
нас, а сам отстает, исчезает, появляется - и молчит. И для ночлега он
выбрал странное место: уступ среди осыпей, без топлива и без воды.
Фоил увел наших рунгов пастись - он лихо командует ими, и даже мой
драчливый Балир послушен ему во всем.
День был тяжелый, уснули быстро. Джер хотел сторожить, но Ортан
что-то сказал, и он улегся без возражений.
Мне не нравится, что все идет помимо меня. Мне не нравится, что я не
знаю, в чем дело.
- В чем дело, Ортан? - спросила она. - Погоня?
- Здесь нет людей, - говорит он уверено. - Я не знаю, что это.
Опасность, - говорит он. - Страх.
Он словно борется со словами, и сладкое горькое воспоминание: я читаю
Эрду Священные тексты, переводя их с Древнего на новый язык, и тоже
мучаюсь со словами, потому что для очень многих понятий в нашем языке нет
готовых слов.
- Ты думаешь на другом языке?
- Да. Язык людей... тесный. В нем самых важных слов.
А какие слова самые важные? думаю я. Наверное, те же: жизнь, смерть,
надежда.
- Ортан, что такое Сообитание?
- Со-обитание, - отвечает он. - Мир живых. Это плохое слово, оно не
вмещает смысл. Надо знать истинный язык, чтобы понять.
Истинный? думаю я. Как они высокомерны!
- Ну, хорошо, - говорю я. - А что означает "мир живых"?
- Мир, который принадлежит живым. Все, что думают, чувствуют или
растут, должны жить так, как им хорошо.
Слушаю этот детский лепет, и даже не гнев - тоска. Неужели он просто
глуп? Или он говорит о чем-то таком, что я не могу понять?
- Сообитание, - говорить он. - Мы все равны в том, что живые. Я и
травинка - у нас только одна жизнь, но я войду в Общее и останусь, а
травинка, этэи - вы говорите "рунги", серый лур - они не войдут, и поэтому
я должен их защищать. Понимаешь, их жизнь важнее моей - она кончится. Им
надо прожить ее так, как живут единственный раз...
- А разве ты не умрешь?
- Я просто больше не буду Живущим, но Общая Память меня сохранит.
О Небо! Прочь, прочь от этой жути!
- А закон? Ты говорил о законе.
- Законов много, - говорит он, - но главных два: то, что для всех. В
Сообитании можно убивать только тем, кто питается мясом - ради еды. В
Сообитании нельзя ничего менять - только если это делает само Сообитание -
чтобы себя сохранить.
- Ортан, я совсем ничего не понимаю!
- А разве ты хочешь понять, леди Элура?
Он прав, я не хочу понимать. Только страх и гнев. Я не хочу, чтобы
меня равняли с травой. Я не хочу соблюдать дурацких законов.
Я не вижу его лица - только чуть светящееся пятно и на нем огромные
черные тени глазниц. Я не хочу говорить того, что должна сказать.
- Ортан, - говорю я с трудом, - ты - единственный, кого спасли ильфы?
- Нет, нас много.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13