Круглые сутки сад будет охраняться по периметру, — он подчеркнул, — не причиняя беспокойства его драгоценному обитателю! Твои прогулки к морю и купание в любое время суток, разумеется, никем не будут ограничены, кроме твоего здравого смысла, на который я надеюсь. При этом тоже всегда будет осуществляться постоянная охрана, но издали и незаметно. Так что, ощущая полную свободу, ты в то же время будешь находиться в полной безопасности. Ну, и конечно, даю тебе слово благородного человека, я не оскорблю комнаты моего сына всякими дурацкими камерами внутреннего слежения. — Мы оба расхохотались. — Что еще остается добавить? Дом отлично обставлен, и сейчас там уже все готовится к твоему приезду. Там имеется тренажерный зал и очень приличная библиотека. Советую тебе захватить все, что нужно для живописи — вот где писать-то — природа, море!.. — Он допил пиво и открыл другую бутылку. — Ну как, твой папка на что-то еще годится?
У меня даже навернулись слезы. Я обнял его.
— Отец, — осторожно спросил я, — а… школа? Как они?..
— Ты меня недооцениваешь, Женька, — он отпил большой глоток и достал сигарету. — Я уже и там побывал. Тебя, разумеется, отпускают, но, учти, что ты должен взять у них программы и контрольные работы на этот месяц и по приезде получить зачет по каждому предмету. Я думаю, у тебя будет время подготовиться. Официально ты числишься на больничном листе, мы ведь, собственно, и отправляем тебя на лечение — не так ли? — он улыбнулся. — Так что завтра в школе тебя ждут. А билеты, я думаю, закажем вечером, мы еще подумаем, каким транспортом. — Он взглянул на часы: — Так, ладно, засиделся я с тобой, пора бежать. — Он поднял трубку телефона, набрал номер, сказал сухо: — Это ЗОЛОТОВ. Машину к подъезду. — Залпом допил пиво, повернулся ко мне: — Ну, давай, Женька, думай, что возьмешь, я полетел. Эх, все на бегу, все на бегу, все мне некогда… Привет!
Я еще раз крепко обнял его, тоже сказал: «Привет!» — и он убежал, а я остался один в напряженном раздумье, отцовским движением теребя свой еще неопушившийся, нежный подбородок: М-да…
… Спустился вечер, и Барселона
Гитары звоном волнует кровь.
Давай, скорее, сойди с балкона,
Я ждать не в силах, моя любовь!

Звук серенады тебя разбудит.
Набрось свой плащ и забудь про сон!
С тобою вместе нам так сладко будет,
Приди скорее, я так влюблен!..
Вы, конечно, догадываетесь, о чем я думал: как мне ухитриться взять с собой Леньку. Как мне заполучить своего единственного, ненаглядного друга, потому что одного себя в этом, неожиданно падающим мне в руки сказочном раю, на этом Зачарованном острове моей мечты, одного, без Леньки, я себя представить, конечно, не мог. И я начал действовать.
Я отправился к его дому. Уроки уже заканчивались, и вскоре мы встретились — я ждал Леньку, качаясь на качелях во дворе, возле его подъезда. Мы быстро поднялись к нему, и по дороге я успел ему все рассказать. Чем дольше я говорил, тем шире раскрывались его глаза — и окончательно он был поражен, когда узнал, что я собираюсь и его увезти с собой, украсть, похитить, вырвать из этой жизни на необитаемый Зачарованный остров — и, главное, что непременно это сделаю!
— Ты хоть представляешь, как отреагирует мой отец, если только услышит — это сейчас — то, в учебный год? — тоскливо спросил честный, бесхитростный Ленька.
— Представляю, — кивнул я. Вряд ли это доставит ему удовольствие. Зато ты совершенно не представляешь, что скажу ему на это я. И вот это его, вполне возможно, заинтересует. Доверься мне.
Мы дождались Павла Ивановича на кухне. Сегодня он должен был вернуться рано. Ленька стоял у окна, спиной ко мне, опустив голову. Он молчал, потом сказал тихо:
— Женька, если даже у тебя ничего не получится, если все сорвется, знай, я все равно очень тебе благодарен. Спасибо тебе…
Я подошел к нему сзади, прижавшись всем телом, коснулся лицом его волос, крепко обнял за плечи, мы оба затрепетали…
— Не сорвется, Ленька, — прошептал я, и повторил: — Доверься мне.
Замок щелкнул в двери. Мы оба резко повернулись. На пороге стоял Павел Иванович. Он выжидающе смотрел на нас.
— Здравствуй, отец! Здравствуйте, Павел Иванович! — сказали мы хором. Я радостно улыбался.
— Привет, ребята. Интересно, Женя, почему, когда я тебя вижу, я всегда вспоминаю, что четыре года не обследовался у кардиолога? — спросил он задумчиво. — Чем обязан таким визитом? То есть чисто по-человечески я очень рад, но все-таки?
— Павел Иванович, — выпалил я, — у меня для Вас радостное известие. Появилась возможность дать Вашему сыну хорошо заработать. И это исходит от моего отца _ у меня чуть дрогнул голос, когда я это произнес, но, кажется, он не заметил.
— И каким же образом? — он скептически поднял брови.
Я собрался с духом, прежде, чем начать вдохновенно врать. Я решил идти ва-банк, у меня не было иного выхода. Сейчас было главное — убедить Павла Ивановича, что я действую от имени моего отца, а с ним уж я потом найду способ договориться. Ну, будь, что будет.
— Вы ведь помните, как благодарил Вас мой отец за то, что Леня обеспечивает мне такую хорошую охрану и поддержку, оберегая в школе и на улице? И благодарит Вас за то, что в Лениной лице Вы подарили мне такого верного, надежного друга. — (Это я уже добавил от себя, но зато это была правда). — Ну так вот, через некоторое время я достигну совершеннолетия, — я выдержал внушительную паузу, — отец собирается постепенно вводить меня в курс дел, чтобы полностью отдать в мои руки для начала один из филиалов, а там будет видно. — Я еще выдержал паузу. — И он не против, если я начну формировать окружение, хотя бы самое маленькое, скромное, из людей, которые, можно сказать, выросли вместе со мной, были особенно мне близки… Это интересно?
— Очень интересно, продолжай. И что же дальше?
— Так вот, отец отправляет меня, как Вы знаете на море, в профилактических целях, подлечиться. — Я не стал уточнять от чего. — Я так понимаю, Вы по его указанию уже сформировали охрану для меня, верно? — Он кивнул. — Я уверен, это лучшие, испытанные люди, других бы Вы не дали. Но отцу было бы особенно приятно, если бы кроме обычной, штатной охраны по периметру, непосредственно возле его сына всегда находился верный, надежный человек, держащий, что называется, руку на пульсе. И, главное, чтобы это был друг и ровесник, который впоследствии, вполне логично, займет по праву рядом со мной место первого помощника — уж об этом-то я позабочусь, будьте уверены.
— Говори, говори, Женя, это действительно интересно, — оживился Павел Иванович.
— Если, конечно, Вы согласитесь на это — нет, я говорю «если» (у меня даже в горле пересохло), сама собой напрашивается мысль пригласить на эту должность Леонида. Ведь он — мой лучший друг — верный, надежный, в котором я всегда уверен, как в самом себе, такой друг, который никогда не предаст. Где же я найду лучшего помощника?
Леонид во время этого разговора стоял у окна, не говоря ни слова, и, не отрываясь, смотрел на меня широко открытыми глазами. (Боже, как он смотрел!) И меня несло. — Отец предлагает Вам отправить его со мной на месяц. Я думаю, Леньке и самому это будет приятно — как в хорошем, элитном санатории: здоровое питание, отличный уход. Ему будут предоставлены точно такие же условия, как и мне — ни больше, ни меньше. Мы будем гулять вместе, купаться, загорать, будем рисовать, заниматься спортом — какая хорошая работа, не правда ли? Просто странно было бы от этого отказаться! Ну, и, конечно, мы будем изучать уроки, чтобы не отстать от школьной программы. В школе уже согласны на такой вариант, там все улажено, так что не беспокойтесь. — Я помолчал и приступил к главному. — Разумеется, это не бесплатная услуга, ведь это большая ответственность, — я улыбнулся. — Ему первый раз в жизни представляется возможность, профессионально выполнить работу личного помощника и телохранителя, причем, пока не подвергаясь никакой опасности, Ваши люди будут следить за этим, и он будет в такой же полной безопасности, как и я. Просто он будет рядом со мной, и все, просто будет моим другом и товарищем, но, главное, — я таинственно понизил голос, — он должен будет следить, чтобы я всегда вовремя готовил уроки… даже, если нужно, наказывать розгами… Впрочем, я обещаю следить за ним не менее строго! — Все громко рассмеялись. — И за эту, с позволения сказать, работу, — продолжал я, — мой отец предлагает довольно приличную зарплату. Пока одноразовую, в конверте, а там, говорит, посмотрим, как пойдет дело. И он поручил мне передать ее Вам. Вот она. Я извлек из кармана аккуратный голубой конверт с фирменной символикой отцовского предприятия. На конверте стояла личная печать отца, и его ровным, крупным почерком было написано: «Для использования на лучшие цели — по Вашему усмотрению. Расписки не требуется. ЗОЛОТОВ».
Павел Иванович взял конверт из моих рук, рассматривал его, читал и перечитывал надпись. Внутри находилась довольно крупная сумма. Это был подарок моего отца мне на покупку нового компьютера — еще весной, потом этот вопрос как-то отложился, а конверт так и остался у меня. Теперь время лучших целей настало — и я решил распорядиться деньгами по своему усмотрению. Что ж, прости, отец, и спасибо тебе…
Я назвал сумму Павлу Ивановичу. Он выкатил глаза.
— Сколько?.. — переспросил он. — Я повторил. — И всего-то за месяц? — Он был поражен. — Столько я и за три месяца не получаю. Может, он ошибся?
В его голосе послышались даже нотки обиды.
— Нет, поймите, — объяснил я, с ходу сориентировавшись, — это как бы и компенсация Вам, за то, что Вы предоставляете в мое распоряжение сына, и непосредственно, зарплата Леониду. Но поскольку он пока несовершеннолетний, деньги я должен передать Вам, на Ваше усмотрение, а уж Леня, я Вас уверяю, ни в чем нуждаться не будет. Так что это — лично Вам. Видите, тут написано «Расписки не требуется». Гарантом в данном случае выступаю я, — для отца этого более, чем достаточно. Ну, так как Вы согласны, и будем считать, что передача состоялась?
Павел Иванович подумал, помолчал и сказал:
— Леонид, выйди — ка на минутку в коридор, мне нужно сказать Жене… Золотову пару слов по техническим вопросам. Я позову тебя.
Ленька исчез.
Павел Иванович вздохнул и улыбнулся:
— Дорогой Женя, ты очень хороший парень, добрый, искренний, начисто лишенный «короны» над головой и синдрома наследника, что даже удивительно. Ты просто — озорной, рисковый мальчишка, даже готовый иногда быть высеченным за свои проделки, как простой мальчишка, чтобы не чувствовать себя исключением среди других, — мы оба засмеялись. — Как, сидеть-то не больно?
— Ох, больно, Павел Иванович, — я картинно сморщился и застонал, почесывая поясницу, — и боюсь — вдруг еще добавите! — Мы снова посмеялись.
— В общем, я вижу, что с тобой вполне можно разговаривать по-человечески. Ты не барский сынок, который захотел игрушку, кидает на стол деньги — и подай ему. Я вижу, ты действительно друг моему сыну, доверяешь ему полностью — ну, а он только о тебе и говорит. Только учти, — он понизил голос, — его отношение к тебе — совершенно бескорыстное. Он не такой. Если бы ты был самый обыкновенный парень…
Я замахал руками:
— Павел Иванович, я и есть самый обыкновенный парень. А про Леньку — Вы еще мне-то будете рассказывать! Уж я-то знаю его — это самый честный, самый бескорыстный, самый искренний друг! Какая уж тут выгода! Наоборот, я считаю, это честь для меня, что он со мной дружит. Это такой человек!..
Павел Иванович улыбнулся:
— Приятно слышать. Ну и ладно. В таком случае, будем считать это началом профессиональной деятельности моего сына, да еще каким — в качестве личного помощника и телохранителя самого господина Золотова — младшего, директора филиала!
— Будущего директора, — скромно подсказал я.
— Ничего, ждать осталось недолго, вам обоим. Ладно, бери его, только он парень честный, бесхитростный, — береги его, хорошо? Ауж он-то за тебя жизнь отдаст, это точно… Ленька, заходи!
Ленька тут же очутился на кухне. Похоже, он все слышал, он просто сиял. Павел Иванович встал.
— Итак, согласие дано, конверт принят. Отныне, Леонид Журавлев, Вы поступаете в распоряжение господина Золотова — младшего в качестве его личного помощника и телохранителя. Ближайшее время Вы отправитесь вместе с ним на объект в район Черного моря для прохождения профилактического отдыха. О дальнейших действиях Вы будете проинформированы.
— Есть! — счастливо воскликнул Леонид, совершенно по-военному вытянувшись и щелкнув каблуками.
— А теперь проводи его до дому и немедленно назад, будешь собираться. Да, Женя, подожди: это нужно как-то документально оформить, или…
— Нет, нет! — успокоил я его. Насчет школы, отец уже обо всем договорился. (Это было не совсем так, но я надеялся что-нибудь придумать). Мы же, несовершеннолетние, так просто едем отдыхать, там будет сопровождение, и отец все это устроит.
Он кивнул:
— Ну, что ж, замечательно. Ладно, тогда я просто говорю с ним завтра на работе, и все…
— Да, да! — при его словах я похолодел, но иной дороги уже не было, и я должен был придумывать сам выход из этого положения. На всякий случай я сказал: — Сегодня ему лучше не звоните, его не будет дома, а завтра он на работе сам Вам все объяснит. («За вечер все устрою», — решил я.)
— Хорошо, хорошо. До свидания, Женя!
— До свидания, Павел Иванович! — я обхватил Леньку за плечи, и мы бегом устремились на улицу.
— Удалось, удалось! — кричал я. — Едем, Ленька, едем, ура!
Мы бежали через яблоневый сад, прыгая и танцуя, и обнимая, и тиская друг друга.
Часть 10
Теперь предстояло самое главное. Нужно было уладить все с отцом. В любом случае, все зависело от него. Я стоял в ванной под душем и размышлял под шум воды, как поступить, почему-то после разговора с психологом мне было несколько боязно, казалось: а вдруг отец о чем-то догадывается? Но деваться было некуда. Оставалось применить «тяжелую артиллерию»…
Я опоясался полотенцем и вышел из ванной — босой с гребнем в руках. Вещи в зале были разбросаны, стояли раскрытые чемоданы — весь вечер я готовился к отъезду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21