Но похоже, что заместитель менеджера группы имел немногим больше полномочий, чем начинающие стажеры на побегушках. Вцепившись в трубку, я грозил «скандалом в СМИ», вновь принялся штурмовать вершину пирамиды и наконец-то мне попалось ответственное лицо: женщина достаточно терпеливая и сострадательная, чтобы выслушать мои доводы вкратце. Выговорившись, я добавил, что проще всего соединить меня с человеком по имени Доминик Дельмар, поскольку это уже стало нашим с ним личным делом.
И вот, добравшись до третьего яруса пирамиды власти, я внезапно узнал, что никогда не смогу вскарабкаться выше: сотрудница среднего уровня должна всеми силами оттягивать выполнение моих требований; поняв же, что я так просто не сдамся, женщина терпеливо объяснила, что никакого Доминика Дельмара, ответственного за работу с клиентами, нет. Что это – лишь виртуальное имя, которым подписывается корреспонденция.
Единственный человек, который был в силах уладить мой вопрос, оказался ненастоящим. Собеседница ненавязчиво послала меня обратно – ко всевозможным беспомощным операторам, которые не могут принять никакого решения, но, конечно, всегда готовы повторять заученные заклинания.
Доминика Дельмара не было. Работой с клиентами никто не руководил. Операторы не могли принять никакого решения, максимум – переадресовать вопрос юридической службе (если я пожелаю прибегнуть к долгоиграющим адвокатским услугам). Другого решения просто не существовало. Лучше отказаться от бессмысленной, заведомо проигранной битвы.
Резко сменив тон, я поблагодарил собеседницу и под конец разговора принял навязанные условия. Ибо, несмотря ни на что, я прочувствовал основной эффект, который возымело потраченное время: я успел привязаться к фирме. Я не сомневался, что любая другая компания использует столь же дьявольскую систему. А потому мне придется усилить бдительность, не делать неверных шагов, постоянно придерживаться жестких рамок подписанного договора – даже если договор подписан по глупости, в состоянии аффекта, под действием рекламного объявления, направленного на то, чтобы лишить меня здравого смысла.
2
Когда я покупал билет на самолет у сотрудницы «Эр Франс», она пояснила, что дату возвращения можно изменить. А потому совершенно естественно, что несколько недель спустя в монреальском гостиничном номере я снял телефонную трубку и набрал номер фирмы, чтобы добиться желаемого результата. Как я и предполагал, неизбежный автоответчик предложил немного подождать. Однако я уже подготовился к долгому ожиданию: развалившись на кровати, смотрел по телевизору занимательный документальный фильм о размножении крокодилов. Прижав телефонную трубку к уху, я ждал положенного туристу ответа.
Прошло пятнадцать минут, потом – еще полчаса, а результата так и не было. Вынужденный отправиться на назначенную встречу, я повесил трубку, объясняя невозможность дозвониться до «Эр Франс» временным сбоем в телефонной сети. Я все предусмотрел: в запасе оставалось еще два дня.
После завтрака я вновь набрал знакомый номер и возобновил ожидание. Накручиваясь на электронную мелодию, точно локон на бигуди, медоточивый голос девушки – вроде hostesse, которые заставляют клиентов подольше задержаться в баре или заказать для них выпивку, пообещал мне на английском и французском «сделать все возможное», чтобы ответить на мой вопрос.
Однако похоже, что и в понедельник линия по-прежнему была перегружена, и я решил продолжить попытки завтра.
Утро вторника не внушало ни малейшей надежды: монотонный голос автоответчика повторил извечное присловье, несколько раз упомянув номера телефонов для пассажиров «бизнес-класса» или «первого класса».
Разумеется, мой билет относился к категории «темпо» – самой дешевой, а значит, наиболее ущемленной в правах. На сей раз я прождан ответа сорок минут, так и не посмев положить трубку из страха пропустить очередь.
После обеда, преисполнившись решимости уладить вопрос любой ценой, я сел в метро и добрался до офиса «Эр Франс». Однако теперь мой путь лежал не как раньше – в изысканный салон, расположенный на центральной улице, а в офис, затерянный на одном из этажей небоскреба.
Поднявшись на пятнадцатый этаж, я вошел в филиал своей международной компании, где посетители, сидя в креслах, терпеливо дожидались перед многочисленными закрытыми окошками своей очереди к двум перегруженным работой девушкам-консультанткам. Следовало взять отрывной талон с номером.
Пытаясь сохранять спокойствие, я напомнил себе, что мне еще повезло по сравнению с несчастными аргентинцами, вынужденными на прошлой неделе простаивать у банков очереди, чтобы получить часть своих кровных денег. Целая страна ожидала разорения со дня на день: они могли потерять всё.
Сравнение позволило мне взглянуть на вещи философски. Вновь посмотрев на вереницу ожидающих и на рулон пронумерованных талонов, я подумал, что, пожалуй, за исключением нервозности, свойственной всем современным людям, нет особой причины, по которой стоило бы прилагать столько усилий лишь ради того, чтобы перенести обратный вылет на три часа. А потому, отказавшись от очередного испытания на стойкость, я развернулся, направился к лифту и пешком вернулся к себе в гостиницу.
На улице Святой Катерины спешили по делам толпы занятых людей. Я остановился у витрины, рассматривая трапперскую шапку с ондатровой опушкой – такую удобную, теплую шапку неплохо носить зимой. Толкнул дверь магазина, примерил головной убор, который делал меня похожим на лесоруба с Севера. Удовлетворенный результатом, направился к кассе и запустил руку в карман куртки-«аляски», откуда достал кредитную карту «Премьер». Пока продавец дожидался подтверждения покупки, я демонстрировал непринужденную улыбку.
Картой «Премьер» владеет не всякий. Карта требует круглого счета в банке и регулярных поступлений. Карта предназначена для деловых людей, которые в любой стране мира, когда им заблагорассудится, могут снять любую сумму, какую пожелают… По крайней мере так мне говорили в моем банке, а я хотел отправиться в Америку со спокойным сердцем.
На третий день моего пребывания в Нью-Йорке, когда я хотел снять со счета двести долларов, меня посетило первое сомнение. Три банкомата подряд отказались выдавать деньги и послали меня к консультанту.
Ошибка в межбанковских расчетах? Компьютерный сбой? Оформляя «Премьер», я запасся и дорожными чеками. А потому в Монреаль отправился с легким сердцем, в полной уверенности, что на почти что французской территории недоразумения с нью-йоркскими банкоматами сменятся вожделенной стабильностью.
Внезапно квебекский банкомат объявил по-французски, что и он не в силах оказать мне желаемую услугу. Рассвирепев, я несколько раз повторил процедуру. Продавец стал посматривать на меня косо, и, чувствуя себя униженным из-за заминки с оплатой, я был вынужден оправдываться: «Обычно же принимают…»
Но приходилось смотреть фактам в лицо: карта «Премьер» подвела меня в самом что ни на есть заграничном путешествии…
На следующее утро, помня о разнице в часовых поясах, я позвонил во Францию в филиал своего банка, где клиент-менеджер сообщила, что мой счет находится в превосходном состоянии, что она не знает, как объяснить помехи при оплате, и что она лично, к сожалению, ничем не может мне помочь, поскольку все зависело от «сети Виза Интернешнл». Кипя от ярости, я сообразил, что в Монреале должен иметься филиал «Визы Интернешнл», где смогут решить вопросы такого рода. Номер телефона без труда удалось отыскать в справочнике, и на миг я почувствовал себя победителем.
По телефону автоответчик предложил на выбор: – Для-анг-лий-ско-го-наж-ми-те-о-дин. Для-фран-цуз-ско-го-наж-мите-два. Ес-ли-вы-пред-став-ля-е-те. Ю-ри-ди-чес-ко-е-ли-цо. То-наж-ми-те. Ложа-луй-ста. Три, – и т. д.
Не теряя присутствия духа, я продирался по голосовому лабиринту, пока наконец не добрался до телефонистки. Вердикт, вынесенный ею, обжалованию не подлежал: проконсультировавшись с несколькими коллегами, она заявила: канадское бюро «Визы Интернешнл» не располагает необходимыми возможностями для решения моего вопроса, поскольку у них находится информация исключительно о канадских банковских счетах. Она ничем не может помочь.
Сам Доминик Дельмар – и то не смог бы помочь. Никто ничем не мог помочь. Кроме друга, одолжившего немного наличных, чтобы я закончил отпуск достойно.
Отдохнув в Канаде, последний день отпуска я провел в Нью-Йорке. В день отлета во Францию приехал в аэропорт Кеннеди на два часа раньше, чтобы избежать непредвиденных проблем, постоянно возникающих в последний миг.
Прошел детектор, вывернул карманы, открыл лэптоп, вытряхнул пожитки и подвергся агрессивным расспросам толстой американки корейского происхождения в таможенной униформе.
Работая в международном аэропорту, женщина, похоже, так и не уяснила, что кто-то может попросту не говорить по-английски: вопросы она пролаяла, непрестанно жуя жвачку, но, несмотря на мой недоуменный взгляд, она так и не догадалась говорить отчетливей. Она тупо уставилась на меня и, нимало не утруждаясь, снова отрыгнула невнятицей. В наказание за нежелание сотрудничать таможенница заставила снять обувь, дабы убедиться, что в ней нет взрывчатых веществ. Близилась полночь, но у меня имелся изрядный запас времени: вылет задерживали по меньшей мере на три часа.
Я ничуть не расстроился, поскольку заказал место в полупустом самолете, где смогу растянуться на свободных местах и поспать. Но, как на грех, «по техническим причинам» отменили рейс Бостон – Париж, тоже в полупустом самолете, и теперь пассажиры этого рейса должны были составить нам компанию, чтобы мы не заскучали.
Иезуитская система вновь показала свой звериный оскал. Я заподозрил, что компании с большими аэродиспетчерскими службами наподобие «Скай Тим» (услугами которой пользовался «Эр Франс») поручали диспетчерам перегонять пассажиров с одного рейса на другой. Например, этим вечером лишние пассажиры полупустого рейса Бостон – Париж смогут сперва составить компанию заскучавшим пассажирам полупустого рейса «Дельты» (Бостон – Нью-Йорк), а после – полупустого самолета «Эр Франс» (Нью-Йорк – Париж).
Нечто подобное я уже наблюдал ранее, на обратном рейсе Тулуза – Париж, в субботу, когда все вылеты один за другим отменили «по техническим причинам» (видимо, лучшего слова, чтобы заткнуть пассажирам рты, просто не подобрать). Иначе самолеты оказались бы почти пустыми, а так ближе к вечеру удалось забить салон одного самолета полностью.
Конечно же, при заказе билета у пассажира выбор есть. Желаете вылететь в час, в три часа, в пять часов вечера? Без проблем. Но как только билеты раскуплены, таинственная техническая служба делает все возможное, чтобы забить пассажирский салон как можно плотнее. А значит, на простейших, но запланированных примерно на одно и то же время рейсах можно смело рассчитывать на постоянную задержку вылетов самолетов.
Ночью, пролетая над Атлантикой, я пытался вообразить политическую утопию. Предположим, некая страна решит объявить войну росту потребления – биржевому и коммерческому безумию, поддерживаемому транснациональными корпорациями. Предположим, что подобный переворот не приведет к войне и что ни Соединенные Штаты, ни Европейский Союз не станут препятствовать выбору, сделанному большинством граждан (конечно, такой выбор невозможен, поскольку большинство все же предпочтет придерживаться международных стандартов, но представим, что такой выбор сделан).
Новый генерал де Голль составит план, основанный на самостоятельном удовлетворении внутреннего спроса на промышленную и сельскохозяйственную продукцию. Несмотря на нападки со стороны оппозиционеров (которые назовут его «петенистом»), сфера услуг и все занятые в ней подвергнутся кардинальной перестройке, школы и образовательные учреждения станут развиваться, будет обеспечена стабильность продуманной экономической системы, при которой залог всеобщего долговременного процветания кроется в регулировании доходов, – точь-в-точь как недавно обещали социал-демократы, пока весь мир не окажется обреченным на восстановление этого равновесия в обязательном и необратимом порядке. Неплохой сюжет… Но как же потребности и фрустрация – эти два бича современности?
Двумя днями ранее я ехал по железной дороге из Монреаля в Нью-Йорк – ехал на реликтовом паровозе, на ржавеющей развалюхе, которой потребовалось одиннадцать часов, чтобы без пересадок проехать шестьсот километров по прямому полотну. Добрый старик, звеня колокольчиком, переходил из одного вагона в другой, предлагая напитки и бутерброды. Локомотив лениво тащился мимо адирондакских озер и лесов. За моей спиной рядами сидели пасажиры-меннониты – обитатели Пенсильвании, по сей день сохранившие уклад девятнадцатого века: они вспахивали поля конным плугом и не пользовались ни телефонной связью, ни электричеством.
Две тючтенные матроны в платках и длинных черных платьях не спускали глаз со своих детей. Чуть подальше рядом сидели двое отцов в круглых крестьянских шляпах. Им еще не исполнилось и сорока, но похоже, что каждый относился к собственной роли всерьез. Отказавшись от конной повозки ради столь длительного путешествия, они выбрали примитивный поезд – гораздо более спокойный и медленный вид транспорта, чем самолет.
Возвращаясь из туалета, я тайком к ним присмотрелся. Со строгостью былых эпох матери бранили детей, а отцы в чинном молчании о чем-то размышляли, несмотря на неуемный электронный писк, непрестанно смущавший умы бесхитростных, набожных крестьян.
Внезапно я понял, что раздражающие звуки исходили именно от этой пары в черных шляпах. Крестьяне из девятнадцатого века вовсе не размышляли, они просто сидели рядом, их взгляды были прикованы к жидкокристаллическим экранам дурацких машинок. С маниакальной настойчивостью меннониты давили на кнопки, набирая очки.
1 2 3 4 5 6 7 8