Бенсон отошел прочь. К Биллу придвинулся Пепе:
- Знаешь, amigo, кажется, я не доживу до старости. У меня чуть сердце не разорвалось.
- Вдобавок к той сердечной ране, которую нанесла тебе одна дама.
- Билл, мне кажется, не стоит рассказывать об этом твоему отцу.
- Я расскажу. О таких вещах он должен знать.
- Ай! Ничего себе поездочка за запчастями! Надо успокоиться, за теми высокими близняшками-блондинками понаблюдать. Ну и фигурки! Просто великолепные! Как это возможно, чтобы они принадлежали тому коротышке с помятым лицом?
- Может, он очень богат. Или разбивать пару не разрешается.
- Когда они начали стрелять, блондинки заволновались, хотя и не слишком, - просто стояли и глазели издалека. А маленький человечек с помятым лицом исчез за деревом; по-моему, очень умно поступил.
- А ты?
- Оказалось, что на полу в кузове пикапа валяется гаечный ключ. Он сам запрыгнул ко мне в руку. Поверь, я его не поднимал! Не знаю, зачем я держал его. Если бы они тебя убили, это помешало бы мне быстро убежать. Двое голубых красавчиков на маленькой машинке быстро уехали и до сих пор не возвращаются. Девица в желтом платье пряталась за машинами. Хитроглазый коротышка бросился в канаву, заслышав выстрел. Все проявили мудрость, кроме тебя, Билл.
- А зато теперь я стал другом Атагуальпы. Пойдем взглянем на избитого охранника: может, ему нужна помощь.
Они подошли к охраннику. Несколько детишек держались на почтительном расстоянии и серьезно рассматривали человека без сознания. Его лицо превратилось в кровавое месиво. Они схватили его под руки и оттащили в тень. Он застонал и поднес руки к глазам.
- Как самочувствие? - спросил Пепе.
Избитый грязно выругался.
- Очевидно, - констатировал Пепе, - мозги у него не задеты. Образ мыслей остался прежним.
Раненый яростно пожелал Пепе и Биллу катиться к такой-то матери. Пепе передернул плечами. Они оставили его там, в тени, а дети все глазели на него.
Двое юношей на «эм-джи» вернулись. Они держались холодно и высокомерно, словно достигли некоего нового душевного состояния, которое позволяло им совершенно безразлично относиться к окружающим. На лице блондина багровел кровоподтек. Очевидно, нос сломан. Скоро под глазами выступят два огромных синяка.
Билл посмотрел на другой берег. С парома бросили сходни, и вторая машина осторожно сползла на землю, въехала на шоссе и помчалась за головной машиной в Сан-Фернандо, поднимая клубы пыли.
- Наконец, - сказал Пепе, - у меня появилась надежда, что мы, возможно, и пересечем этот могучий, яростный поток. А когда состаримся, доедем до Хьюстона. К тому времени, как я вернусь, моя любимая выскочит замуж за моего соперника и успеет родить ему семерых детей.
К Биллу и Пепе подошли две блондинки в синих джинсовых сценических костюмах и красных туфлях.
- Вы говорите по-английски? Можете объяснить нам, что здесь произошло? - спросила одна.
- Небольшой политический спор, - объяснил Билл.
- Интересно, кто-нибудь собирается помочь тому человеку за деревьями или его так и оставят здесь истекать кровью? - возмущенно поинтересовалась другая.
- Пусть истекает, - заявил маленький человечек с помятым лицом. - Друг, что я слышу? Настоящий техасский говор! Позвольте представиться. Фил Деккер. А это мои партнеры, Рики и Ники. Мы - «Трио Деккер». Выступали в «Клубе де Медианоче». Спорим, вы о нас слышали. Хвалебные рецензии были во всех столичных газетах.
- Мы живем далеко, в захолустье, - как бы извиняясь, пояснил Билл.
- Из-за чего поднялась стрельба? От стрельбы я нервничаю.
- Просто небольшое недоразумение, мистер Деккер. Моя фамилия Дэнтон. Билл Дэнтон. - Он повернулся, чтобы представить Пепе, но тот тактично удалился и теперь стоял у грузовика, одобрительно озирая две пары длинных стройных ножек, выглядывавших из-под синих сценических костюмов.
- Билл, перед нами в очереди двадцать две или двадцать три машины, - сказал Деккер. - Сколько вы уже тут торчите?
- Сдается мне, уровень воды прекращает понижаться. Если течением не смоет те ямы, которые они вырыли, они скоро войдут в обычный режим. Примерно десять минут на каждый рейс.
- То есть стоять нам тут часа четыре? Значит, все в порядке. Слушайте, девочки. Сейчас начало пятого. Мы переправимся на ту сторону около восьми и будем в Харлингене где-то ближе к полуночи.
Одна из блондинок уставилась на противоположный берег. Оттуда доносились слабые крики: «Поберегись!»
- Что там такое? - спросила девушка.
Все посмотрели на тот берег. По доскам неуклюже полз серый грузовик. Потом замер. Мотор взревел, но машина не тронулась с места. На расстоянии грузовик казался детской игрушкой... Вдруг он немного накренился на один борт. Одна доска под ним подломилась. Они услышали треск дерева, плеск воды. Нос грузовика чуть приподнялся - колеса медленно крутились, - а потом вся махина опрокинулась на бок в воду. Вверх взметнулся фонтан грязной, мутной воды. Наступило молчание, а затем все закричали еще громче.
- Вот так так, - негромко произнес Билл. - Застряли как следует. Чертов дурень жал на газ, колеса давили на доски - и вот вам пожалуйста. Двухтонный грузовик свалился на бок и перегородил парому путь. Мистер Деккер, сколько вы насчитали? Советую прибавить к вашим подсчетам четыре-пять часов.
Почти все люди, ждущие переправы, сбежали вниз и столпились на берегу, в ужасе взирая на новую катастрофу. Билл слышал, что Бенсон тихо и яростно ругается. На лицах остальных застыли апатия и покорность. Но еще большие апатия и покорность царили на дальнем берегу, где усталые рабочие стояли и тупо смотрели на лежащую в воде махину.
Глава 7
Линда увидела, как ее мужа ударили пистолетом по голове. Она услышала ужасный хруст. Джон обернулся - в глазах его застыло изумление, - а потом тяжело рухнул на дорогу; в этот миг она забыла, как он сам незадолго перед тем ударил ее по лицу, забыла его истерику.
Она подбежала к нему, перевернула на спину. Эти люди - просто звери! Ей никогда не приходилось сталкиваться с подобным, и все же врожденная первобытная сила не дала ей сломаться, наоборот, она обратилась к ближайшему возможному источнику помощи - высокому и худому мужчине с обветренным лицом, серыми глазами и спокойным, тягучим говором.
Линда с мольбой смотрела на него и чувствовала, как он колеблется. Какое-то время ей казалось, что он отвернется, но тут мужчина щелчком отбросил сигарету, распрямил плечи и зашагал по направлению к вооруженным людям.
Она опустилась на колени рядом с мужем, пошарила в пыли, нашла его очки и положила к себе в сумочку, ни на секунду не сводя взгляда со спины высокого, стройного техасца. Джон Картер Герролд тихо вздохнул, словно ребенок во сне. Линда заметила револьверный ствол и закричала, но Билл Дэнтон еще прежде успел уклониться от пули. Его тяжелая рука взметнулась вверх. Охранник с револьвером рухнул наземь. Все это произошло с пугающей скоростью. Мутные глазки другого охранника налились кровью, раздался еще один выстрел, приглушенный расстоянием и жарой. Она не сразу поняла, задела ли пуля Билла Дэнтона. Ей показалось, что задела; Линда вспомнила, как он колебался, и поняла, что моральная вина лежит на ней. А потом его схватили и бросили на дверцу машины; двое здоровенных охранников швырнули его с такой легкостью, словно он был длинноногой тряпичной куклой.
На время Линда совсем забыла о муже - она видела только то, что происходит с Дэнтоном. Джон Картер Герролд медленно приподнялся. Лицо у него посерело. Потом он с трудом встал на ноги. Увидев, что его мать вытаскивают из пикапа, он попытался протестовать. Без очков лицо его казалось голым и незащищенным, Джон щурил глаза, взгляд его был рассеянным и отсутствующим.
Супругов усадили во второй седан; их машина вслед за первой осторожно въехала по сходням на паром. В салоне, кроме них, сидели шофер и охранник. Как только они въехали на палубу, шофер и охранник вышли, оставив трех пассажиров наедине.
Теперь Линда разглядела, как бледен муж.
- Джон, как ты себя чувствуешь?
Он посмотрел на нее так, словно силился припомнить, кто она такая.
- Нормально. Как это произошло?
- Мистер Дэнтон обо всем договорился. Попросил о помощи у того человека.
- От него больше толку, чем от меня, - с горечью произнес Джон. - От всех больше толку, чем от меня. От Дэнтона, Бенсона, от той девицы Муни.
- Джон, ты сделал все, что мог.
- В пределах моих возможностей.
Его мать лежала между ними. Теперь она показалась Линде незнакомкой. Да и прежде Линда не знала своей свекрови. Плотная, веселая женщина с холодными глазами воспринимала ее как неизбежное зло. Женитьбу сына она не одобряла и была склонна относиться к невестке не как к личности, а скорее как к некоему предмету или явлению, необходимому для благополучия Джона. В двенадцать лет ему подарили красный велосипед, в четырнадцать он получил парусную яхту, в восемнадцать поступил учиться в Дартмут. А теперь вот женился. Джон был картиной, а игрушки, колледж или жена просто играли роль сменных рамок. Линда сильно подозревала, что миссис Герролд было все равно, на ком женится ее сын, - лишь бы невеста оказалась девственницей, была чистоплотной. И словно слышала голос свекрови: «Я искренне надеюсь, что она развлечет Джона».
Но теперь миссис Герролд изменилась. Перестала быть человеческим существом и превратилась всего лишь в организм, судорожно втягивающий воздух.
Линда не испытывала к ней ни ненависти, ни презрения. Ей хватало мудрости просто тянуть лямку. То, что происходит, подумала она, для Джона как отлучение от груди в младенчестве. Должны пройти годы, чтобы из мальчика вырос мужчина. Разумеется, куда достойнее быть женой мужчины, а не становиться кем-то вроде матери для взрослого младенца. Время работает на нее, и их близость также должна работать на нее. До того как он на глазах у всех ударил ее в лавке, она ни на мгновение не сомневалась в своей конечной победе.
Когда Джон ударил ее и потом, когда избили его самого, Линду точно громом поразило. Она всегда считала себя житейски мудрой. Успешно отшивала подвыпивших кавалеров, научилась выживать в жестоком мире моды, где в лицо говорят самые сладкие слова, но стоит отвернуться, и тебе готовы вонзить нож в спину. А если становилось слишком туго, всегда знала, что можно позвать полицию.
Но сцена, произошедшая на берегу, была вне ее жизненного опыта. Здесь полицейского не позовешь. И не на кого опереться, кроме себя самой. Их прежний мир напоминал глянцевый журнал. Поглядите на этих храбрых, очаровательных деток! Какая славная молодая пара! Они живут всего на пятьдесят баксов в неделю... правда, у них есть надежный тыл в лице богатого папочки, который в случае чего всегда поможет.
Теперь в ее сознании забрезжил свет. Глядя на молодого мужа, держащего мать за холодную, безжизненную руку, она поняла, что в их отношениях наступил перелом. Линда никогда не была идеалисткой. Но тем не менее, сочла Джона Картера Герролда достойным себя. Он казался ей порядочным, чувствительным, нежным, смелым молодым человеком с богатым внутренним миром. Как же она его идеализировала! Но теперь Джон предстал перед ней в совершенно новом свете. Как только его матери не станет, он превратится в эгоистичного и мелочного тирана. Наверное, то, что она считала чувствительностью, было просто слабостью.
Паром рассекал реку с достоинством толстой матроны, переходящей улицу на красный свет.
Линда подумала: все-таки должна быть какая-то формула, которую можно применять к людям, какая-то призма, через которую можно разглядеть окружающих. И вдруг вспомнила одну вещь, которая смутно тревожила ее еще в начале их знакомства. У Джона было очень странное чувство юмора. Он подмечал слабые стороны других, ценил иронию, но был совершенно не способен посмеяться над собой! Однажды вечером в Нью-Йорке они выходили из такси; Джон поторопился захлопнуть дверцу, и ему намертво прищемило брючный карман. Машина тут же отъехала, карман оторвался; на брюках образовалась огромная треугольная дыра, через которую была видна нога. Линда тогда непроизвольно расхохоталась, но натолкнулась на его каменный взгляд. Разумеется, причиной его дурного настроения был не испорченный костюм - он мог себе позволить купить дюжину таких. Всю дорогу до отеля, где Джон мог переодеться, он непрестанно жаловался, и его жалобы странно походили на хныканье. Тогда она простила его, справедливо полагая, что человек, который только учится стоять на собственных ногах, немного переоценивает значение личного достоинства.
Теперь Линда снова столкнулась с той же проблемой. Ей необходимо спокойно спросить себя: может ли она быть счастлива с человеком, который не умеет смеяться над собой? По крайней мере, лучше ломать голову над этим вопросом, чем гадать, стоит ли жить с человеком, который способен из страха и раздражения ударить ее. Линда вспомнила, как они ушли ото всех, уединились в роще, внизу, на берегу реки. Все это происходило словно в другой жизни. Должно быть, какая-то другая девушка повела в рощу своего молодого мужа и там соблазнила его - какая дурочка! Ей казалось тогда, что счастливое супружество покоится на сексе. И эта дурочка ревела и обнимала капризного мальчишку, который не способен любить ее... который вообще не способен никого любить из-за своей духовной пустоты.
Все девочки на свете надеются на чудо и ждут, что за ними прискачет рыцарь на белом коне. Рыцарь выезжает из сказочного замка, нарисованного на старинной гравюре, и на копье у него развевается шарф его дамы. Линда поверила в чудо настолько, что выбрала в мужья словоохотливого, ранимого, эгоцентричного молодого человека, находящегося всецело под влиянием матери, и одела его в сверкающие серебряные доспехи благородного странствующего рыцаря.
Сегодня она потянулась к мужу, но оказалось, что сказочный Мерлин уже произнес свое заклятие и рыцарь исчез навсегда... Боже! Как же это раньше не пришло ей в голову?! Она сможет жить с ним, только если заменит ему мать... а потом он, словно на картине Дали, станет пить молоко из ее груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24