О чем ты, Ирина?
Она помолчала, глядя, как отец жадно глотнул уже остывший чай.
– Пап, а ты нашего императора любишь?
Сергей Ильич поперхнулся и, закашлявшись, изумленно обернулся к ней.
– Что ты смотришь на меня? Мне интересно. И вообще, – она с наслаждением потянулась, – что ты с чашкой бегаешь из угла в угол? Сядь. Мы же так редко разговариваем. – Дочь слегка отодвинулась, давая отцу возможность сесть на край кровати. – Дай мне руку. Холодная какая… Это признак энергонедостаточности, между прочим, – с важным видом небрежно бросила Ирина. – Вот, скажи, мы, русские, что, все сумасшедшие? – Улыбнулась, заметив выражение его лица. – Правда, мы сумасшедшие? Скажи, это только русские день и ночь говорят и говорят о политике, ошибках правительства, интригах, заговорах, изменах, реформах?.. Это такая особенность страны? Или так же у французов, немцев?..
Отец кашлянул.
– Так же. Только у них политика, интриги, заговоры – французские. Или – немецкие. А эта истерия, которую, как я понимаю, ты имеешь в виду, происходит от того, мне думается, – он оживился, – что особенностью нашей нации является большое уважение к крепким напиткам. Как в "Повести временных лет", помнишь?
Ирина покачала головой и, улыбнувшись, прикрыла глаза. Она все помнила. Только сейчас ей хотелось просто слушать…
– "Руси есть веселие пить и не можем без этого жить…" – напевно процитировал Сергей Ильич. – Как-то в этом роде. – Помолчал. В глазах мелькнули веселые огоньки. – Кстати, Ирэн, дорогая, знаешь ли ты, что по прошлогодним данным нашей официальной статистики, которая через год после закрытия винных лавок торжественно сообщила о практически полном прекращении потребления алкоголя населением, в Москве производство спиртосодержащего лака и политуры возросло более чем в двадцать раз! Вот тебе наглядный результат борьбы с пьянством. Да… Так вот, а истерия эта – оттого, что все дебаты, стоны и слезы начинаются именно после употребления внушительной дозы национальных российских напитков.
– А народ?
– А что народ? – Сергей Ильич пожал плечами. – Народ – за спокойную сытую жизнь, правда, тоже с водочкой, разговорами и непременным последующим мордобитием.
Ирина представила себе избу, в которой у стола за бутылкой национального российского напитка сидят двое в крестьянской одежде и, закусывая солеными огурцами, кричат, перебивая друг друга: "Террор, только террор!…Измена…Распутин… Реформы… Динамизированный нервный флюид!" "Впрочем, нет. Последнее, – она невольно улыбнулась, – из другой оперы…"
– …народ во все времена платит за ошибки политиков, которые заботятся только… – Отец поднялся и снова принялся расхаживать по комнате.
Ирина повернулась на бок и натянула на себя одеяло.
"Как все-таки хорошо жить. Как хорошо быть молодой. И вовсе не из-за этих конфет".
В руках снова зашуршала обертка…
4
Выйдя из душного помещения на улицу, Сергей Ильич достал из кармана платок и промокнул лоб, покрывшийся испариной. "Это же надо – министр будущего правительства!" Он поспешно согнал счастливую улыбку с лица. Только что Досточтимый Мастер Братства – князь Львов – закончил секретное совещание. Утвержден тайный список министров правительства, которое будет сформировано сразу же после устранения царя. Если понадобится – даже физического. Да, да… физического, именно так и сказал князь Львов. Сергей Ильич и сам понимал, что перемены необходимы, причем самые решительные. К мысли о необходимости дворцового переворота привели тяжелые потери и неудачи на фронте, несвойственное российскому самодержавию поведение императора, влияние Распутина на царскую семью. Сергей Ильич вспомнил свою недавнюю встречу с морским министром адмиралом Григоровичем, решившим лично проверить слухи о проникновении германских шпионов в окружение царицы. В ответ на настойчивые запросы из Царского Села относительно точной даты проведения одной военно-морской операции он передал ложную информацию об отплытии нескольких русских крейсеров. И что же? Точно в означенный день и час там, где должны были появиться русские корабли, оказалась германская эскадра. Да… Совершенно очевидно, что необходимо действовать, и действовать срочно!
Вначале князь Львов предполагал убедить царя в необходимости сослать царицу в Ливадию, в Крым. В конце концов, принудить его это сделать. Позже возникла идея регентства при малолетнем царевиче Алексее брата царя – Великого князя Михаила Александровича. Сегодня же план созрел окончательно, хотя был, по мнению Сергея Ильича, несколько поверхностен: Распутина убрать или убить, царицу заточить куда-нибудь подальше, царя заставить отречься, а на престол посадить его брата. Сергей Ильич наряду с другими масонами был включен в состав будущего правительства, и это придавало ему ощущение не только причастности к большому делу, но и собственной значимости.
Он энергично махнул рукой, завидев выехавшего из-за угла извозчика. Уже сидя в коляске, озабоченно вспомнил об Ирине. Как быть? Сейчас у него вовсе нет времени, а что будет дальше, когда впереди его ждут поистине великие дела? Он мог бы отправить дочь за границу, однако для этого необходима компаньонка, а Ирина, видите ли, не любит общество женщин. Это – ее принципиальная позиция. Хорошо, хоть с Трояновскими отношения сложились. А еще этот разбойник… Где гарантии, что он не подкараулит ее снова? И в городе с каждым днем становится все неспокойнее. Народ озлоблен. Не хватает продовольствия. Цены по сравнению с прошлым годом подскочили в три раза. Сергей Ильич хотя и был убежден, что войну надо заканчивать, но знал, что говорить об этом опасно – тут же объявят "пораженцем", а значит – изменником. Да и те, кто хорошенько наживается на войне, этого могут не простить. Смутное время. Надо будет еще раз переговорить с дочерью.

* * *
Огромный ярко освещенный зал в доме Трояновских на Невском проспекте был полон гостей. Официанты разносили шампанское на серебряных подносах. Кругом нарядно одетые люди, музыка, смех. Часть мужчин собралась в бильярдной обсудить последние новости.
Ирина огляделась. Леночки нигде не было. У колонны она заметила одинокую фигуру Керенского, по каким-то причинам не участвовавшего в разговоре о политике.
– Александр Федорович! Как я рада! Вот уж не чаяла вас сегодня увидеть.
– Да я и сам не чаял здесь оказаться… – Керенский поцеловал ей руку. – Все хорошеете!
– Да уж куда краше-то! – засмеялась Ирина, одетая в строгое темно-синее платье с белым кружевным воротником.
Керенский взял с подноса у официанта два бокала шампанского и протянул один Ирине.
– Смотрю на все это и думаю: может, то, что происходит за окном, – страшный сон?
– А по мне, – она обвела взглядом гостиную, – все это напоминает пир во время чумы. Помните? "Нам не страшна могилы тьма…"
Керенский, устало улыбнувшись, поднял руку с бокалом:
– Ваше здоровье, прелестница. Смотрю на вас и жалею, что уж стар и сед. Будь я помоложе, украл бы вас, увез на другой конец света. Право, говорю от чистого сердца! Кстати, – он посмотрел по сторонам, – где-то… здесь… ах, вот…
Он махнул рукой стоящему неподалеку бледному русоволосому мужчине лет тридцати с аккуратной бородкой, взгляд которого Ирина уже несколько раз ловила на себе.
– Николай Сергеевич! Подойдите! Я хочу вас представить самой очаровательной и тонкой… – на секунду задумался, словно подбирая слово, -…юной леди!
Мужчина, будто ждавший приглашения, чуть прихрамывая, торопливой походкой приблизился к ним и четко, по-военному, представился:
– Николай Ракелов.
Оторвав взгляд от веселых пузырьков, исчезающих с поверхности шампанского в бокале, Ирина протянула ему руку, к недовольству своему почувствовав, что краснеет.
"Значит, его зовут Ники". Как Государя. Ей всегда нравилось это имя.
– А я – Ирина Яковлева.
Керенский весело посмотрел на них.
– На самом деле, скажу по секрету, домашнее имя этой милой барышни – Ирэн. Так вот, Ирэн, рекомендую – Николай Сергеевич, мой помощник и добрый друг. В детстве, – он хитро улыбнулся, – насколько мне известно, отчаянный драчун и любитель полазить по деревьям. В результате одного из неудачных приземлений и приобрел прямо-таки байроновскую хромоту.
– Александр Федорович, – смущенно наклонил голову Ракелов, – право, будет вам из меня романтического героя делать. К поэзии, несомненно, я неравнодушен, но сам стихов не пишу – Бог таланта не дал.
– Ну, насчет талантов вам грех на Бога обижаться, а барышням, как известно, – Керенский бросил лукавый взгляд на Ирину, – романтики нравятся. Так что, Ирина Сергеевна, прошу любить и жаловать.
– Любить не обещаю, а жаловать… – она неожиданно для себя внимательно посмотрела Ракелову в глаза, – это зависит от самого Николая Сергеевича! – Только сейчас заметив, что ее рука все еще находится в ладони Ракелова, она смутилась еще больше.
– Вот и хорошо… вот и познакомились… – Глаза Керенского забегали по залу. Он явно хотел оставить их одних и искал для этого повод.
– Ирэн, вы знакомы с господином Гучковым? – Керенский заметил вошедшего в зал мужчину с узким выразительным лицом.
– Александром Ивановичем? Немного… – рассеянно ответила она, думая о том, что неплохо было бы сейчас подойти к зеркалу. Кажется волосы немного растрепались. Ракелов, словно прочитав ее мысли, слегка улыбнулся.
– Прошу прощения, я вас оставлю. – Керенский двинулся навстречу приближающемуся Гучкову.
– Незаурядный человек, умница! – неожиданно громко проговорил Ракелов. Ирина с удивлением посмотрела на него. – Да, да! – продолжил он с восхищением. – Подумайте только – получает строгое воспитание в старообрядческой семье и вдруг бросается воевать на стороне буров в англо-бурской бойне, попадает к англичанам в плен. Затем – участвует в македонском восстании. Вернувшись в Россию…
– …становится директором правления Московского Купеческого банка, членом Государственной думы и прочее, прочее… – с улыбкой подхватила Ирина. – Что это вы, Николай Сергеевич, вздумали мне биографию Гучкова рассказывать? Неужто других тем не найдется, чтобы меня развлечь? Вот вы в этом году были в Париже? Что нового в моде? – не дожидаясь ответа, весело спросила она.
– Что же вы не пьете шампанского? – Ракелов растерянно посмотрел на ее бокал.
– Да вот, все пузырьки полопались с тоски от умных разговоров… А без них шампанское уже не в радость! – вздохнула она.
– И правда! – Ракелов улыбнулся. – Какая же радость от шампанского… – он выдержал паузу, – без умных разговоров.
Они рассмеялись.
"О! Похоже, он умеет играть со словами…" – с интересом отметила Ирина.
Возникшее оживление у входа заставило их отвлечься от разговора. В зал в окружении шумных кавалеров вплыла Софи Трояновская – рыжеволосая красавица в темно-зеленом платье, окинувшая гостей скучающим взглядом. В ее свите Ирина с удивлением заметила отца. Тот был необычайно весел. Неожиданно встав на колено перед Софи, Сергей Ильич раскинул руки. Музыка замолкла, словно кто-то, со стороны наблюдающий за происходящим, подал музыкантам незаметный знак.
– Душа моя, Софи, я хочу подарить вам свою любовь! Примите же мой дар! – не поверив своим ушам, услышала Ирина.
– Ах, Сергей Ильич, опять вы за свое. Оставьте с вашей любовью! – Софи легонько ударила его сложенным веером по плечу. – А впрочем… Положите ее туда. В угол. Будет время, я подумаю, что с ней делать! – рассмеялась она и, обойдя его, направилась к стоящим неподалеку гостям.
Лицо Ирины залилось краской. "Как удачно, что Николай Сергеевич стоит спиной и ничего не видит". Поспешно взяв Ракелова под руку, она отвела его в сторону, ближе к входу в бильярдную, откуда доносились обрывки фраз.
– "Распутин… Распутин… Все эти рассказы про "тибетские настойки" – вздор!.. Государь околдован каким-то внутренним бессилием!.. Ах, если бы он рассердился! Государыня билась бы в истерике, но пусть! Хуже будет, если в истерике забьется Россия!"
– Господи, что же это такое, Николай Сергеевич! – На лице Ирины появилось жалобное выражение. – Куда ни придешь, только и разговоров об этом Распутине. Будто тем других нет. Не кажется вам, что все это – словно мыльный пузырь? Больше пустых слов, чем реальных к тому оснований?
Ракелов в задумчивости потер пальцами переносицу:
– Я однажды видел Распутина. У него и впрямь есть сила. Да и можно ли осуждать царицу, если Старец для нее – последняя надежда спасти царевича? А ведь Александра Федоровна не только царица, но и мать. Мать, готовая на все ради спасения своего единственного сына, к тому же наследника престола!
Они не спеша двинулись вдоль гостиной.
– Вы хотите сказать, что у Распутина на самом деле есть некие способности?
– Есть, – Ракелов кивнул и развел руками. – Определенно есть! Присядем? – Он показал на небольшой обитый темно-зеленой кожей диван. – Князь Феликс Юсупов недавно в узком кругу рассказывал, как Старец лечил его от телесного недуга.
Ирина села, аккуратно расправив складки платья. Зачем она сегодня в синем? Надобно было надеть голубое – оно ей больше к лицу.
– И как же он, Распутин, лечил Юсупова? Говорите же, Николай Сергеевич, раз начали! – тихо, но настойчиво попросила Ирина, поправляя выбившуюся из-под шпильки прядь волос.
– Как лечил… По словам Юсупова, Старец велел ему лечь. Провел рукой по груди, шее, голове. Опустился на колени. Прочитал молитву. Затем поднялся и проделал какие-то пассы. И все это, – Ракелов медленно повернул голову к Ирине и встретился с ней взглядом, – неотрывно глядя в глаза… Вот так… Неотрывно…
Ирина, не отводя глаз, крепко сцепила пальцы.
– Смотрел… И не отводил взгляда… – еще тише повторил Ракелов красивым низким голосом.
– Вот так и… не отводил? – Ирина облизнула разом пересохшие губы. – А… Юсупов? Что чувствовал?
– Юсупов? – Ракелов отвел взгляд. – Говорит, что гипнотическая сила Старца действительно безгранична. И тем страшна.
Он взял с подноса, стоявшего на столике рядом, бокал минеральной воды и, сделав несколько глотков, принялся молча крутить его в руке.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6