В горной стране каждая третья деревня зовется Уэмура, ибо это и значит "верхняя деревня". Что в этом странного? - так должен был прочесть его жест круглолицый парень.
И вправду, ничего странного. А если название деревни совпадает с фамилией человека, который в последнее время приобрел влияние, совершенно непропорциональное его скромной должности, то это простое совпадение. А если даже не совпадение - что тут такого? Он будет не первым сельским самураем, возвысившимся в нынешнюю эпоху перемен.
– Там бедные земли, люди жили тем, что рубили лес да уголь жгли. И хорошо жили, - машинист заторопился, - Но там пропадали люди, господин инженер. До войны еще пропадали. Говорят, в горах жили рокуро-куби. А потом сюда переселили… этих, ну и совсем плохо стало. Это ведь эта, нечистые - они после смерти не могут успокоиться, бродят и пьют кровь.
– Сёта, - Асахина сказал это громко и строго. - Стыдно машинисту железной дороги верить во всякую чушь.
– Вот видите, - сказал сзади управляющий, - даже те, кто работает в столице. Чего уж ждать от нашего захолустья.
– Просвещенные люди, - Асахина держал все тот же строгий тон, - должны в первую очередь показывать пример людям простым. Так что наш долг объяснять таким, как Сёта-кун, ошибочность их воззрений. Как можно презирать людей за то, что они согрешили в прошлых рождениях, если в этом рождении все мы грешим непрестанно, Сёта-кун? Как можно верить, что мертвецы ночами бродят и пьют кровь? Отправляйся немедленно - и передай документ по назначению. Дзиро, в кабину.
С каждым словом в Асахине все меньше оставалось от чинного инженера и всё больше - от командира летучего отряда, каким он и был до отъезда в Англию. Интересно, заметил ли это превращение управляющий? Он должен быть толковым человеком - бестолковый не смог бы так долго делать два таких разных дела.
– Господин инженер и вправду не верит в демонов?- спросил управляющий. - Здесь такая глушь, что зимой можно поверить во что угодно.
– Вашему покорному слуге не доводилось видеть в жизни ничего страшнее людей.
Да, с этим бы согласился каждый, кому не повезло встретить тогда еще не инженера на ночной улице. Или на дневной.
– А если убийство такой страшный грех, - инспектор затянулся, - то все мы трое в следующей жизни будем париями. В свете этого не вижу, отчего бы мне брезговать париями в жизни нынешней. Я ведь не ошибся, Синдо-сан? Вы воевали и, кажется, даже имеете отличия?
Синдо мгновение-другое выглядел ошарашенным, потом деланно расхохотался.
– Неплохая шутка, господин инспектор. Ну что ж, отправимся в дорогу. Первым делом я покажу вам запруду. Мы пройдем вслед за бревном весь его путь - от сплавки до вон того навеса, куда сгружают пропитанное дерево. Ведь мы делаем не только шпалы, господин инженер. Последний большой заказ, к примеру, получен от токийского муниципалитета - фонарные столбы. А еще ожидается заказ на быки для нового моста.
– Вы используете какие-то ускоренные методы пропитки? - с интересом спросил инженер. - Деревянные быки недолговечны.
– Да, конечно - пропитка под давлением, передовой метод, запатентованный совсем недавно, - Синдо лучился неподдельной гордостью. - Я покажу вам котлы в свое время, а теперь - вот она, запруда.
Сайто в первый миг не понял, где именно запруда - там, куда показывал управляющий, не было воды. Через мгновение наваждение развеялось: воды хватало, и в ней тяжко, как изморенные жарой буйволы в грязи, ворочались толстые бревна - плотно, бок к боку, едва покачиваясь на волнах. Рабочие на другом берегу поддевали крючьями одно за другим - и эти движения передавались остальным, так тесно толкались они в воде.
Сайто прикинул высоту плотины - вышло что-то около полутора дзё63.
– Да. И у нас только дуб и сосна. На шпалы идет средняя часть ствола. Здесь следят за тем, чтобы древесина отбиралась тщательно.
Ввиду причин инспекции заявление было несколько опрометчивым, но господин инженер промолчал.
– Конечно же, сучья обрубают еще там, наверху, - Синдо жестом пригласил их перейти плотину. - Но не следуют думать, что их бросают зря. Самые толстые идут на уголь, из остальных делают топливо.
– А в чем разница? - подыграл Сайто.
– Уголь, - снисходительно вздохнул Синдо, - используется в очистительных фильтрах для… чего угодно. Наш идет на винокурни господина Мияги. Подумать только, в свое время господин Мияги приобрел эти земли как раз для нужд своих винокурен. Кто же знал, что здесь, в горе - настоящее сокровище, черное золото… Побочные продукты сначала нейтрализуются известью, а затем из них извлекается спирт; а известь в сочетании с уксусной кислотой служит для добычи уксусно-кислого кальция. Последний направляется в сушильни полужидким, частично сушится на воздухе, а потом в больших сушильнях. И уже твердым его смешивают с этиловым спиртом и серной кислотой для получения уксусно-кислого этила. Этот продукт, господа, весьма востребован кожевенниками. Остатки масел идут на топливо. Каждая тонна дерева дает 135 фунтов уксуснокислой извести, 61 галлон 82-процентного метилового спирта, 610 фунтов угля, 15 галлонов дегтя, богатые масла, осветительные масла, креозот и 600 кубических футов горючего газа. И мы не остановимся на этом.
– Впечатляет, - кивнул Асахина.
– Вот угольные ямы.
Синдо мог бы и не показывать пальцем - дрожащий воздух над провалом в земле говорил сам за себя. Сайто ступил на край мостков, ведущий вниз.
Внизу был ад.
Инспектор видел раньше, как пережигают древесный уголь - яму, где горит дерево, присыпали землей, обкладывали дерном, чтобы огонь не мог добраться до воздуха… А тут - камень и металл, трубы, отводящие дым в какой-то длинный барак - наверное, ту самую сушильню, о которой говорил господин Синдо, - и сухой, лютый жар без огня.
Среди раскаленных печей сновали раздетые до набедренных повязок люди - в один цилиндр грузили дрова, из другого высыпали черный, отливающий серебром уголь. Неподалеку от ямы в траве под деревом был овражек поменьше - и оттуда доносился отчаянный рев младенца.
– Что там? - не дожидаясь ответа, Асахина зашагал в ту сторону.
Десятка полтора детишек, от совсем крохотных до трехлетних, копошились в песке. За ними, покуривая трубку, приглядывала черная сморщенная старуха. Орущий младенец не производил на нее никакого впечатления.
– В чем дело? - спросил инженер. - Отчего здесь дети и чьи они?
– Работниц из горячих цехов, - пожал плечами Синдо. - Те женщины, что работают на лесопилке и на вагонетках, носят детей за спиной, а в горячий цех, сушильню или угольную яму ребенка не возьмешь.
Девочка лет трех на дне ямы подняла голову - и, не переставая разглядывать гостей, помочилась под себя.
– Почему мать не придет и не покормит малыша?
– Она должна сначала выполнить урок, - Синдо поморщился. - Здесь дурно пахнет, пойдемте.
– Младенцу не больше недели. Вы выпустили на работу женщину, родившую всего неделю назад?
Синдо поморщился.
– У этих неприкасаемых железное здоровье, Асахина-сэнсэй. Право слово, вы зря о них беспокоитесь. А если бы они были не так блудливы, у них не было бы забот со своим отродьем. Вечером мать покормит его, а если он сдохнет до вечера - невелика беда, у нее еще до весны будет новый. Поверьте, они жалеют о своих выродках не больше, чем крысы.
– Если вечером, - спокойно спросил инспектор, - почему дети здесь?
Тому могло быть несколько причин, но инспектор полагал, что уже знает, в чем дело.
– Ну, так удобнее все же: меньше идти и есть кому присмотреть - деревня в это время дня пуста…
Инспектор кивнул. Мужчины на работе, женщины на работе, но работа - разная, ее много и не сразу скажешь, отлучился ли человек по делу - или сбежал. Если дети здесь и под присмотром, бежать труднее.
– Я вынужден буду настаивать на изменении условий труда ваших работников, - ровным голосом сказал Асахина. - Или на передаче подряда в другие руки.
Подряд в любом случае перейдет в другие руки, но если инженер промолчит, это будет выглядеть странно.
– Если подряд отберут, эти детишки просто сдохнут с голоду, - улыбнулся Синдо. - Так-то вам их жаль?
– Я все-таки полагаю, что потеря ничтожной выгоды от использования женского труда и экономии на мужской заработной плате мало ударит по концерну Мияги. Гораздо меньше, чем потеря лица. Прошу вас, соберите матерей и отправьте их с детьми в поселок.
– Если пройдет слух, что мы кормим всех шлюх даром, - осклабился Синдо, - они, боюсь, возьмут головное управления концерна Мияги в осаду.
– Разве эти женщины не работали на вас до рождения детей? - Асахина вскинул голову. - Или я должен поклониться вам в ноги?
– Что вы, что вы, такого позора я не переживу! - Синдо согнулся. - Так и быть, сегодня по случаю визита господ из столицы у всех матерей будет выходной. Прикажете отпустить с работ и детей?
– А много их у вас занято? И где?
– Сбор опилок, обработка сучьев, щепок, работа по кухне, уборка. У нас не бездельничают.
– Я вижу, - Асахина кивнул на метущую двор у барака девочку, которая была меньше своей метлы.
– Мне казалось, что наш подход должен бы встретить одобрение в столице.
– В столице, - спокойно сказал инспектор, - полагают, что нам придется много строить и, может быть, очень много воевать. А голодные, забитые люди - плохие работники и еще худшие солдаты.
– Голодные? Что вы, они питаются лучше, чем в собственных деревнях, или откуда они там сбежали. Скот должен быть покорен и сыт. Не верите? Хотите, пройдем на кухню?
– Да, пожалуй, - согласился Асахина. Проходя мимо девочки с метлой, остановился, присел перед ней на корточки и заглянул в лицо. Потом посмотрел на ноги - из под короткого кимоно торчали коленки. Лодыжки были в продолговатых синяках. Девочка, вцепившись в метлу, замерла от ужаса.
– Сделайте выходной для всех детей младше десяти лет, господин Синдо, - попросил Асахина.
– Для вас все что угодно - но это замедлит обед. Мне некем заменить кухонных рабочих.
– Хорошо, отпустите поварят после обеда, - инженер вздохнул.
Какой интересный сдвиг. Вряд ли это мысли самого господина Синдо. "Скот должен быть покорен и сыт " - это даже не китайское, пожалуй, это кое у кого из заморских соседей считают, что в покорности людей может надежно держать только неослабевающий панический страх… Хотелось бы знать, так думают в компании Мияги - или в другом месте?
Но насчет "сыт" господин Синдо не соврал - на кухне поварята сновали у больших котлов с рисом. Неочищенным - но рисом. Не ячменем, не просом. Учитывая, что визита все-таки ждали, это могло быть и представлением на публику - но Сайто отметил, что истощенными рабочие действительно не выглядели. Две старухи чистили дайкон, мелюзга подбрасывала под котлы щепки и хворост, девочки постарше разделывали рыбу.
Нет, это не для инспекции - все двигаются слишком привычно, не очень замечая то, что делают. Здесь действительно готовят примерно такие объемы еды. И, может быть, их хватает. Тут все зависит от того, кто и как эту еду распределяет.
– У нас не воруют, - словно уловив его мысли, сказал Синдо. - Каждый рабочий получает не меньше ста моммэ64 в день. Посмотрите сюда, - он показал на забавный инструмент: весы, на одном коромысле которых была закреплена гирька, а на другом - железное кольцо. - Сюда вставляют чашку, и раздатчик наполняет ее до тех пор, пока она не перевесит. Все рассчитано заранее, и если после раздачи кому-то из рабочих не хватило или в котлах осталось больше одного кина - старший по кухне отвечает своей спиной. Поэтому никто не смеет обкрадывать компанию. Интересно, Асахина-сэнсэй, как бы вы добились такого эффекта без помощи палки?
Асахина улыбнулся.
– В школе, где я учился, была общая кухня. Помогать Аояме-сан считалось честью. Никто не крал - об этом невозможно было подумать. Я это запомнил. Почему бы вашим работникам не гордиться тем, что они - часть вашей компании?
Инспектор вспомнил рабочего у входа на станцию. Да, господин инженер и вправду много чему научился в школе.
Синдо снова расхохотался.
– Идемте смотреть перегонный цех, - сказал он.
Этот цех оказался еще одной преисподней на земле. Сайто ко всякому был привычен, но тут уж зажал нос рукой. Деревянный барак продувался со всех сторон - и то не спасало: все рабочие ходили, обернув лица мокрыми тряпками. Креозотом даже не пахло - он прямо-таки бил в нос со всего плеча. Гудели, рычали, свистели непонятные барабаны. Стальные витые трубки разевали пасти, словно змеи, - и из пастей в подставленные бочки капал яд. Господин инженер, впрочем, оказался человеком привычным, да и управляющий даже не поморщился.
– Сколько длится смена? - спросил Асахина.
– Двенадцать часов, - отозвался Синдо. - Этот цех не останавливается.
– Почему не восемь? Уставшие люди не так внимательны.
– Наши люди всегда внимательны.
Руки рабочих там, где между рукавом и заскорузлыми перчатками виднелась кожа, были покрыты язвами от ожогов и едких веществ. Сайто все-таки не выдержал, вышел за ворота, уступив дорогу вагонетке со свежей порцией угля. С этой стороны барака открывался вид на другой склон горы - и вверх, и вниз по склону уже была пустошь. Даже пни выкорчевали - видимо, из них тоже можно было натопить какое-то количество едучей дряни. Ветер сносил гнусные запахи вниз, в котловину - и земля, и воздух были здесь отравлены, искалечены, изнасилованы.
В пропиточном цеху Сайто уже ничему не удивлялся. Врытые в пол чугунные дуры в несколько человеческих ростов дышали жаром, а воняло здесь как и в перегонном. Синдо, тыкая пальцами в какие-то циферблаты, рассказывал Асахине, как температуру в котле поддерживают не ниже чем пять градусов до "точки вспышки", под каким давлением подают дрянь, которой пропитывается шпала, сколько коку древесины и дегтя при этом идет в каждый котел. Сайто, ничего в этом не понимая, разглядывал суетящихся у вагонетки людей - одинаковых, закопченных, как хибати, кукол, с замотанными лицами и изъязвленными руками.
Нужно будет, если останется время, узнать у господина инженера, что тут - промышленная норма, а что - местная инициатива.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23