Дыму от сигарет и трубок столько, что календаря не видно. Лао Ли ждет своих коллег - ведь они его друзья и в какой-то мере его судьи. Это для них он рядится в костюм, смеется, когда они смеются. Он перевез семью и должен пригласить их на обед. Он вечно чувствует себя виноватым перед ними.
Пришел господин Цю.
- О Лао Ли, вернулся? Дома все в порядке? - Он пожал Лао Ли руку.
В уголках его глаз притаилась усмешка, и Лао Ли покраснел. Господин Цю ничего больше не сказал, но усмешку прогнать не смог. Лао Ли бросило в жар.
Господин Цю снял пальто, велел слуге заварить чай и, видимо, совсем забыл о Лао Ли. Но искорки смеха, так, по крайней мере, казалось Лао Ли, все еще летели в его сторону.
Пришел господин У.
- О Лао Ли! Вернулся? Дома все в порядке? - Он тоже пожал руку Лао Ли. Рука у него мягкая, скользкая и горячая - на два размера больше, чем у Лао Ли, если иметь в виду перчатки. Вытащив из кармана несколько бумажек, господин У сказал слуге:
- Чжаншунь, отнеси-ка эти деньги рикше.
Господин У был необычайно честным человеком, но в его глазах Лао Ли заметил точно такую же усмешку, как у господина Цю, и еще больше покраснел.
С замиранием сердца Лао Ли ждал Сяо Чжао. Что сулит его приход: новые терзания или полное избавление от мук?
Но Сяо Чжао не пришел.
2
Почему не пришел Сяо Чжао? Лао Ли не смел об этом спросить. Господин У, хоть и приходился Сяо Чжао родственником, совершенно не интересовался его делами и в разговор с ним вступал единственно для того, чтобы поддержать свое служебное положение. Господин У слыл честным, и Лао Ли ни за что не решился бы обратиться к нему с расспросами. Господин Цю был старше, но не пользовался таким влиянием, как Сяо Чжао, и старался во всем ему подражать. Насмехается над кем-нибудь Сяо Чжао, Цю ему вторит, но первый никогда не начнет, чтобы не нарваться на неприятность. Когда же Сяо Чжао нет, господин Цю не вспоминает о нем, но на него нападает тоска - нельзя ни над кем поиздеваться.
Сяо Чжао поехал в Тяньцзинь по делам жены начальника управления. У и Цю знали об этом и завидовали Сяо Чжао, но не считали удобным говорить на эту тему с Лао Ли. Лао Ли собственным трудом зарабатывает копейку, никогда не вмешивается в чужие дела и, конечно, не посочувствует им. К тому же господин У - человек честный, и ему хотелось продемонстрировать свою честность, особенно Лао Ли. Но Лао Ли ничего не заметил: он работал, а перед глазами все время стоял Сяо Чжао. Господин У сидел выпрямившись и выводил огромные неуклюжие иероглифы; господин Цю пил чай, курил и с тоской поглядывал на часы.
Чжан Дагэ служил в другом отделе, но счел своим долгом зайти к Лао Ли.
- О Лао Ли! Вернулся? Дома все в порядке? - и пожал Лао Ли руку так, будто хотел пощупать пульс.
Лао Ли был очень благодарен Чжан Дагэ - он оказался преданным до конца. У Цю и У лица вытянулись от досады. Чжан Дагэ должен был знать, привез Лао Ли жену или не привез, а задал тот же вопрос, что и они: «Дома все в порядке?» Значит, Сяо Чжао все выдумал, наверняка выдумал. Но лучше бы его выдумка на этот раз оказалась правдой.
- Как урожай? - Чжан Дагэ считал своим долгом у каждого, приехавшего из деревни, справляться об урожае, но господам Цю и У этот вопрос показался не достойным пекинца.
- Урожай ничего, только народ страдает, - вздохнул Лао Ли. - Все надеются, что нынешней зимой выпадет много снега, он смоет нечистоты с полей, и пшеница будет еще лучше.
Из всего, что сказал Лао Ли, Чжан Дагэ уловил только «смоет нечистоты»: Хороша ли пшеница, страдает ли. народ - к Пекину это не имеет никакого отношения. Если даже во всем мире не уродится хлеб, все равно в Пекине будет белая мука.
Чжан Дагэ сказал Лао Ли еще несколько ничего не значащих, но вполне искренних фраз. Чжан Дагэ нравилась такая манера разговора. Осчастливив своей беседой Лао Ли, Чжан Дагэ подошел к Цю и У и подарил им чуть ли не час. У Чжан Дагэ было еще меньше дел, чем у них, Он служил в канцелярии, распоряжался обслуживающим персоналом, закупал все необходимое для управления. Служителям, собственно, делать было нечего, и они охотно выполняли личные поручения Чжан Дагэ. Все, что нужно было управлению, присылали прямо из магазинов, а Чжан Дагэ должен был лишь звонить по телефону и улаживать дела с торговцами. Согласно заведенному обычаю, Чжан Дагэ не отказывался от комиссионных, но считал своим долгом поделиться со всеми, даже служителей не забывал. Словом, Чжан Дагэ был богом канцелярии.
Итак, он не задыхался от работы и заботился лишь об одном - успеть обойти все отделы. И служащие считали счастьем его появление. Пригласить врача, нанять кормилицу, заказать ложу в театре, купить старый ковер, продать халат, подбитый шиншиллой, и купить взамен на лисьем меху, снять дом, раздобыть новую мебель, посоветовать лекарство… Во всех этих вопросах Чжан Дагэ великолепно разбирался, не говоря уже о брачных контрактах и свадебных церемониях - тут он играл первую скрипку. Приехавшие с юга сослуживцы только к нему обращались с просьбой научить их официальному языку , и господин Сунь тоже обратился. Даже студенты, получившие образование в Америке, шли к Чжан Дагэ, чтобы познать науку любви. Он с чувством исполнял свои обязанности и тоже с чувством произносил: «Пекин - это рай земной», «Пекинцы умеют делать дела по-настоящему». Чжан Дагэ был уверен, что лишь благодаря заслугам в прежнем рождении он не только жил, но и родился в Пекине. «У меня талант министра, только судьба иная», - выпив рюмку-другую, похвалялся он, желая утешить себя. Слова «министр» и «судьба» звучали в его устах весьма многозначительно.
Чжан Дагэ и Цю были увлечены беседой. Хоть бы еще кто-нибудь зашел, думали они, а то как-то неловко перед Лао Ли. Правда, все знали, что он без работы не может. Один такой чудак на все управление.
Господин У всю жизнь прослужил в армии. Он был очень честным человеком, совсем недавно научился выводить большие неуклюжие иероглифы, а теперь, вот решил взять наложницу. Об этом он и завел разговор с Чжан Дагэ.
- Я - человек военный, господин, никаких других добродетелей за мной не водится, только честность и прямота - как у орудийного ствола. Мне уже перевалило за сорок, господин, сына нет, пора перестроиться, иначе говоря, изменить образ жизни! - У то и дело произносил «господин», желая, видно, доказать, что он уже не военный и приобщился к цивилизации. Держался он прямо и голову поворачивал так, будто равнялся то налево, то направо.
Его просьба поставила Чжан Дагэ в затруднительное положение. Вообще говоря, он не возражал против наложниц, но всегда старался отвертеться от подобных поручений. Соглашался он только при одном условии: чтобы желающий обзавестись наложницей был по меньшей мере начальником отдела, если он гражданский, а если военный - хотя бы подполковником. Судьба женщины в данной ситуации Чжан Дагэ не интересовала. Пусть этот вопрос дискутируют на страницах женского журнала. С точки зрения практической, мелкому служащему или преподавателю средней школы, какими бы вескими ни были его доводы, лучше всего обойтись без наложницы. Сколько сил и денег на это потребуется, не говоря уже о всяких осложнениях в семье. Стоит ли добровольно надевать кандалы! Да и купить наложницу не так-то просто. Прежде всего следует посмотреть, какая голова у мужчины - золотая, серебряная, медная или железная. У честного господина У, например, голова железная, хоть и велика. Не важно, берут наложницу для развлечения или по необходимости. В любом случае гарантией успеха является золото, а не железо.
Но как сказать господину У, что голова у него железная? С такими, как господин У, еще труднее иметь дело, чем со школьниками. Те хоть пошумят о любви - и все; они знают, что Чжан Дагэ им помогать не станет, а вот господин У прямо к нему обратился за помощью.
Отказаться, обмануть, помешать - значит обидеть человека. Все можно делать в этом мире, только обижать никого не надо. Может быть, поговорить с господином У? Но ведь он тотчас пригласит на обед. А что съел, то не выплюнешь, и считай, что попал в сети. Чжан Дагэ так прищурил левый глаз, словно решил никогда больше его не открывать. Нашел! Знаю, что делать! Нужно поговорить о кулачном бое.
Как говорит господин У, кулаки у него стали такими большущими благодаря боксу. Стоит только заговорить с ним о боксе, и он, хотя бы на время, забудет о наложнице. Бокс для него все! Даже когда он пишет, то прибегает к хукам и апперкотам, своим любимым приемам, именно поэтому и получаются у него такие огромные иероглифы. Чжан Дагэ с трудом выудил из кармана трубку, а господин У принял позу «летящего журавля» . Проговорив о боксе больше часа, Чжан Дагэ, улучив момент, улизнул.
3
Ни господин У, ни господин Цю не приставали к Лао Ли с расспросами, и он повеселел. В обеденный перерыв он вышел на улицу и с облегчением вздохнул. Впервые за много лет он шел не в гостиницу, а домой. А дома его ждут три сердца, три рта повторяют его имя. Он чувствовал, что приобрел некоторый вес, что жизнь не лишена смысла, и уже раскаивался в том, что утром был так мрачно настроен. Работа у него неинтересная, да и обстановка на службе не очень приятная. Но у него - семья. Он должен кормить и воспитывать двоих детей, а это важная, если не великая задача. Вырваться из пасти чудовища и прийти к семье - пс так уж плохо, пожалуй, это как опиум, - ради минутного удовольствия продаешь душу дьяволу. Значит, во имя семьи он должен отравлять себя дыханием этого ядовитого чудовища, жертвовать своими идеалами и свободой! Сердце Лао Ли тревожно забилось.
Выхода нет. Придется забыть о себе, забыть о том, что мог бы заняться другой, более интересной работой, похоронить свои мечты, посвятить себя жене и детям. Жить ради них, ради них работать и таким образом, хотя бы временно, кое-как сохранять равновесие. Какие противные, скучные слова - временно, кое-как! Такова жизнь! Но…
Он прогнал прочь эти мысли и стал думать о нынешнем дне. Нужно купить игрушек. И он купил надувных коня, козла и корову. Эти безжизненные мягкие существа принесут детям столько радости. Жизнь, в сущности, не так уж дорога. Он заспешил домой.
Госпожа Ли стряпала на кухне. Печка уже стояла на месте, на оконной бумаге прибавилась еще одна дырка, детишки играли в прятки. Дочь сидела под столом на корточках, а сынишка кричал из комнаты:
- Готово, нет?
- Ин, Лин, идите сюда, посмотрите, что я вам купил! - Лао Ли сам не понимал, почему крикнул с такой радостью, но на душе у него и в самом деле было хорошо. В деревне - Лао Ли изредка бывал там - он просто не решался повозиться с детьми, а теперь мог играть с ними сколько угодно.
Дети смотрели во все глаза на яркие резиновые игрушки, но не смели к ним прикоснуться. Лин сосала большой палец, Ин тер нос.
- Ну, что вам дать? Корову или лошадь? - спросил Лао Ли.
Дети никогда не видели надувных игрушек, но в один голос закричали:
- Корову!
Словно волшебник из сказки, Лао Ли надул корову. Ин сразу смекнул, в чем дело, и закричал:
- Правда, корова! Дай мне, папа.
- Нет, мне! - крикнула девочка.
Нельзя было обижать ни того ни другого. Но Лао Ли не мог надуть сразу две игрушки.
- Ин, а ты сам надуй козла, - сказал Лао Ли и удивился - как пришла ему в голову такая хорошая мысль!
Ин опустился на корточки и стал надувать игрушку. Он не знал, лошадь это или козел, но так радовался и старался, что на носу выступили капельки пота, и если бы ему сейчас предложили корову, он наверняка отказался бы. Так интересно самому надувать.
- Я тоже хочу! - Девочка схватила лошадь, корова ее больше не интересовала.
Лао Ли помогал надувать игрушки, затыкал отверстия. Тяжело дыша, мальчик вытирал потные ручонки о штаны, а девочка обнимала козла и так и сияла от радости. Вдруг Ин побежал за матерью. Руки у нее были в муке.
- Мама, мама! - захлебываясь, звал мальчик и тянул ее за полу халата. - Ты посмотри, что нам папа принес: корову, лошадь, козла. Ты только посмотри!
Мать засмеялась; надо бы что-то сказать Мужу, но она не нашлась. Зато взгляд ее говорил о том, что она считает Лао Ли не только главой семьи, но самим господом богом. В деревне она ни за что не посмела бы заговорить с мужем на людях. Да и не было в том нужды. Там верховодила свекровь. А здесь он - все. Не будет его, Пекин проглотит и ее и детей. Непременно надо что-то сказать ему, ну хотя бы, что ради них он целый день трудится, зарабатывает деньги, только она не знала, с чего начать.
- Мам! Можно я покажу соседской тете коровку? - спросил мальчик. Ему очень хотелось похвастаться своими сокровищами.
Мать воспользовалась случаем и сказала:
- А ты спроси у папы.
Лао Ли почувствовал неловкость. Почему надо спрашивать у папы? Разве дети не принадлежат им обоим? Видно, женщины, подобные ей, считают мужа хозяином. Он еще не был уверен в этом, но чувствовал, что между ним и женой стена. Ладно, пусть голова немного отдохнет. И он сказал сыну:
- Сначала поедим, потом пойдешь к тете.
- Па, а можно обедать с козлом?
- Можно, только ты и ему дай поесть.
За столом было весело. Лин обмакнула козла в суп, козел не заплакал, а мама ее не побила.
Потом мать убирала посуду, а дети играли с отцом. Чем больше Лао Ли смотрел на детей, тем отчетливее понимал, как тесно связывают его с ними незримые нити. Ин был весь в отца, такой же рот, такие же глаза, большие, наивные.
«Наверно, я в детстве тоже был смуглым, - подумал Лао Ли. - А у Лин короткие руки и ноги. Со временем она, пожалуй, станет похожей на мать. Как сложится у них жизнь? Неизвестно. Скорее всего, Ин станет таким, как он, а Лин - как мать. Нет, так не должно быть!»
- Лин, подойди к папе, я тебя поцелую. - Потом он крикнул: - А что, у Лин нет приличного халатика?
- Разве этот не хорош? - отозвалась из кухни жена так громко, будто хотела, чтобы ее услышали на улице. - У нее есть еще один, фиолетовый, но я берегу его для
праздника.
«Нашла что беречь! Какой-то паршивый халат! - в сердцах подумал Лао Ли. - Девчонке нужно сделать новый халат! Если ее хорошо одеть, она будет премиленькой. Думаю, что и мать полюбуется ею. Но халата пока нет, что же напрасно говорить!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28