- Ты не сердись! Я не хотел тебя обижать, но мне, по правде говоря, тошно! Знаешь, - он понизил голос, - у моей жены - только тебе я могу об этом сказать - чересчур сильный характер! С утра до вечера пилит. Говорю, что муж и жена должны уступать друг другу, а она отвечает: «Не я за тобой бегала, а ты за мной! Как могу, так и люблю!» Ну скажи, разве это дело! Недавно я из самых добрых побуждений помирил У и Сяо Чжао, а она на меня налетела: «Помог бы лучше госпоже У выгнать эту мерзавцу, чем потворствовать подлецу. У вас, у мужчин, ни стыда ни совести. Чтобы ноги твоей больше не было у них в доме!» Ну скажи, можно такое терпеть?! Нет, надо разводиться! Сама довела до этого. Врагу не посоветую брать жену с дипломом! Упаси боже! Досидятся эти уродины до тридцати и еще ангелов из себя корчат. Все равно уйду от нее, вот увидишь!
Лао Ли счел неудобным высказываться на этот счет и пробормотал что-то невразумительное, а господин Цю, походив по комнате, продолжал:
- На душе у меня неспокойно, вот и бросаюсь на людей ни за что ни про что. Ты не сердись, Лао Ли. Друзья должны помогать друг другу: может, со временем ты станешь начальником отдела, а я секретарем - я давно не ходил бы в простых служащих, если бы не бесконечные домашние передряги.
Лао Ли с трудом сдерживал смех.
- Я договорился с У и Сунем: пообедаем вместе, по-свойски, отметим твое повышение, а заодно поговорим о делах У. Непременно приходи. - И господин Цю протянул очередное приглашение.
Лао Ли не знал, радоваться ему или огорчаться, но приглашение взял и решил откровенно поговорить с господином Цю. В глазах Чжан Дагэ господин Цю - человек вполне современный. Интересно узнать, что представляет собой этот «вполне современный» человек.
- Как ты думаешь, Цю, есть какой-нибудь смысл в нашей жизни?
Символ Тоски долго молчал, потом засмеялся:
- Думаю, нет. Живем, как в заколдованном кругу, как в клетке. В молодости я был диким ослом, после женитьбы стал рабочим ослом. Теперь остается ждать, когда меня уволокут за городские ворота, сварят и будут торговать моим мясом. Я не в силах выйти из этого круга, никто не в силах. Меня постоянно лихорадит: то хочется выкинуть какую-нибудь шутку, то быть чопорным, принимать гостей. Выхода нет. Мне противно служить, притворяться примерным мужем, но на что еще я способен? Ты смелее, я знаю, однако разница между нами невелика, потому что оба мы варимся в одном котле! Ну хватит! Давай поговорим о чем-нибудь более веселом.
Еще один человек перестал быть загадкой для Лао Ли, оказывается, господин4 Цю тоже мечется. С этого момента они стали друзьями, и Лао Ли не бросил его приглашения в корзинку.
Когда он возвратился домой, госпожа Ли шлепала сына. Раздосадованный, Лао Ли решил пойти в закусочную, заказал тридцать пельменей со свининой и ароматным луком и чашку «супа из трех бессмертных» . Попробую хоть разок пожить в свое удовольствие!…
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
1
У пекинской весны жизнь короткая. Только появятся на свет пчелы и бабочки, а весна миновала. В жизни Лао Ли и ему подобных это не играет особой роли: они лишь меняют одежду меховую на ватную, ватную - на простую, заметно «худеют» и перестают быть неуклюжими. Как обычно, ходят на службу изо дня в день. А если попадут в парк, быстро утомляются от свежего воздуха и предпочитают посидеть в компании за домино. Каждую весну, перед Днем поминовения усопших , Чжан Дагэ отправлялся в самое дальнее свое путешествие - прибрать могилы на пригородном кладбище. Оттуда он привозил всякие травы и засушивал их в старых книгах. Но в этом году не поехал - Тяньчжэнь все еще сидел в тюрьме. Чжан Дагэ даже не интересовали кадки с гранатовым деревом и кактусами, которые Дин Второй вынес во двор. Казалось, он нарочно не замечает весны. Госпожа Чжан похудела до неузнаваемости. А птички Дина, несмотря на весеннюю пору и золотисто-голубые лучи солнца, по-прежнему не подавали голоса, будто их околдовали. Только ворона каркала на иве и накаркала - Чжан Дагэ получил приказ об увольнении. Но он и не взглянул на этот листок бумаги, будто ждал еще большей беды.
Явился господин У с соболезнованиями. Чжан Дагэ не пожелал его видеть - он принимал только Лао Ли.
В доме Лао Ли тоже не чувствовалась весна. Солнечный свет, казалось, не согревал северо-западный район, здесь все было по-прежнему, только весенний ветер выдул скопившийся за зиму затхлый воздух. Госпожа Ма-старшая вынесла во двор несколько горшочков с цветами, которые зимовали у нее под кроватью, и очень усердно их поливала, хотя не было никакой надежды, что они оживут. Госпожа Ли ходила с непокрытой головой - косицы на затылке торчали, не помогали никакие гребни. От весеннего ветра по лицу Ина поползли лишаи. На одну только госпожу Ма-младшую весна действовала благотворно: она похудела немного, но щеки алели, как спелые яблочки. Она подружилась с госпожой Ли, заходила к ней даже при муже и с большим вкусом сшила весенние платьица для Лин. Госпожа Ма вертела Лин, словно куклу, ворот и рукава наметывала прямо на ней, на рукавичках вышивала цветы. Госпожа Ма любовалась девочкой, а та, в свою очередь, не сводила глаз с румяных щек тети Ма.
Лао Ли глядел на них, и в душе рождались стихи, навеянные весной. Чтобы не спугнуть поэзию, он старался не смотреть на тощие косички жены.
Госпожа Ли праздновала победу над госпожой Ма-младшей, однако мужем была недовольна, потому что Туша, часто бывавшая у них, только и говорила о скором разводе, - Туша очень любила госпожу Ли, а на господина Ли затаила обиду - не очень-то прилично он поступил, заняв место господина У. Госпожа Ли ничего об этом не знала - Лао Ли не сказал. Но раз его повысили, значит, он больше получает, а прибавку наверняка оставляет себе. На что ему деньги? Госпожа Цю тоже часто их навещала и в самых изысканных выражениях ругала мужа за его непочтительность. Когда четыре женщины собирались вместе, их неизменно объединяло одно желание: связать всех мужчин и выбросить подальше. О госпоже Чжан совсем забыли, Лин несколько раз просилась к ней в гости, и госпожа Ли готова была ее отпустить, но тут вмешалась Туша: идти к Чжанам?! К коммунистам?! В конце концов Лао Ли сам повел девочку к Чжанам. Госпожа Ли очень волновалась и успокоилась, лишь когда муж с дочкой возвратились домой. Ей почему-то казалось, что коммунисты едят живьем детей.
После того как места господина У и Чжан Дагэ были заняты, обстановка на службе несколько разрядилась, осталась лишь зависть к счастливчикам, особенно к Лао Ли. «А еще считали его честным, - говорили в отделе. - Может, он сам и спихнул господина У?» Когда господина У уволили, все злорадствовали, а теперь жалели, как жертву несправедливости. Конечно, все это дело рук Лао Ли. Лао Ли молчал и дома и на службе. Только на улице он мог спокойно вздохнуть.
2
Пришел Дин Второй:
- Чжан Дагэ просит вас прийти, господин Ли.
Лао Ли нашел Чжан Дагэ во дворе. Он ходил из конца в конец, заложив руки за спину и ссутулившись. Заметив Лао Ли, он быстро вошел в комнату, как это бывало раньше, и сразу заговорил:
- Приходил Сяо Чжао, сказал, что Тяньчжэня могут выпустить при одном условии. - Он сделал паузу и продолжал: - Он действует по твоему наущению, так что за все ты в ответе. - Чжан Дагэ в упор взглянул на Лао Ли.
«Я продал ему душу», - подумал Лао Ли и спросил:
- Чего же он хочет?
Чжан Дагэ вскочил и в волнении крикнул:
- Он хочет Сючжэнь, а значит, и моей гибели! Лао Ли молчал.
Чжан Дагэ метался по комнате, в горле у него что-то булькало:
- Спасти сына и за это погубить дочь и меня! Это ты ему посоветовал? Мою дочь отдать Сяо Чжао? Да ведь это разбой. Или своей помощью ты хочешь погубить друга?
Лао Ли задрожал от гнева, встал и пошел прочь, бросив на ходу:
- Пойду разыщу Сяо Чжао!
Но в дверях его остановила госпожа Чжан.
- Погоди, - сказала она повелительным тоном, в глазах ее стояли слезы. - Прежде скажи, что ты советовал Сяо Чжао?
- Я просил его спасти Тяньчжэня, ни о чем другом речи не было. - Лао Ли снова сел.
- Я знала, не такой ты человек. Надо было голову потерять, чтобы поверить Сяо Чжао. Давайте посоветуемся, как быть. Садись, - обратилась она к мужу. - Выслушай Лао Ли.
Чжан Дагэ сел, не переставая возмущаться:
- Не знаю, что делать. Не знаю. Всю жизнь я помогал людям, а люди над моим горем смеются. Лучше бы они меня убили, чем губить сына и дочь. Кого я обидел? Кому причинил зло? Мою девочку отдать Сяо Чжао? - Выговорившись, Чжан Дагэ совсем обессилел, губы перестали дрожать. Он весь как-то обмяк, уронил руки на колени и тяжело дышал.
Лао Ли долго ждал, пока Чжан Дагэ что-нибудь скажет, и, не дождавшись, тихо произнес:
- Дагэ, все обойдется. Вы из любого положения умели найти выход. Не может быть, чтобы сейчас мы ничего не придумали.
Чжан Дагэ закивал в ответ.
- Давайте вместе все обсудим. Ладно? - Он вздохнул. - Чжан Дагэ больше нет, Лао Ли! Всю жизнь я прожил честно, никогда ни с кем не ссорился и вот до чего дожил на старости. Это конец! Удар в самое сердце, я вышел, из игры и ни на что не годен. Будь что будет. Я жил ради детей и погибну вместе с ними. Не могу я в одиночестве доживать свой век! Какой смысл?
Лао Ли понимал: Чжан Дагэ потерял равновесие; люди разрушили его идеалы, а начать все сначала - поздно. Остается лишь броситься в омут, спасенья нет. Сказать об этом Лао Ли счел неудобным и тем более не решался предложить какие-либо крайние меры. Чжан Дагэ надо было вернуться на колею, по которой он всю жизнь ходил.
- Не убивайтесь так, Дагэ! Лучше придумаем что-нибудь. Что говорил Сяо Чжао?
- Он сказал, - успокоившись, ответил Чжан Дагэ, - что Тяньчжэнь не коммунист, взяли его по ошибке и его можно освободить.
- А без Сяо Чжао нельзя обойтись, раз взяли по ошибке? - спросил Лао Ли.
Чжан Дагэ покачал головой:
- Он даже не сказал мне, где сидит Тяньчжэнь. А я, видно, стар стал и ничего не смыслю в этих новых организациях. Если бы его забрали в полицию, он давным-давно был бы на свободе. Я всегда считал, что любое дело можно решить, но оказалось, что мне, старому ослу, не по зубам все эти новшества.
- Значит, без Сяо Чжао не обойтись, поэтому он и ставит условия?
- Верно. Но он сказал, что это ты ему посоветовал.
- Я с ним поговорю, - сказал Лао Ли. - Мы так договорились: со мной он поступает по собственному усмотрению, а тебя оставляет в покое.
- Почему ты обратился именно к нему? Пришлось сказать правду:
- Никто не соглашался тебе помочь. Да и у кого такие возможности, как у него? Я знаю, человек он ненадежный, потому и продал ему душу.
- Продал душу?
- Да, продал. Не знаю, за что он так ненавидит меня. Только и думает, как бы мне напакостить. Может, я ему просто неприятен. Кто знает? Вот я и решил доставить ему удовольствие расправиться со мной. Только бы он вызволил Тяньчжэня.
В глазах у Чжан Дагэ стояли слезы. Госпожа Чжан только и могла воскликнуть:
- Лао Ли!
- Я не стал бы хвастаться своими заслугами, но так сложились обстоятельства. Наивный я все же человек, думал, он сдержит слово! Ничего, главное сейчас - поговорить с ним, оттянуть время, пусть освободит Тяньчжэня.
- Но если не пообещать Сючжэнь, он ничего не сделает, - забеспокоилась госпожа Чжан.
- Надо пообещать.
- Что?! - в один голос вскричали супруги.
- Да, пообещать. Иначе ничего не выйдет, он будет пакостить, тогда и думать нечего об освобождении Тяньчжэня. Освободим Тяньчжэня, а там видно будет. Я знаю, как сделать, чтобы Сючжэнь не пострадала.
Наступило молчание. Первым заговорил Чжан Дагэ.
- Как скажешь, Лао Ли, так и сделаем. Я ни на что не годен! У меня три дома, пусть Сяо Чжао берет любой, всё отдам, лишь бы он пощадил Сючжэнь и освободил Тяньчжэня.
- Лао Ли, - произнесла госпожа Чжан, - у меня одна дочь, не могу я отдать ее мошеннику! Не могу! Чтобы защитить свою девочку, я готова на все. По миру пойдем, ничего не пожалеем!
- Да, лучше по миру пойти! - повторил Чжан Дагэ. Чжан Дагэ был полон решимости. Ничего, казалось, нет
для него важнее имущества, но дети дороже! Лао Ли по-прежнему не чувствовал к Чжан Дагэ уважения, только безграничную жалость.
- Успокойся, Дагэ, может быть, это и не понадобится. Вместо Сючжэнь я предложу ему свою жизнь.
- Не надо, Лао Ли! Ох, злодей! Лучше дать ему денег!
«Так он до самой смерти и останется бесхарактерным», - подумал Лао Ли, но сказать об этом вслух не решился.
- Погляжу, как сложатся дела, я и денег не пожалею, если только они помогут.
- Надо дать ему деньги. - Госпожа Чжан говорила так, будто Сяо Чжао согласился и дело только за деньгами. - У вас столько ртов дома, а вы ради нас… - Не договорив, она смахнула слезу.
3
Жизнь приобретала интерес! Лао Ли был очень доволен, что они с Сяо Чжао могут скрестить копья.
- Эй, Сяо Чжао, - крикнул Лао Ли, будто звал собаку, - как там дела Чжан Дагэ?
- Есть надежда. Скоро Тяньчжэнь будет на свободе.
- Чжан Дагэ спрашивал, как отблагодарить тебя. Ты уж извини, я не умею деликатничать. - Лао Ли чувствовал, что говорит очень резко, но тут же подумал: «Кто не боится, тот может, как Иисус, творить чудеса».
- Если бы мне не по душе были наши отношения… - Сяо Чжао изогнул брови. - Впрочем, к чему церемонии? Как, говоришь, меня отблагодарить? А удобно у тестя брать подарки? Хотя зятю положено за труды.
- Какого тестя?
- Разве Чжан Дагэ тебе не сказал? Через день-другой он будет иметь счастье стать моим тестем.
- Но ты же обещал ему не пакостить!
- Какая же это пакость! Я о свадьбе говорю! Чжан Дагэ всю жизнь был сватом, неужели он будет против замужества собственной дочери! - И, тыча себе пальцем в переносицу, он заявил: - Ты смотри на Сяо Чжао, сейчас он простой служащий, со временем станет начальником отдела, потом начальником управления, затем мэром города, а может, и министром - кто посмеет сказать, что это не так? А если зять будет главой учреждения, тестю самое малое обеспечено место секретаря, по крайней мере, он не будет в обиде. А пара мы с Сючжэнь хоть куда.
Лао Ли с трудом сдерживал гнев.
- Пощади Сючжэнь, тебе хорошо заплатят!
- И не стыдно тебе, Лао Ли? Что значит «пощади»? Бить тебя за это надо! А на что я могу рассчитывать?
- Скажем, на дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28