Все выходят. Девочки за спиной у Арчибальда давятся от смеха. Затемнение. Акт третий Холл. Входная дверь расположена на некотором возвышении. Лестница на галерею, на которую выходят двери комнат. Пустая сцена едва освещена. Вечер. Появляются: молодая женщина, неприятная на вид, но очень элегантная, в сопровождении солидного мужчины. Их встречает Кривой, одетый с претензией на элегантность. Белая рубашка с засученными рукавами, но с черным галстуком. Женщина. Мелюзина Мелитта.Кривой. Господа за столом.Женщина. Встанут. Пойдите скажите, что я здесь. Кривой без всякого удовольствия выходит. Мужчина (оглядывается). Дом симпатичный…Мелюзина (проводит пальцем по мебели). Но, как всегда, грязь! У него в услужении невероятная супружеская чета. Он таскает их за собой всю жизнь. Мужчина с металлическим крючком услужил ему как-то еще во время войны. Впрочем, женщина тоже. Все это еще со времен его первой жены. У него всегда была склонность к беспорядку.Мужчина. И вы, с вашей склонностью к порядку, его терпели?Мелюзина. Это продолжалось недолго. Я была глупа как гусыня, когда встретила его. А он уже был известным писателем. А потом, после первой удачи в театре, я и упорхнула…Мужчина. Вы были в него влюблены?Мелюзина (раздраженно) . Вы мне надоели, мой милый! Я вам уже все это рассказывала, когда мы поженились. У меня нет никакого желания начинать сначала. Особенно сейчас. О таких вещах предпочитаешь забывать. И это вполне удается. Из столовой выходит Шеф. (Кричит ему своим пронзительным голосом.) Здравствуй, дорогой мой!Шеф (просто) . Здравствуй, цыпочка! Целуются. Мелюзина. Ты знаешь Дюплесси-Морле?Шеф (любезно). Кто же не знает Дюплесси-Морле? Разве что тот, у кого голова ни разу не болела! Впрочем, ты забыла, что я был на вашей свадьбе…Дюплесси-Морле (сердечно). Здравствуйте, дорогой мой!Шеф. Здравствуйте-здравствуйте! По-прежнему торгуете аспирином?Мелюзина (раздраженно). Не смешно, дорогой мой, уверяю тебя!Шеф (продолжает невозмутимо). А глистогонное «Тютю»? «Конфетка против бобо»?Дюплесси-Морле (с торжествующей улыбкой). У них по-прежнему прочная репутация. Сейчас эпоха биохимии. Только темные знахарки не понимают этого. Врачи выписывают рецепты строго по науке, а знахарки лечат по старинке.Шеф. А вы недовольны? Шутник!Дюплесси-Морле. Да нет, не жалуюсь. А вообще-то, знаете, делами занимается директор моих лабораторий. Я лично – прежде всего писатель.Шеф (по-прежнему сердечно). Да, но таким людям, как вы, писательство обходится недешево. Как идут дела?Дюплесси-Морле. Не могу пожаловаться. Система социального обеспечения весьма способствует процветанию аптечного дела. Количество больных утроилось.Шеф. Наступило-таки времечко! Всем хворать можно! Не одним капиталистам. Мелюзина должна вами гордиться. Ты, душенька, по-прежнему занимаешься общественной деятельностью?Мелюзина. Мы здесь не за тем, чтобы слушать твои афоризмы, дорогой мой. Как ты знаешь, у нас с тобой была дочь.Шеф. Очень мило с твоей стороны, что ты об этом вспомнила. Спасибо. У нее все отлично. Ты ее сейчас увидишь. Мы как раз обедали. Она уже съела кашку. Не слишком удивляйся. Она немножко подросла и даже родила ребеночка.Мелюзина. Именно поэтому я и приехала тебя повидать. В Париже знают, что у меня широкие взгляды. И какой вес я имею в МЛФ. Но я не хочу быть смешной. Среди звезд театрального Парижа я на самом виду. Речи не может быть о том, что я бабушка! А этот ребенок говорит сам за себя!Щеф. Ты меня удивляешь! Ему всего два месяца!Мелюзина. Я хочу сказать, что о нем говорят. Я этого не допущу! Когда ты имел слабость подстрекнуть свою дочь его оставить, вместо того чтобы сделать так, как делают все, я выдвинула условия. И пусть эта потаскушка Роза вобьет себе это в башку.Роза (входя, с улыбкой). Потаскушка Роза обнимает тебя, мамочка.Мелюзина (натянуто). Осторожней! Помаду смажешь! Не ломайся, прошу тебя. И зови меня, как все, просто Мелюзиной. В чем дело? Ты гуляла со своим ребенком в Тюильри? Не отрицай. Элиана тебя видела!Роза. Но, мамочка, я должна была отвезти его в Париж к педиатру.Мелюзина. А что, за городом педиатров нет?Роза. Здесь все больше ветеринары!Мелюзина (внезапно выходит из себя). Ты смеешься надо мной! Я тебя никогда, девочка моя, не лупила, но я могу это наверстать.Роза (спокойно). Ты опоздала. Упустила время. Мы ведь никогда не виделись. Да и сдачи могу дать.Мелюзина (громко, смешно кричит). Нахалка! Я твоя мать!Роза (холодно). Мне об этом говорили.Дюплесси-Морле (вступает в разговор). Полно-полно. Успокойтесь. Вы же прекрасно знаете, что обожаете друг друга!Мелюзина (внезапно взрывается). Я не допущу, чтобы эта сопля делала из меня посмешище. Нарочно! Она ведь сделала это нарочно. Мало было преподнести нам этот отвратительный орущий кусок мяса, она еще и показывать его вздумала. Конечно, Элиана – надежный человек. Хочу надеяться. А если там был фотограф? Они сейчас повсюду! На носу Международный конгресс за демократизацию абортов. Хорошо я буду выглядеть! О, шлюха! Шлюха! Уважаешь ли ты хоть что-нибудь?Роза. Дорогая мамочка, ты мне надоела. Я свободна. Так написано на твоих плакатах? Или нет?Мелюзина (недовольно). Девочка, ты абсолютно лишена социологической культуры. Вероятно, мы с тобой говорим о разных свободах.Роза. Если женщина вольна избавляться от детей, она и родить имеет право. Так мне кажется.Мелюзина. Несчастная! Несчастное создание, отчужденное порабощающей цивилизацией! Как это печально! Пожалуйста, будь чем хочешь или – чем можешь, девочка моя. Единственное, о чем я тебя прошу, – веди себя прилично. Совершила ошибку, не афишируй ее. Не заставляй других страдать из-за тебя. (Дрожащим голосом.) Ох уж эта мне трусость самки перед самыми низменными инстинктами! Я считаю это просто отвратительным!Шеф (непринужденно, но твердо). Успокойся, Мелюзина. Роза не пала так низко. Это маленькое существо, как только она его родила, стало для нее абсолютно чужим и обременительным. Она никогда не занимается своим ребенком. Я-то надеялся, как когда-то было с тобой, что, убедив ее оставить ребенка, дам ей шанс победить свой эгоизм. И опять ошибся. Как тогда с тобой. У вас обеих на двоих места в сердце нет.Мелюзина (измеряет его с головы до ног взглядом; ледяным тоном). Значит, ты признаешь, что это твое пагубное влияние?Шеф. Да, душенька.Мелюзина (холодно смотрит на него). Ну и сволочь же ты! Шеф (спокойно). Да, душенька.Дюплесси-Морле (с беспокойством). Полно-полно! В приличном обществе так не шутят.Шеф. Уж если хочешь знать, твоя дочь в отчаянии от того, что у нее ребенок!Роза (неожиданно кричит). Да! Мне нужно было послушать тебя, мама! Но я испугалась!Мелюзина. Идиотка! Бедная маленькая идиотка! Да в наше время это ерунда. Час в клинике. Зуб мудрости сложней удалить! Всегда нужно мать слушаться!Роза (жестко, но изображая из себя маленькую девочку). Да, мама!Мелюзина (раздраженно). Прошу тебя, называй меня Мелюзиной. Конечно, я твоя мать, но зачем кричать об этом на всех перекрестках.Дюплесси-Морле (успокоившись). Как это все-таки трогательно. Такие семейные сценки! (Шефу.) Простите, дорогой мой, но эмоции меня иссушают. Умираю от жажды!Шеф. Простите. Сейчас я прикажу подать. Мы только что из-за стола. А вот и остальные. Вина?Дюплесси-Морле. Воды! Воды! И капельку шотландского виски. Входят остальные. Дюплесси-Морле бросается целовать руки Люси. О! Наша очаровательная Люси!Арчибальд (устремляется к Мелюзине, целует ее). Мелюзина! Наша непревзойденная Мелюзина! Как я рад тебя видеть! Твое интервью вчера по второй программе! Ну и смешон же был министр со своими пятью детьми, когда ты его спросила, неужели он и всего-то за свою жизнь пять раз в битву вступал. Он чуть свой орден не проглотил!Дюплесси-Морле (прыскает со смеху). Ох, не говорите, дорогой мой. Я должен был назавтра обедать с ним «У Максима». Очень важное и тонкое дело. Мне в нем совершенно необходима поддержка правительства. Я был в весьма затруднительном положении. К счастью, он пришел не с женой, а с приятельницей. Это позволило нам слегка коснуться интересующего меня дела. Очаровательная, между прочим, особа. Китаяночка из посольства.Арчибальд. И ей разрешили?Дюплесси-Морле. Ей – конечно! Достаточно посмотреть, какая у него рожа, и сразу ясно – она к нему приставлена. Впрочем, это не имеет ни малейшего значения. Мы гораздо сильнее китайцев. Когда она вечером начинает в постели выпытывать у него секреты, их к этому времени все уже знают. Он же неисправимый болтун! В результате Пекин знает не больше, чем его консьержка!Арчибальд (наливает виски, принесенное Кривым). Общество окончательно прогнило. Нами больше не управляют.Дюплесси-Морле. Нет, благодарю вас. Немного льда. Но, дорогой мой, это и значит быть управляемым. Эти шутники в конечном счете приносят гораздо меньше вреда, чем люди с убеждениями. Избави нас бог от искренних людей. Глупостей они делают не меньше других – кто их не делает! – а жизнь вам отравляют…Арчибальд. Однако не станете же вы отрицать, что переустройство общества необходимо! Нам нужны Сен-Жюсты!Дюплесси-Морле. В ожидании, пока их политические противники – точно так же убежденные в собственной правоте – их гильотинируют, они понаделают вам кучу гадостей. Вот и все. У меня, дорогой мой, девиз, как у Виньи. Знаете?Роза (проходит мимо, держа в руках стакан). Виньи, Альфред. Написал поэму «Смерть волка». Я по телевизору слышала. Мне ужасно нравится.Дюплесси-Морле (смеется). Да-да. Так вот. Виньи говорил – цитирую по памяти: «Я требую от своего правительства таких же качеств, как от кучера: уметь править и не разговаривать».Арчибальд. А если кучер правит плохо?Дюплесси-Морле. Какой вы ребенок, дорогой мой! Правят лошади. Кучер, какой бы он ни был, всегда только делает вид.Мелюзина (язвительно). Разве вы не знаете, Арчибальд? Дюплесси-Морле отвратительный буржуа.Дюплесси-Морле. Простите, душа моя. Вы лучше, чем кто бы то ни было, знаете, что я ежемесячно делаю значительные отчисления нескольким левацким группировкам, хотя они грызутся между собой как собаки… Ведь нужно идти в ногу со временем!Мелюзина. Да, но вы ничего не даете, кроме денег!Дюплесси-Морле. У меня больше ничего нет! Не считая, может быть, писательского таланта. Но в нем все сомневаются… Ну, и еще бесплатного аспирина. Убеждений я им не могу дать. У меня их нет. (Шефу.) Кстати, дорогой мой, вы знаете, мне удалось отхватить себе ведение кулинарной хроники в «Фигаро». Вы читали мои последние статьи? Я откопал удивительные адреса… Маленькие неизвестные пригородные бистро. Там божественно кормят!Шеф. Я редко читаю «Фигаро».Дюплесси-Морле (удивленно). Ба-а! Да что же вы в таком случае читаете? У всех других газет идеи…Шеф. Ничего. Я не верю новостям. У меня на чердаке есть комплект старого «Голуа». Чтобы быть, как все, я каждое утро за завтраком читаю какой-нибудь номер. Сейчас я читаю об Агадире. Признаюсь вам, меня беспокоит эта канонерка. Просто не терпится дожить до завтра. Что-то там будет? Вы всерьез полагаете, что со стороны Вильгельма Второго следует ждать неприятностей?Дюплесси-Морле (покатывается со смеху) . Ах! Вы мне нравитесь! Какая досада, что моя жена была вашей женой. Мы могли бы стать неразлучными друзьями.Шеф. Так давайте скажем друг другу, что мы о ней думаем, и наверняка ими станем. (Замечает Труду, вошедшую последней.) При его словах Труда отступает назад и столбенеет. Разрешите вам представить фрейлейн Труду, которая была так любезна, что согласилась взять на себя заботу о Розином ребенке!Дюплесси-Морле (кланяется изгибаясь). Мадемуазель. Какая прелестная особа! Хотел бы я быть на месте ребенка Розы.Шеф. Не усложняйте наши семейные отношения. Они и так достаточно запутаны. Во время этого диалога Люси и Роза обносят присутствующих напитками. Все располагаются в гостиной. Мелюзина (продолжая разговор). Я приехала уладить наши делишки с Розой, но и тебя, дорогой мой, попросить. кое о чем. Всего лишь подпись. Ты, конечно, отстал от века, но, нужно это признать, имя у тебя еще есть. И оно еще может быть полезно. Речь идет об очень важном манифесте, дорогой мой.Шеф. Значит, я – «дорогой мой». И вы позволяете, Дюплесси-Морле?Дюплесси-Морле. Сделайте одолжение!Шеф. Вы очень любезны… Но ведь ты сама признаешь, что мое имя уже несколько пообносилось. А так как пользоваться мне им придется до самого конца, я его экономлю. И больше, кроме чеков, ничего не подписываю. Да и те вынужденно.Мелюзина. Дорогой мой, такой поступок, в духе гуманизма и социального благородства, не очень-то тебе свойственных, только выше поднимет твою марку в глазах общественного мнения.Шеф. Да нет у меня никакой марки.Мелюзина. Ничего подобного. Есть… и ты ее сохранил. Вкусы, конечно, меняются, но французы – не мне тебе объяснять – любят коснеть в своих старых привычках. Ты, душенька, все равно что амьенские сардины. Рекламой не занимаешься, а покупатели все не переводятся!Шеф. Я, душенька, польщен. Вы позволяете, Дюплесси-Морле?Дюплесси-Морле. Сделайте одолжение!Шеф. Вы очень любезны. Интересно, душенька, почему твоих приспешников вдруг потянуло на амьенские сардины, которыми они обычно брезгуют? Они что, перешли теперь на рыбные консервы? Ничего свеженького не осталось им на закуску?Мелюзина. Поймешь, когда я прочту тебе текст воззвания, который прошу тебя подписать.Шеф (устраиваясь в кресле). Ну что ж, пожалуй. Усаживаюсь, чтобы удобнее было тебя слушать.Мелюзина. Я знаю, душенька, что ты недоверчив. Так вот, это в защиту человеческого достоинства. Политики – никакой. Большинство моих друзей подписали с закрытыми глазами.Шеф. Это опасно. Так вот и попадают впросак. (Вежливо добавляет.) Душенька.Мелюзина (надевает очки, серьезно, как учительница). Постарайся пять минут не острить. Мы все от этого выиграем.Шеф. Постараюсь. Но это будет трудно. По-моему, все кругом так невесело, что остается только острить.Мелюзина (достает из сумки бумагу и начинает читать). «Мы, ниже подписавшиеся, перед лицом все возрастающего увеличения случаев расизма…». Шеф, как школьник, поднимает руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10