Густав Адольф решил предоставить наступление через Чехию саксонцам, сам же двинулся на запад, в земли Лиги. Это наилучшим образом отвечало не только его военным, но, в первую очередь, и политическим планам: подчинить своему руководству Германию, привлекать дружественных и запугать враждебных князей.
Саксонские войска вступили в Чехию, охваченную восстаниями крестьян и городской бедноты против усердно проводившейся в последние годы контрреформации. Без больших усилий они овладели Прагой. Чешские дворяне-эмигранты возвращались в свои поместья, восстанавливали уничтоженные Фердинандом учреждения. Вскоре саксонское наступление захлебнулось в первую очередь потому, что курфюрст Иоганн Георг выжидал, как сложатся дела у Густава Адольфа.
Поход шведов к Рейну поразил современников стремительностью. Густав Адольф выслал вперед специальных агентов для связи с недовольными католическим господством, и многие города, тяжело страдавшие от контрреформации, открывали ворота шведам при первом их приближении. Густав Адольф вел себя как признанный государь Германии, принимал присягу от городов, заключал с князьями союзы "на вечные времена", жаловал немецкие земли в лен. С сопротивляющимися князьями обходились без всякого сожаления. Король проходил по их владениям "огнем и мечом", "с поджогом, грабежом и убийством",- как он сам говорил.
Князья съезжались в ставку шведского короля; даже те, к кому благоволил император, считали нужным засвидетельствовать свое почтение победителю. Некоторые из них, впрочем, одновременно договаривались с Тилли о том, как удобнее нанести шведам внезапный удар в спину. Другие, не ожидая для себя ничего хорошего от новых хозяев Германии, бежали из своих владений. Курфюрст Майнцский попытался с помощью испанцев дать отпор шведскому королю. Все было бесполезно: и перегораживание устья Майна затопленными кораблями, и яростные контратаки прославленных испанских войск: шведы переправились через Рейн и очистили от неприятеля его берега в среднем течении.
Католическая лига сделала попытку с помощью Франции столковаться в Густавом Адольфом, но возросшие аппетиты шведского завоевателя сделали соглашение невозможным. Король, чувствуя свою силу, открыто издевался над теми немецкими князьями, которые приходили к нему с планами мирного посредничества.
Зимой 1631-1632 гг. Густав Адольф снова не сделал традиционного перерыва в военных действиях. Получив известия, что собравшийся с силами Тилли начал теснить шведские гарнизоны в Средней Германии, король повернул на восток и вскоре начал угрожать Баварии. Тилли поспешил преградить шведам путь и, соединившись с войсками Максимилиана Баварского, занял позицию на притоке Дуная р. Лех. Один фланг католических войск упирался в укрепленный городок Раин, почти у самого места впадения Леха в Дунай, другой фланг, прикрытый болотами, Тилли приказал дополнительно укрепить засеками. Шведам ничего не оставалось, кроме как форсировать перед лицом неприятеля вздувшуюся от весеннего таяния снегов реку, на всем протяжении которой католические войска заблаговременно разрушили все мосты и увезли все средства для переправы.
Осмотрев местность, Густав Адольф обратил внимание на то, что левый, шведский берег Леха значительно выше правого, неприятельского. Это могло дать важное преимущество для обстрела вражеских позиций.
Выбрав место, где река делала изгиб, король наметил позиции для трех артиллерийских батарей так, что они могли вести перекрестный огонь.
Под прикрытием- массированного артиллерийского огня, продолжавшегося два дня, шведы стали наводить переправу. Католические войска, придвинувшись к берегу, энергично отвечали, хотя и не могли справиться с более многочисленной и находившейся на более выгодных позициях артиллерией шведов. Чтобы предохранить свои войска и, особенно, тех, кто работал над сооружением моста, от излишних потерь, Густав Адольф велел разжечь на берегу и на прибрежных островах костры. Густой дым от подкладываемых веток и сырой соломы закрывал работающих от глаз неприятельских стрелков и артиллеристов.
15 апреля мост был закончен, и 300 финляндских пехотинцев-добровольцев, быстро перебежав по нему, создали небольшой плацдарм на вражеском берегу. Сюда же перетащили несколько легких пушек. Только после этого началась переправа основных сил, прикрываемая ожесточенной пальбой из пушек и мушкетов. Когда битва на католическом берегу Леха уже была в полном разгаре, шведским кавалеристам удалось обнаружить брод и форсировать реку еще в одном месте. Тилли поспешил на место боя и, приведя в порядок уже пришедшие в расстройство войска, лично повел их в контратаку. В последовавшем шестичасовом сражении шведский командир Врангель отразил все попытки сбросить его в воду. Тилли, как всегда находившийся на самых опасных участках, был тяжело ранен ядром в ногу. Был контужен в голову и его помощник Альдрингер.
Наступившая темнота заставила обе стороны, измученные многочасовым сражением, прервать бой, чтобы привести себя в порядок. Шведы, оправившиеся за ночь и приготовившиеся с утра возобновить схватку, обнаружили, что Максимилиан Баварский в темноте отвел католические войска в укрепленный лагерь, откуда в ту же ночь перешел в крепость Ингольштадт. Сюда перенесли и умирающего Тилли.
Густав Адольф, как уверяют, заявил, что будь он на месте баварцев, он ни в коем случае не покинул бы такую великолепную позицию, как река Лех. По-видимому, знаменитый полководец хитрил: все преимущества позиции на Лехе были утрачены католиками еще до начала отступления: шведы форсировали водный рубеж, надежда опрокинуть их контратакой не оправдалась, и продолжение боя могло принести имперцам и баварцам лишь полный разгром. Понятно поэтому разочарование шведского короля, прикрытое маской презрения, когда он увидел, что враг ушел недобитым, сохранив достаточно сил, чтобы поместить сильные гарнизоны в мощные южногерманские крепости: Ингольштадт (о которую вскоре разбились все атаки шведов) и Регенсбург, занятый баварцами по совету Тилли. Говорят, что предсмертными словами Тилли были: "Регенсбург! Регенсбург!"
Война не закончилась, однако, путь в Баварию для шведов был открыт. 17 мая Густав Адольф вступил в ее столицу Мюнхен, и местные иезуиты постарались превзойти всех в раболепии перед победителем.
Глава VI
ВАЛЛЕНШТЕЙН И ГУСТАВ АДОЛЬФ
Успехи шведского оружия спутали все расчеты Ришелье. Пока неприятным соседом Франции были Габсбурги, кардинал всячески помогал их противнику Швеции. Водворение на месте Габсбургов Густава Адольфа также мало устраивало руководителя французской политики. Направить шведов после Брейтенфельда на юго-восток не удалось. Когда французский посол потребовал от Густава Адольфа оставить Баварию в покое, король, вспылив, ответил, что может прийти со своими 50 000 человек и в Париж.
Ришелье предложил Максимилиану Баварскому защиту от шведов при условии, что тот откажется от союза с императором. Этот маневр также не удался, так как баварский герцог отклонил французские предложения.
Итак, стать верховным арбитром в спорах между немецкими католиками и протестантами, изолировать Габсбургов и держать в руках шведов Ришелье не сумел. Напротив, изоляция угрожала самой Франции. В сложившейся обстановке Ришелье решил занять французскими войсками пограничные немецкие крепости, подчас перед носом у наступающих шведов, не прекращая предлагать помощь и дружбу католическим князьям. Одним из первых отдался под покровительство Франции архиепископ-курфюрст Трирский. Как только подошедшие шведы потребовали от него капитуляции, он, не теряя времени, передал свои крепости французам. Несравненно большим, чем в Париже, было беспокойство в Вене. Сразу же после Брейтенфельдского разгрома двор охватило смятение. Непобедимый Тилли не смог остановить шведов, Германия была открыта для врага, и даже австрийские рубежи не были защищены. Положение было едва ли менее грозным, чем в 1619 г., когда повстанцы угрожали Вене. На этот раз даже из Польши нельзя было ждать помощи. На ее восточной границе назревала война, и уже в июле 1632 г. русские войска воеводы Шеина вступили на территорию Польского государства, осадив Смоленск.
Старый друг австрийских Габсбургов - Испания была связана контрнаступлением голландцев, которое развернул брат умершего в 1525 г. Морица Оранского принц Фридрих Генрих. Продвижением в долину Мааса он хотел выйти в тыл испанским владениям в Нидерландах и отрезать их одновременно от Германии. Чтобы остановить его, испанцам пришлось поспешно отозвать с Рейна свои войска, не заботясь более о судьбе немецких католических прелатов.
В распоряжении императора и Католической лиги имелся, правда, прославленный полководец, кумир солдат - Паппенгейм. Однако Паппенгейм, превосходный рубака, ни в малейшей степени не обладал способностями стратега. Зимой и весной 1632 г., причинив смелыми атаками много хлопот в Северо-Западной Германии шведам и их союзникам, он не сумел, тем не менее, сковать их силы и не допустить переброски подкреплений Густаву Адольфу.
Паппенгейм был совершенно неспособен реально оценить силы противника. Может быть, этим отчасти объясняется и его необыкновенная отвага в бою. Достаточно сказать, что еще в 20-х годах он намеревался одолеть во главе отряда испанцев Францию, брался овладеть датскими островами, а немного позже предложил испанскому королю завоевать для него одним ударом Голландскую республику, ту самую, которую более 60 лет тщетно пытались победить лучшие полководцы и лучшие солдаты того времени. В мае 1632 г. Паппенгейм даже попытался показать испанским генералам образец военного искусства. Он подошел к крепости Маастрихт, осажденной тогда войсками принца Оранского, и с хода атаковал их. Испанцы, не на шутку возненавидевшие Паппенгейма за его хвастовство, бросавшее тень на их собственные отчаянные, но бесплодные усилия в борьбе с голландцами, с большим удовлетворением смотрели на то, как имперский фельдмаршал, положив полторы тысячи своих солдат при штурме укрепленного по всем правилам военной науки лагеря принца Оранского, ушел не солоно хлебавши.
Когда Густав Адольф еще был на Рейне, при дворе императора вспомнили о Валленштейне, который после отставки, казалось, целиком ушел в личную жизнь, занялся хозяйственными делами своего Фридландского герцогства, изображал из себя маленького государя, стараясь превзойти пышностью и блеском своего герцогского двора подлинных монархов.
Только Валленштейн мог, как и в 1625 г., создать на пустом месте новую армию и повести ее в бой против такого противника, как Густав Адольф.
Фридландец давно ждал этого. Он предвидел такую ситуацию еще осенью 1630 г., когда ему вручили указ об отставке. Только предвкушение момента, когда унизивший его император будет вынужден унизиться сам перед ним, Валленштейном, дало герцогу силу подавить в себе возмущение. Великолепно понимая безвыходность положения, в котором оказался Фердинанд II, Фридландец заставил себя долго упрашивать. Несколько раз император посылал к нему своих приближенных, предлагавших все более и более лестные условия. Валленштейн отвечал, что полюбил тихую мирную жизнь и не прельщается военной славой и почестями. В устах человека, честолюбие которого было общеизвестно, эти слова звучали более чем высокомерно. Император чувствовал в них крайнюю степень злорадства со стороны некогда обиженного полководца. Подавляя накапливающееся раздражение, Фердинанд II продолжал настаивать, и Валленштейн, наконец, как бы нехотя, согласился создать армию, но ни в коем случае не командовать ею. Он понимал, что никто другой не сможет возглавить эту еще рыхлую, готовую в любой момент рассыпаться громаду и что императору придется снова и снова унизительно просить у Фридландца согласиться принять командование.
Получилось так, как ожидал Валленштейн. Едва лишь стало известно, что он набирает войско, со всех сторон хлынули люди. Тут были и старые воины, служившие некогда под знаменами Фридландца, и новички, привлеченные его славой. Всем было известно о прошлых успехах герцога, о высоком жалованье, которое он платил, о привольной жизни солдат за счет мирного населения. Только Валленштейну, его военной славе могли так легко довериться солдаты в тот момент, когда неприятель, ломая всякое сопротивление, растекался по Империи.
Обращаясь снова к полководцу с просьбой возглавить созданную им армию, венский двор заранее готовился услышать самые непомерные требования, однако условия, поставленные Валленштейном, превзошли все предположения. Он желал полной власти над всеми вооруженными силами Империи с правом награждать и наказывать солдат и офицеров, права самостоятельно вести переговоры с противником, взимать контрибуции, конфисковывать имущество на отвоеванной территории. Чтобы избежать вмешательства в руководство войсками со стороны жаждущего военных лавров энергичного эрцгерцога Фердинанда, сына императора, Валленштейн настоял на запрещении кому-либо из родни монарха появляться при войсках. В армии распоряжался только Валленштейн, и даже император не мог отдавать приказы генералам.
В мае 1632 г. новая армия начала военные действия. Саксонцы не осмелились противостоять ей и без сражения оставили Чехию. Однако Максимилиан Баварский, укрывавшийся от шведов в крепостях, напрасно ожидал, что теперь имперские войска придут к нему в Баварию. Валленштейн не торопился и, несмотря на то, что император слал ему одно за другим распоряжения отправиться в Баварию, собрался в поход лишь в июне 1632 г.
Густав Адольф, между тем, прекратил безуспешные попытки овладеть Ингольштадтом, где под ним убило 24-фунтовым ядром лошадь, и принялся опустошать баварскую территорию. Крестьяне, озлобленные разбоем шведов и подстрекаемые католическим духовенством, поднялись на партизанскую борьбу и причинили королю немало хлопот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24