Мама сможет так сделать, она может все, если захочет. А я думаю, ты сможешь её уговорить... - Она вопросительно посмотрела на отца.
- Хорошо, Наташка. Жалеть не будешь? Ведь на девушку с отдельной квартирой обычно налетает всякий народ. Сумеешь ли ты отделываться? А?
- Сумею, - твердо ответила Наташа.
... Нет уж, к себе она пускать никого не будет, только если ей самой очень захочется, но что-то она не замечает в себе желания кого-либо видеть. Папа думает, что она - цыпленок, а она уже и не курочка даже, а целый орелик. Так думала Наташа.
Ну что ж, если ты уверена... Только, действительно, надо поб-лиже друг к другу, - сказал Александр Семенович и вдруг почувствовал такую тоску невероятную, неизбывную, которая, он знал, теперь не уйдет никуда. Что-то порушилось в их жизни. Наташка отъедет, они останутся вдвоем. У неё будет своя жизнь, в кото-рую, - он понял, - пускать она никого не собирается. Их - тем более. Ну что ж, птенец выпал из гнезда и сам ковыляет внизу, маша крылышками... Именно - выпал, а когда, - они и не заметили. Когда же все-таки?.. Бедная, бедная Светка, какой это будет для неё удар. Но придется пережить, ничего не попишешь. Так она у них повернулась: нежданно-негаданно.
С дочерью сидеть ему стало тяжело и он сказал, что пойдет к матери, может, сейчас и начнет артобстрел - и горько усмехнулся.
Оказалось, опять-таки, все проще, чем предполагалось. Сначала Светлана растерялась, а затем дичайшим образом обиделась, до слез, но и до злости. Дочь хочет жить одна? Пожалуйста, сколько душе влезет! У неё есть прекрасный вариант. Квартира в их доме, даже в одном подъезде! Пусть она живет одна, если мы ей так противны!
- Да нет, Светка, это все не так... - попытался что-то объяснить
Александр Семенович, но она замотала головой: - Противны, про - тивны, не уговаривай. Это именно то слово и то чувство и молчи,
Сашка, хватит изображать из себя розовых болванов! Хватит. Хочет жить одна, пусть живет! Я сегодня же этим займусь. Не буду я больше с ума сходить!
Все решилось. Люди из соседнего подъезда ещё раздумывали, обдумывали... И энергичная Светлана, да ещё в состоянии нервного стресса, когда на грани истощения нервов бывает безумный взлет, и все получается, пошла на них стеной, - и люди эти сдались.
Наташа стала жить одна. Мама заставляла её взять драгоценности, но она наотрез отказалась и попросила никогда с ней на эту тему не говорить.
Начала сама стричь, укладывать и красить чужие головы, - зарабатывать стала себе на жизнь.
Светлана, конечно, разнюхала про это и все-таки попыталась поговорить с Наташей, - ей было неловко, что дочь обеспеченных родителей зарабатывает деньги, будто они её не могут прокормить.
Но Наташа, ставшая удивительно взрослой и самостоятельной, ответила, что она не маленький ребенок и мягко попросила мать не вмешиваться постоянно в её жизнь. Чем Светлана, как говорится, и утерлась. Хотя продолжала приносить Наташе продуктовый дефицит, подкидывать подарки, вещички...
Наташа хотела было снова заявить протест, но, посмотрев на мать, неожиданно пожалела её - Светлана постарела за это время, как-то съежилась, перестала быть напористой и казалась обесси - ленной.
Отец тоже захаживал, ненадолго, всегда веселый, что-нибудь смешное рассказывал про школу, про учеников, про маминых клиен - тов, но Наташа видела, что веселье это не натуральное и, может, сделанное прямо перед её дверью, прежде, чем нажать на звонок.
С Мариной они виделись один раз. Болтали о том о сем, никак не поминая то, что было. Будто и не было ничего. Наташе страшно хотелось спросить про НЕГО, но она боялась, что Марина ответит: да ты что? Он помер сразу, я тебе не сказала, не хотела травмировать, он же не жилец был.
Марина рассказла об очередном хахале, смеялась над ним, но вроде бы он с серьезными намерениями. Сказала, что, наверное, купит себе машину: решила расстаться с одной картиной, в конце концов, одной больше, одной меньше... Рассказала, что бабка за - кидала её письмами: хочет в Момскву. Но ничего, бабуля потерпит.
Вдруг Марина спросила: а что ж ты про своего не спрашиваешь?
Наташа сразу же поняла - про кого, и пожала плечами: думала - сама скажешь.
Жив-здоров (Наташу обдало волной жара и счастья! Господи! Он жив!), и продолжала, - люди отличные попались. Мне человек сказывал верный. Но с деньгами у них не больно, она - инвалид, на пенсии, он зарабатывает немного. (Все это Марина узнала от Лерки). Сашей назвали, Сандриком зовут.
Наташа слушала, не дыша, сердце же физически болело, но нель - зя показывать Маринке, что она испытывает, и она вроде бы спо - койно спросила: как ты думаешь, у них хватает денег? Может быть...
Марина посмотрела на неё с якобы жалостью.
Что, может, надумала взять? Они не отдадут. Ни за что. Мне сказали, что они ищут размен, чтобы совсем уехать, где бы никто ничего не знал.
... Ну, вот все. Все решилось ещё раз, последний. Она впрямую не думала о том, чтобы взять ЕГО, но гнездилась где-то безумная мысль, а что если?.. Она теперь самостоятельная...
Но его не отдадут. А деньги она обязана передать... Через Ма - рину? Наташа вдруг остановила себя: да не станет Марина ма - яться с передачей! Возьмет себе... Пусть. Но она все равно даст, это как-то освободит её от сердечной муки. Конечно, это похоже на то, как бездомному псу бросают кость и идут дальше, не зная, съел он её или другие отняли. Но все равно, все равно...
И она сказала (чего Марина ждала с минуты на минуту):
Марин, а ты сможешь как-то им передать деньги?.. Марина заду-малась (якобы).
Не знаю, честно говоря, как... Надо ведь так осторожно. Дело это не простое.
Наташа сказала: - Марин, я тебе буду благодарна. У меня есть перстенек ( мама подарила Наташе на новоселье), очень милый, с жемчужинкой и бирюзой, тебе понравится. Позволь мне подарить его тебе за все твои хлопоты.
Наташа подошла к стенке, достала деньги и маленькую коробочку.
Вот...
Марина сначала будто колебалась, потом взяла. Ты не представ - ляешь, как я буду изворачиваться... Короче, спасибо сделаем.
Вот такое у них было свидание. Наташа договорилась с Мариной, что та раз в месяц будет либо подъезжать к Наташе (чего ей не хотелось), либо они будут где-нибудь встречаться.
Чуткая на все и всяческие нюансы, Марина спросила: а ко мне ты что, теперь никогда не придешь?
Нет, почему же, приду... - сказала Наташа, прямо глядя на Ма-рину, обязательно.
Но они обе знали, что - никогда.
ВОЗВРАЩЕНИЕ САНЬКА. ИНТРИГИ
1977 ГОД. МОСКВА.
Наташе восемнадцать. Она не то, чтобы расцвела, нет, цветения не наблюдалось, а стала как бы совершенно шикарной женщиной, лет двадцати, а может, и двадцати пяти...
Высокая блондинка с надменным лицом и походкой королевы, причесанная, как с картинки, одета, - тоже. И ни на кого не гля - дит.
Мужчины таких боятся, к таким не прикалываются, потому что уверены: у этой красотки либо муж, либо любовник не меньше, чем министр.
И глубоко ошибаются. У этой красотки - никого. Кроме папы и мамы. Подружки из техникума отлетели, да и техникум уже закончен.
Мама и отец как-то быстро старели, скисли. Отец уже приобвыкся к школе, хотя иногда все же, теперь уже очень редко, заглядывал в МИД. Там его практически забыли да и новых лиц появилось пол - но, и он понял, что время его окончательно ушло.
Светлана все лечила своих "сифилитиков" и все мечтала найти ход к кому-нибудь высокому, чтобы отправить Сашку за рубеж, она одна чувствовала, что он потихоньку загибается в школе.
Но и она потихоньку загибалась. Лечила, чтобы что-то делать, а уже не ради денег, которыми перестала интересоваться.
Появился, правда, недавно один больной мальчонка. Светлана узнавала: очень влиятельный у него папашка. Вот это была дейс - твительно единствнная надежда.
* * *
Рано утром в дверь к Марине сильно позвонили. Она проснулась и прежде чем спросить, - кто? - разозлилась.
И так, злая, рывком открыла дверь. Перед ней стоял Санек, в полной солдатской форме, чистенькой и красивой, с какими-то значками и медалькой на груди. Он поздоровел, будто даже ещё вы - рос, рожа раздалась - поперек себя шире, и улыбался во всю ширь.
Привет, сеструха! Вот, в деревню залетел на часок, и к тебе!
Чего мне там делать!
Марина как-то не сильно обрадовалась братцу: будет теперь тас - каться сюда, нужен он ей, как собаке пятая нога! Но, конечно, тоже улыбалась и ответила по-доброму:
Приветик, братишка, заходи. Чего с такого ранья?
Думал, как лучше, а то на работу тебе, наверно, надо.
Марина как раз сегодня могла бы и не идти на работу, но надо поглядеть, с чем Санек явился, может, поселиться хочет, с чемо - даном вон. Ну, этот номер у него не пройдет. Бабку еле выселила, теперь что, Санька на голову?
Она промолчала насчет работы, а пригласила Саньку в комнату, сказав, что вчера поздно пришла и не прибралась.
Санек оглядел комнату и удивился, как много у неё появилось новых вещей.
Живешь не хило, - сказал он с завистью, - деньги, что ль, ог-роменные на телеке своем стала получать?
Да нет, что ты, - отмахнулась Марина, - мужик у меня богатый, муж почти, то есть не расписаны мы, но вот... - И она показала обручальное кольцо, которое достала ей с боем подруга, покупая для себя.
Санек потянулся, зевнул и сказал, что ему писали, что Маринка замужем и такая гордая стала, что даже никогда не приедет.
Санек ещё раз оглядел комнату.
Что-то мужиком тут не пахнет. Врешь, поди?
Он в командировке, дурила! Что, он прямо должен тебе дома си-деть? Он, кстати, должен не сегодня-завтра приехать.
Ладно, и мы не лыком шиты. Небось, в ГДР служил! Знаю этикеты.
Обиделся Санек.
В ГДР? - удивилась Марина.... Надо же, такой лапоть, а туда же, в ГДР. За границей уже побывал, а она здесь сиднем сидит. Марина стала собирать на стол. Санек полез в чемодан.
Я тоже не пустой. Подарунки тебе привез. - Санек достал люрек-совый платок, яркий, разноцветный, развязал какой-то узелок, вы-валил на стол кучу колечек, цепочек, сережек и объявил: - золо-тые, там их навалом, с полковником, которого я возил, выбирали. Я попросил, сказал, любимой сестре. Ты ведь цацки любишь.
Марина посмотрела на приношения, - так, ничего, но не золото, ему бы её "цацки" показать... Да что ему показывать! Что он по - нимает, деревенщина!
Санек все ещё рылся в чемодане, доставая какие-то красивые банки, бутылку литровую виски. Марина все это с удовольствием отметила, но и насторожилась: с чем-то он явился, не просто так.
Хочет, чтоб она его прописала? Так если бы она даже сошла с ума и захотела этого, то никто его не прописал бы, хоть стреляйся!
Надо это ему на пальцах разъяснить. Чтобы никаких надежд не ос талось.
Они выпили, закусили. В общем-то Марина даже стала рада отто - го, что приехал Санек, и они сидят за хорошим столом, и на рабо - ту она не пойдет...
Ну, чего, молодец, не весел? - спросила весело Марина после третьей рюмки. - Чего-нибудь рассказал бы про службу, как там, в ГДР? Заграница же!
Да, чего там. Сидим в казармах, да дежурим ещё у стенки.
У какой стенки? - удивилась Марина (она и забыть забыла про эту берлинскую стену).
Здрасьте-фигасти, ты что, совсем серая? Берлинская. Я ведь награду вот эту (он показал на медаль) за неё получил, хмыря, который удирать собирался, подстрелил...
До смерти? - испугалась Марина.
Хорошо, нет, а то бы страшно было. У нас ребят, кто до смерти убивал, рвало, знаешь как? И во сне кричали и всякое с ними бы-ло. Служба - дело несладкое. Хорошо, я потом на шофера выучился и сначала майора нашего возил, потом меня полковник взял, я его уже возил. Он меня полюбил, сам москвич, здесь он, сказал, если что, поможет с работой.
А чего тебе здесь работу искать? - Спросила Марина, чувствуя, что вот сейчас он ей скажет что-то важное и, казалось ей, нехо-рошее для нее. Сердце - вещун, правильно оно ей подсказывало. Санек выпил еще, налил ей и как-то подтянувшись, сказал.
Знаешь, Маринка, я к тебе, конечно, и за так приехал, хотел повидать, но и с делом...
И вдруг вздохнул, - вот что, Маринка. Я жениться надумал.
Ну и что? - сказала она. - Надумал - женись. Чего тут такого особенного?
Санек как-то странно посмотрел на неё и спросил: Маринка, а
Наташка твоя как?
Марина не поняла.
Что "как"? Никак. Живет. Я её редко вижу. Она парикмахеркой стала знаменитой. Крепкая она оказалась, Наташка, не думала я...
Санек приосанился и торжественно произнес: я на ней женюсь!
Марина сначала слова вымолвить не могла. Да он что? Крыша поехала от пьянства? С чего его понесло? Она положила руку ему на плечо, сказала тихо, будто ребенку:
Санек, ты что? С какой стати ты на ней женишься? Да вы и виде-лись-то один раз. И ей другой нравился. Шурик. Ты что, крыша по-ехала?
Не поехала, - угрюмо сказал Санек. - Я тебе сейчас все, до капли, расскажу... Думаешь, я по пьяни? Я тебе тайну сооб-щу!.. Я её девственности лишил и, как честный человек, должен на ней жениться, тем более, что она мне нравится и я её люблю.
Марина залилась хохотом, а сама думала, во, что водка делает!
Са-ань, - сказала она урезонивающе, - ну ладно, предложение ты ей сделаешь, если уж так хочешь. Но она тебя пошлет. Кстати, ес-ли уж пошел такой разговор, то девственности её лишил Шурик прекрасный, я это знаю. Так что, Санечек, замолкни и на чужой каравай рот не разевай. Ничего не получится.
Санек вытащил из-за ворота крестик, поцеловал его.
Вот-те крест, что это я. Ты куда-то с Шуриком убралась, а я её в ванную отволок, блевала она сильно и в беспамятстве была... Ну, и там я её испортил.
Марина молча смотрела на него и думала, что кажется, все-таки похоже на правду. Не такой Санек, чтобы так складно соврать.
Значит, тогда...
А Санька продолжал бубнить.
Я тогда с ума свихнулся, когда оказалось, что она девушка, и так ей и сказал, что приду из армии - женюсь, я человек честный. Если не веришь, Маринк, спроси у бабки, она, по любопытству за всеми подглядывала, и мне сказала: гляжу, мол, Санька девку уде-лывает. А я вижу: кровищи, как с хряка забитого! Понял, что дев-ку задрал. В письме ей написал про нашу свадьбу, так она мне не ответила. Почему не могу ей руку и все остальное предложить по закону?
Марина теперь уже точно знала, что все это - правда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41