Разуверить ее в том, что она сейчас держала в уме, можно было только с помощью высокой философии.
— Человек человеку — друг…
Она мгновенно перебила меня:
— Собака тоже друг человеку, а меня они чуть было не сожрали.
— Пуганая ворона куста боится! — рассердился я. — А со мной ты палец о палец не ударишь и будешь со стипендией.
— А ты, как?
— Я тоже не перетружусь.
— И ты полагаешь, два лентяя смогут осилить такую сложную науку, как высшая математика?
— Мы ничего не будем осиливать, мы сделаем ход конем.
— Я никогда не увлекалась шахматистами, и имею самое смутное представление о том, как ходят кони.
— Ходить буду я, а ты будешь получать стипендию.
— Ну… если на таких условиях, то, пожалуй, я еще подумаю…
— Милая! — кричу я вдохновенно.
Супруга влетает в комнату:
— Вызвать «скорую»?
— Нет-нет! Вспомни, милая, свое предновогоднее путешествие, когда собаки сожрали твой конспект по математике… Вспомнила?
Она напрягает память. Я это вижу по ее лицу. Морщит лоб, слегка хмурится…
— Вспомнила-вспомнила! — радуюсь я. — У тебя к собакам должно быть особое отношение — благодарное! Если бы не они, еще не известно, как бы сложилась твоя судьба и с кем бы я теперь мыкался.
— Да из-за этих собак, — сердится она, — я — ни бум-бум в высшей математике. А ведь у меня как-никак высшее техническое образование, и получается, вроде бы оно у меня не полноценное.
Обычная женская неблагодарность. Жена даже забыла: благодаря кому она ни бум-бум в высшей математике и благодаря кому, несмотря на свое математическое невежество, стипендию в свое время получала исправно.
— Женщине, — сухо роняю я, — для полного счастья вполне достаточно одной арифметики. Для женщины главное, чтоб на базаре какая-нибудь бабка не обсчитала ее. Не по злому умыслу, конечно, а по недостатку образования. А теперь у нас появится еще один иждивенец, тебе придется иметь дело с более серьезными цифрами… так что тренируй свой устный счет.
* * *
В кинологии мои знакомые разбирались не лучше меня. Оказывается, мы больше знаем о львах и мангустах, чем о тех, кто живет рядом с нами. Какой только ахинеи я не наслушался! Чего только мне не предлагали, узнав, что я хочу купить собаку. И сомнительные услуги, и еще более сомнительные советы, и даже выписку из устава простого советского милиционера, где четко, по пунктам, было расписано, как надо бороться с владельцами собак.
И все это в конце-концов сводилось к одному: я должен был купить шавку и никак не больше. Такое требование аргументировалось и тем, что шавка мало ест, и тем, что она может бегать, где ей вздумается, и ни один милиционер не потребует взять ее на поводок. А мнение кардиолога в расчет не принималось. Но у меня было больное сердце, и я еще помнил свою молодость.
Именно в молодости, то есть, когда я был несведущ во многих житейских делах, весь факультет с необычайным энтузиазмом принялся сватать за меня мою нынешнюю жену. Им, видите ли, захотелось поразвлечься на нашей свадьбе. И меня прямо-таки засыпали россказнями о достоинствах милой моему сердцу сокурсницы. Какой только бред не несли по этому поводу! А я, развесив уши, все выслушивал с благодарностью и великим удовольствием. Только одни люди знают, как приятно слушать приятную ложь. Потом, через годы, придя в себя, я вспомнил: ни один из тех доброжелателей, воспевавших мою любимую, даже и не помышлял ухаживать за ней. А жаль. Теперь, когда мы стали взрослыми и переболели многими болезнями, мне стало ясно, что здоровая конкуренция нужна во всяком деле.
В общем, на этот раз я решил быть осмотрительнее. Не советчикам с собакой мучиться, и собаку нужно было подобрать такую, чтобы маять с ней пришлось как можно меньше.
Нужен был специалист — профессионал в собачьем деле, и я поехал в Ленинград на выставку собак.
* * *
На выставке моя голова пошла кругом от разногорластого собачьего гама. Но я не потерял ее, как это было в молодости. Стреляного воробья на мякине не проведешь. Я даже глазеть на собак не стал, а начал присматриваться к людям.
Вскоре мое внимание привлек длинный и тощий мужик примерно моих лет. Он ходил от ринга к рингу, выставив вперед всклокоченную бороду с дымящейся трубкой, и высокомерно поглядывал на разнокалиберных и разномастных собачьих владельцев.
Такой не мог быть дилетантом.
Я стал крутиться возле него, и когда он останавливался перед каким-нибудь рингом, делал то же самое, но стремился встать так, чтобы оказаться впереди него. Я надеялся таким образом попасть в поле его зрения. Но он все время смотрел поверх меня. Тогда я позволил ему несколько раз споткнуться о себя. И только после этого он скосил глаза на меня и, пыхнув трубкой, спросил:
— Любите собак?
— Ужасно! — выдохнул я свое лживое признание разом. — Мечта детства… Только вот все недосуг было. Жизнь, понимаете, крутила и бросала… А тут думаю, да сколько ж можно маяться без верного друга!? Разозлился — и хлоп по жене кулаком!
Он окинул меня внимательным взглядом и опять пыхнул трубкой. На этот раз презрительно. Конечно, эта жердь принимала меня за слабовольного и тщедушного человечка и, наверное думала, что я вру и вру от собственного бессилия. А меня просто чуть-чуть занесло. И я сразу же показал ему, что умею исправлять собственные промахи.
Сначала я прочистил горло, кашлянув раз-другой. И только после этого смущенно пробормотал:
— Жена у меня в голове застряла… а тут кулак как назло подвернулся… Конечно, стукнул по столу.
Он опять пыхнул трубкой, как бы давая мне понять, что до него все доходит, несмотря на то, что он такой длинный. Значит, я не ошибся. Толковый мужик оказался. Такому можно и довериться.
— Кутенка мне надо, понимаете? А тут глаза разбегаются… Того и гляди: или надуют, или сам оплошаешь.
— Да, иногда мы ошибаемся, и за некоторые свои ошибки приходится расплачиваться всю жизнь, — глубокомысленно изрек незнакомец, не вынимая трубку изо рта.
— О, это мне знакомо! — охотно согласился я с ним. — Но собаки долго не живут.
Он пыхнул трубкой раз-другой, что-то обдумывая. Я с надеждой смотрел ему в глаза. Наконец, все еще находясь в глубокой задумчивости, он сказал:
— Ведь вам нужен пес для души?
— Вот именно! — обрадованно воскликнул я, чувствуя, что нахожу у него полное понимание. — Для души и еще для здоровья!
— Ну, а какая порода вам больше по душе?
— Только не овчарки! Они чуть чего — сразу за горло. Зачем такого зверя в квартире держать!? Ведь я живу не где-нибудь в лесу, а в приличном городе, среди порядочных людей. Слышали, небось, про Новгород?
— Это где-то на Северо-западе.
— Вот именно — там! И шавок я терпеть не могу! От них — все собачьи беды.
Он удовлетворенно пыхнул трубкой.
— И еще, знаете, коллей не люблю. Нет ничего в них такого собачьего, по большей части на овец смахивают, и интеллект у них — на уровне дворняжек. Только и умеют, что палку таскать. Мне нужен пес умный, человеколюбивый, красавец, и чтоб не брехун был.
Он внимательно оглядел меня. Наверное, определял: шаромыжник я или нет. Убедившись, что я выгляжу как порядочный человек, сказал:
— Пожалуй, лучше всего вам подойдет ирландский сеттер.
— А он кто будет?
— Вообще-то он — охотник. Но американцы давно держат его так, для интерьера.
— Американцы, говорите, держат? Там народ деловой, зря никого держать не будет. — я с надеждой заглянул в глаза специалиста. — А не подскажете ли, где у нас можно достать его?
* * *
Домой я вернулся с маленьким сеттеренком. Он был еще совсем голеньким и длинным крысиным хвостом наводил на всех ужас.
— Ты не мог ничего уродливее привезти оттуда? — сердито спросила хозяйка, подозрительно глядя на щенка.
— Это он такой урод пока маленький, — поспешил я проинформировать супругу. — А вырастет — будет красавец.
Но мой ответ не произвел на нее должного впечатления.
— А что это хоть за порода?
Я приосанился и, зная, как она любит все импортное, гордо сказал:
— Ирландский сеттер!
Ее лицо перекосило:
— Ты брось заливать! Ирландский сеттер — красивейший пес! В молодости один за мной ухаживал, так я еще помню, как его ирландец выглядел.
— Я же сказал тебе: когда он вырастет, тогда и будет совсем другим… красавцем. А пока вот — гадкий утенок.
— Он же — голый! — нервно взвизгнула жена. — Как это до тебя не доходит!? Ирландцы — длинношерстные!
Вообще-то это аргумент. Но, Боже! Нельзя же так больному человеку отравлять остаток его дней.
— Когда он вырастет, тогда и она удлинится, — не очень уверенно настаиваю я на своем.
Жена почувствовала это и продолжает наседать:
— Видишь ли, если у колли, которых ты терпеть не можешь, с детства длинная шерсть, то и с возрастом в них ничего не меняется — они остаются длинношерстными красавцами как и в молодые годы.
Аргументы убедительные, и меня уже колотит от них.
Я перехожу на крик:
— Ничего ты не понимаешь в собаках!
— Видишь ли, — упорствует она, — если бы я никогда не видела ирландца, я и не спорила бы с тобой. Пусть остается уродом. Но я еще раз говорю тебе, что в молодости один ухаживал за мной…
— Да никто не ухаживал за тобой в молодости, кроме меня дурака!
Вся моя беда в том, что я тоже видел ирландца на выставке, и мне нечего возразить по существу.
Я подбегаю к столу, на котором для такого случая стоят и лежат мои лекарства…
— А! — безнадежно машет жена рукой. — Пусть будет на одного урода больше. И можешь не сомневаться: этот тип, точно, обманул тебя.
— Это какой еще такой тип? — простонал я, как подкошенный падая на диван.
— Ну… тот небритый, который посоветовал тебе этого щенка купить.
— Да никто мне ничего не советовал! — гордо возражаю я, уткнувшись носом в подушку. — Я сам себе — советчик!
Я представляю, как она недоверчиво качает головой.
— Смотри… а то ведь там много всякого жулья. Порядочные люди собак держать не станут и уж тем более не будут торговать щенками.
* * *
— Мало приобрести породистого щенка, еще надо умудриться подобрать ему звучную кличку, — сказала жена с утра пораньше. — А справки я уже навела: этот урод вполне может оказаться какой-нибудь дворнягой.
— Справки ты наводила у моих знакомых.
— Мои знакомые не хуже твоих разбираются в кинологии.
Она выскользнула из-под одеяла и ушла на кухню. Уже оттуда крикнула:
— Займись лучше делом! На собачьи клички, как и на одежду, существует мода. Разберись, что сейчас в ходу!
Я уже знал, что собаки встают рано, и, не дожидаясь завтрака, пошел на поляну, отведенную горисполкомом для их выгула, благо она была рядом с нашим домом. Мне хотелось из первых, так сказать, уст узнать, как далеко ушли мы от шариков и тобиков.
На поляне выгуливалась всего одна восточно-европейская овчарка под присмотром молодой хозяйки. Простоволосая, в яркой импортной куртке, в коричневых сапогах выше колен и в закамуфлированных брюках, она бегала за своей четвероногой подругой и отчаянно вопила:
— Эльдорадо! Эльдорадо!
Я не сразу сообразил, что этот вопль относится к собаке, а сука, похоже, вообще не понимала, что богатейшее в прошлом месторождение золота хоть какое-то отношение имеет к ней. Она, как говорят в таких случаях, даже ухом не вела.
Когда женщина решила перевести дух и остановилась, я подошел к ней.
— Здравствуйте! — вежливо сказал я.
— Пожалуйста, не приставайте ко мне с вопросами!
Она нервно тряхнула головой, и ее рыжие волосы в лучах утреннего солнца полыхнули огнем.
— С какими? — ошарашенно посмотрел я на незнакомку.
— У вас, что, нет никаких вопросов?
Она посмотрела на меня, и на ее прекрасном личике, покрытым легкими веснушками, четко обозначилось удивление.
— Абсолютно — никаких., — невинно пожал я плечами.
Маленький веснушчатый носик сморщился и от этого в ее карих глазах стало еще больше наивного удивления.
— Тогда зачем же вы подошли?
Я коротко, но с достоинством сказал:
— Дать совет.
Она опять нервно тряхнула головой, и рыжие волосы снова полыхнули огнем.
— В советчиках не нуждаюсь? — гордо воскликнула она.
— Но мой совет касается не вас, а вашей собаки, — продолжал настаивать я.
— Тем более! Я никому не позволяю вмешиваться в воспитание моей собаки!
— Но мой совет к воспитанию никакого отношения не имеет. Я хотел поговорить с вами о кличке, — ласково улыбнулся я незнакомке. — Мне кажется, что только последний идиот может дать собаке такую длинную и несуразную кличку. Пока вы докричитесь до конца этого слова, начало его уже вылетит из головы вашей подруги. Кличка должна быть короткой и звучать резко, как звук хлыста или выстрела.
— А вы соображаете, что она у меня еще молодая и потому бестолковая.
Ее желтые кошачьи глаза прищурились в гневе.
— Ум — это от Бога, а не от возраста, — спокойно заметил я. — И потом, кличка-то ваша — среднего рода.
Маленькие симпатичные ушки незнакомки покраснели от злости.
— Почему это вы считаете, что Эльдорадо — среднего рода? Кофе-то мужского рода… Шампунь — тоже!
Я вежливо склоняю голову:
— Потому что у вас — сука.
Мгновенную растерянность в ее глазах сменяет хищный блеск. Но я уже иду домой. Я представляю, как гневно она смотрит мне вслед. Но собачьи клички уже не занимают мой ум. Я пытаюсь догадаться, как зовут хозяйку. И первое, что приходит мне на ум, — магнитная аномалия. Нет! Это слишком грубо для такого милого создания. И в ней очень много солнца. Самое подходящее для нее имя — Гелия.
* * *
Я смотрю на своего немощного кутенка и теперь ломаю голову над его именем. Оно не должно быть смешным — это прежде всего. Кличка должна еще соответствовать и внутреннему содержанию моей супруги. Вот если бы у меня было другое имя, если бы мои родители в свое время хорошо подумали… Впрочем, чего уж об этом говорить, теперь надо принимать жизнь такой, какой она получилась без учета расположения звезд и магического влияния имен на судьбы всего живого.
А кутенок вполне может оказаться сеттером, и имя ему я должен подобрать достойное…
Щенок заметил мой пристальный взгляд. Собаки с сильным характером не любят, когда на них так смотрят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15