— Подождите! Если они увидят друг друга, они снова взбеленятся. Пусть эта уплывет.
— Хорошо, — спокойно согласился Айвар.
Ему, похоже, было уже все равно. Он очень хотел спать, чтобы, отдохнув, взять все же реванш над старыми лисом и заставить его капитулировать в игре.
Все, находившиеся сейчас на палубе, смотрели на девушку в белом платье.
И вдруг, неожиданно для самого себя (или это ему так показалось, что неожиданно?), Роберт принял решение.
— Стойте! — крикнул он гребцам и повернулся к Блекгарту: — Прощай, сын. Я останусь здесь. Мне нечего больше делать в мире. Я устал и окончу свои дни на этом острове, разводя розы.
— Вряд ли здесь вырастут розы, — хмуро сказал слышавший его слова Найжел, — одни шипы.
— Значит, я буду выращивать капусту!
— Отец, — хотел что-то сказать Блекгарт, но Роберт остановил.
Посмотрел сыну в глаза.
— Ты будешь хорошим графом Астурским, — проникновенно произнес он. Снова взглянул на женщину в белом платье, сидевшую в шлюпке. — И, может быть, Блекгарт, у тебя даже будет сестренка. А то, что у меня будут внуки — надеюсь.
Я благословляю твой союз с Инессой. Живите счастливо!
— Я… я люблю вас, батюшка, — быстро сказал Блекгарт и отошел, чтобы, не дай небеса, на глазах не выступили предательские слезы, недостойные рыцаря.
К графу, который быстро приказал слуге принести из каюты еще не распакованный багаж, подошел верховный жрец. Вид его был спокоен и торжественен.
— Вы остаетесь? — спросил жрец.
— Вы удивлены?
— Да. Удивлен, что это решение вы приняли только сейчас. Я думал, что это случится несколько раньше.
— Как только у меня родится наследник, — обняв друга, произнес Найжел, — я заявлюсь сюда и мы устроим здесь веселенькую охоту!
Прощание было недолгим.
Гребцы свое дело знали и через какое-то время шлюпка ткнулась носом в песок.
Граф выпрыгнул на берег и подал руку женщине, с которой за время поездки не обмолвился ни словом — каждый думал о своем.
— Добро пожаловать в ваше царство, Гермонда, — вздохнув, сказал он ей.
— Не называй меня так, — вдруг попросила она.
— А как?
Она улыбнулась. Совсем не той улыбкой, что была свойственна Гермонде.
— Зови меня Астазией.
Вдали прокурлыкали чайки. Солнце окрашивало суровое серое море в необъяснимо радостный цвет. Граф посмотрел на лицо молодой женщины и впервые поймал себя на мысли, что она прекрасна.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36