На боку красовался ритуальный костяной меч, дошедший с древних времен — сейчас с таким в бой никто не пойдет.
— Я вообще удивлен, что он сюда явился, — продолжал Найжел. — Когда меня представляли мальчишкой старейшинам, он уже тогда был невероятно стар. Всеми делами в роду заправляет его внучатый племянник, Торнал, вон, смотри, тот который стоит в четвертом ряду справа, в таком же наряде. Этот тип ненавидит вас, арситанцев, один из тех, кто хотят новой войны… Сам-то в прошлой войне, по малости лет, не участвовал… Дядя его во всем поддерживает, поскольку сам, похоже, может уже лишь важно кивать головой.
Найжел непроизвольно потер на лице старый шрам — память о мече графа Роберта, сердечного друга. Поставила их судьба в той войне в разные армии и оба сражались честно — за свою страну, за своих близких, за свои земли. Друг против друга.
Начнется новая война между Орнеями и Арситанией — оба вновь окажутся с разных сторон поля битвы. Ни тот, ни другой этого не желали.
— А это — глава клана орла. Он…
Блекгарт, видя как в знойной тишине проходят довольно большое расстояние до принцессы немощные старцы, затосковал, догадавшись, что церемония затянется надолго. Ноги еще не устали, хотя он встал с рассветом и ни разу не присаживался, но где-то внизу грудной клетки пронзительно заныло.
— Этого ты должен помнить, Роберт. Он разбил ваши войска у берегов Великой, тогда нам всем казалось, что победа близка…
— Да, герой.
— Только, потеряв руку, он уже не боец. Но в совете старейшин держится твердо и, кстати, тоже противник войны с Арситанией. Понимает, что нам друг с другом не совладать и посматривает на малый континент. Его ребята, а клан этот самый сейчас многочисленный, рвутся в бой. Меч, как говорится, в ножнах ржавеет. Без стычек настоящих бойцов не вырастить — дюжина турниров не заменит одну хорошую битву.
Принцесса, казалось, не чувствовала усталости — сердце билось учащенно от счастья и волнения. Все старцы, едва коснувшись ее уст своими губами, кивали в знак одобрения. А что произойдет, если хоть один из них не одобрит ее? Она была еще юна, хоть и своенравна, и не понимала, что это всего лишь торжественный ритуал, необходимый, но совершенно ничего не значащий.
Кто же следующий? Когда же пройдут все эти беззубые старики с трясущими руками и начнется сама свадьба?
Площадь, огороженная копейщиками, была пуста, церемониймейстер, по священному обычаю, выкрикивал имена родов, у которых давно погас огонь в чашах в Пещере Предков. В толпе кто обсуждал стоявшую на возвышении принцессу, кто предвкушал предстоящую веселую ночь с песнями и обязательными на подобных праздниках драками, кто с иссохшим горлом не мог дождаться когда выкатят на площадь огромные бочки с арситанским вином для бесплатного угощения. Словно огромное рокочущее море билось волнами о стражников, оцепивших площадь.
Найжел уже рассказывал о чем-то, не имеющем отношения к происходившему обряду, когда удивленно воскликнул:
— О, проклятье, а этот-то чего поперся?
Блекгарт, рассматривающий орнейских рыцарей и знатных дам, резко обернулся.
К принцессе, под приглушенные смешки, в черных мохнатых одеждах, приближался Орестай из клана грача.
— А ты говорил, что только старцы…
— Так оно и есть! — процедил Найжел, поймавший презрительный взгляд врага. — Только этот Орестай… Похоже, не биться мне с ним на поединке, кто-нибудь обязательно убьет его раньше! Сам напрашивается…
— А он имеет право идти к ней? — не выдержал и спросил друга отца Блекгарт.
— Право-то имеет, раз глава рода не смог приехать и раз он был в Пещере Предков… Только… Да уж, такого я не ожидал.
Никто, в том числе и сама принцесса, с удивлением увидевшая не глубокого старца, а крепкого мужчину с холеными черными усами, не ожидали того, что произойдет через несколько мгновений.
Орестай, известный своими дерзкими выходками далеко за пределами земель клана грача, обошел помост, чтобы зайти по ступенькам, глядя на девушку, привязанную к столбам. Он смотрел принцессе прямо в глаза и словно взлетел по ступенькам на возвышение.
Под гробовое молчание Орестай положил руку на талию Гермонды и буквально впился в ее губы совсем не в ритуальном поцелуе.
От него пахло хищником и силой.
Принцесса закрыла глаза, не в силах сопротивляться обрушившемуся на нее урагану противоречивых чувств. Ее еще никто никогда (не смотря на усиленно распространяемые ею же самой слухи и сплетни) по настоящему не целовал.
Она чувствовала крепость его руки, его губы словно впитывали в себя ее жизненные силы, ей было необыкновенно хорошо, палящая жара вдруг сменилась для нее ласковым морским ветерком; ей казалось, что они одни в цветущем раю. Принцесса забыла, что ее окружают тысячи людей, она была в тишине и вот-вот от счастья потеряет сознание…
Тишина действительно царила над огромной священной площадью — словно все из многочисленной толпы от старейшины старейшин до последнего нищего затаили дыхание, наблюдая за этим долгим поцелуем. Даже воры на мгновение забыли высматривать кошельки у беспечных зевак.
Веревки впивались в запястья принцессы, но она почти не чувствовала их, и даже боль в занемевших было руках исчезла без следа. Для нее сейчас существовало только это восхитительное мгновение.
Поцелуй длился долго, очень долго — целую вечность.
И никто, даже если бы пожелал, даже сам старейшина орнеев, не имели права прервать его.
Смутно знакомое птичье чириканье раздалось где-то позади Блекгарта и он повел головой по сторонам, удивляясь, где в этой толчее умудрилась примоститься птаха.
Никакой пичуги он не увидел и еще раз подивился — как среди такого большого собрания людей может быть столь поразительная тишина; все, кроме него смотрели на центр площади. Тишина давила юноше на уши, хотелось закричать, чтобы выдернуть непристойно взирающих на целующуюся пару людей из зачарованного столбняка.
Он еще не успел додумать эту мысль, как отец, несокрушимый граф Роберт Астурский, вдруг громко вскрикнул, схватился за левую половину груди и рухнул наземь — ни сын, ни друг, ни стоявший впереди охранник не успели поддержать грузное тело.
— Графу Роберту плохо! — разорвал напряженную тишину чей-то визг.
— Лекаря! Лекаря!
— Жара такая, сердце не выдержало!
— Чай, не молод уже…
— На помощь! На помощь!!!
Эти крики словно разбудили толпу.
Орестай, державший принцессу, словно коршун голубицу, вздрогнул, услышав крики, в которых громче всех звучали слови «Роберт»и «лекаря!». Прервав долгий поцелуй, он посмотрел в сторону, откуда исходила паника.
Огромная толпа словно вздохнула с облегчением — спало невесть откуда возникшее напряжение этого странного поцелуя, длившегося почти бесконечно.
Где-то захныкал ребенок, на него сразу зашушукали со все сторон.
Граф Роберт встал на ноги, отстранив спешивших помочь людей. Бросил быстрый взгляд в сторону принцессы.
— Все хорошо, — сказал он, обращаясь к старейшине орнеев. — Не надо мне лекаря, случайная слабость. Я сказал — не надо лекаря. — Он отстранил сына. — Я еще способен сам стоять на ногах.
Старейшина что-то шепнул стоявшему рядом слуге. Тот помчался выполнять распоряжение.
Герольд подошел к арситанскому послу.
— Старейшина просит вас присоединиться к нему, благородный граф. Сейчас вам принесут стул.
Без полномочного посла Арситании, представлявшего на церемонии самого короля Асидора, обряд продолжаться не мог. И все это отлично понимали.
— Я сам постою! — сердито ответил граф. — Неужели вы полагаете, что воин будет сидеть в присутствии стоящих старейшин?! Продолжайте ритуал, я уже отлично себя чувствую. Хотя, если могущественный старейшина позволит, глоток вина поможет мне скорее вернуть силы.
Слышавший слова старейшина сделал жест, означающий, чтобы благородному послу дружественной державы немедленно подали кубок.
Все смотрели на графа, кто с сочувствием, кто с удивлением, кто старательно сдерживал злорадную улыбку: мол, был граф Роберт, да весь вышел, укатали сурового бойца беспутные дороги. Знатные вельможи расступились перед слугой и тот протянул кубок. Граф взял бокал, поклонился в сторону трона, и сделал большой глоток. Едва не скривился — орней подал ему кубок пива, не вина. Но граф еще раз поклонился старейшине:
— Благодарю. Я вполне пришел в чувство. Не обращайте более на меня внимания, продолжайте.
Все вновь устремили глаза на принцессу. Ноги не держали ее, она бессильно повисла на веревках — если бы не они Гермонда просто-напросто повалилась бы на каменные плиты ритуального помоста, едва прервался поцелуй.
Орестай вновь положил ей руку на талию, но церемониймейстер что-то прокричал по орнейски. Черноволосый красавиц что-то процедил сквозь зубы и кивнул в знак одобрения — ничего другого ему не оставалось.
Найжел тоже выругался — да на таком замысловатом нездешнем языке, что понял его, пожалуй, лишь граф Роберт.
Орестай медленно пересекал участок от помоста до места, где у трона стояли старейшины орнеев. На его плечи словно навалилась тяжелая скала, он еле волочил ноги.
— Найжел, твой перстень с камнем-дионисием при тебе? — быстро спросил граф у друга.
— Ты же знаешь, он всегда со мной, — удивленно ответил старейшина клана вепря.
— А что?
— Воспользуйся своим правом — иди, поцелуй принцессу, — то ли попросил, то ли потребовал граф.
— Да зачем?
— Я прошу тебя! — с нажимом сказал граф. — Целуй ее как можешь дольше. Не меньше, чем Орестай. Да прижимай к ее телу свой перстень, отгоняющий магию.
— Ты полагаешь, что…
— Я знаю, — устало перебил Роберт. — Не теряй времени, Найжел. Выпей из нее эту муть.
— Что ж, для тебя я готов не только на это, Роберт…
— Сразу после обряда выпьем вина — чтобы ты очистился. Не здешнего пива, а нормального вина…
Но друг его последних слов уже не слышал.
В то время как церемониймейстер хотел торжественно завершить ритуал, Найжел, глава рода вепря, вышел из кольца охранников и уверенно направился к помосту.
Еще не успели обсудить странную выходку грача, как не менее странный поступок совершает глава клана вепря, жены которого находились среди присутствующих дам.
Да, скучная церемония, которую надо было просто перетерпеть, уже дала поводов для догадок и пересудов, которых хватит до самого вечера — от загадочного поведения двух всем известных воинов до внезапного приступа арситанского посла.
— Я сделал, что мог, Роберт, — сказал Найжел, вернувшись на место. — Дыхалка уже не та, что прежде.
— Все хорошо должно было получиться, — успокоил граф. — Я видел. Спасибо тебе, друг.
— Да, я заметил как у нее глазенки засверкали.
При упоминании сверкающих глаз принцессы граф лишь крякнул.
— А где Орестай? — поинтересовался Найжел. — Что-то его нигде не видно.
Роберт пожал плечами, словно это ему было безразлично. Может и действительно, ему было все равно где сейчас находится Орестай из клана грача и чем занимается.
Вряд ли кто вообще вспоминал уже об этом событии, поскольку растворились дверцы высокого сарая, стоявшего напротив дворца, стражники предусмотрительно отодвину толпу любопытных и под завораживающие тягучие звуки древних орнейских инструментов с непроизносимым названием на площадь ступило механическое чудовище, в высоту превышающее семь или даже восемь рослых мужчин, встань они один другому на плечи.
Громкие радостные крики встретили появление символа первопредка всех орнеев.
Блекгарт от удивления приоткрыл рот, взирая на исполинского голубого дракона, сделанного искусными руками местных умельцев. Чудовище вполне можно было счесть живым, если не знать, что в природе таких не водится. Он был голубого цвета, свежевыкрашенные чешуйки, покрывающие монстра, блестели на солнце. У дракона было невероятных размеров брюхо, волочившееся по земле и могучие ноги, расположенные по бокам этого самого брюха — чудовище переставляло ноги по очереди, опираясь как на брюхо, так и на мощный хвост, с растущими в разные стороны роговыми наростами. Чудовище двигалось очень медленно, лапы с грохотом ударялись о землю — бум… бум… бум… бум; пока чудовище делало огромный шаг, сердце зрителя успевало ударить не менее сотни раз.
Принцесса Гермонда едва не закричала и судорожно дернулась — чудовище двигалось прямо к ней. Веревки держали крепко. Всем существом ей хотелось оборвать их и бежать прочь отсюда, куда глаза глядят. С одной стороны она знала, что у нее сегодня свадьба, что ничего дурного с ней не случится… А с другой стороны — страшно же ведь! Вдруг она не прошла это дурацкое испытание, вдруг нельзя было отвечать на эти длинные поцелуи?.. Вдруг чудовище ее пожрет? Почему, почему никто не о чем ее не предупредил?
Вела б она себя чуть по иному в пути, граф Роберт счел бы своим долгом подробно описать ритуал орнейской свадьбы. А так — пусть о ней орнеи беспокоятся.
Впрочем, сердечко молодое, от страха не разорвется. А поволноваться ей полезно.
Граф не впервые видел подобный ритуал — это чудовище выходило сюда и в день заключения мира, и на похороны предыдущего старейшины, на которых Роберт удостоился чести присутствовать. Потрясающее было зрелище, что и говорить, любую заскорузлую душу заставит прослезиться. И графа сейчас интересовал дурацкий вопрос — сколько ж человек сидит внутри рукотворного монстра, чтобы приводить его в действие? То, что магия не использовалась, он знал достоверно.
О, он очень много чего знал достоверно, даже то, откуда взялось это чудовище, которого никто из живущих на земле воочию никогда не видел — этого сейчас уже не знали и сами орнеи, считающие его первопредком. Роберт смотрел на потрясенное лицо сына и почему-то впервые пожалел, что не раскрывал ему душу, не рассказывал то, что повидал в далеких странах за годы скитаний. Не рассказывал того, что узнал, ночи напролет изучая древнейшие рукописи в храме ордена, имени не имеющего. Узнал из записей на таком хрупком пергаменте, что его страшно было брать в руки — за ними следит и переворачивает страницы специальный монах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36