Варрос посмотрел на Силамара, тот молча отстегнул с пояса флягу. Варрос глотнул — это было грубое орнейское варево, от которого Холамтан, например, хотя он и орней, скривился бы, а то и сплюнул на пол. Варрос же с удовольствием сделал еще глоток, вернул флягу и, словно в ответ на свои мысли, запел на австазийском: +++
Рыбак возвратится с моря,
Охотник спустится с гор,
А тот, кто попал на галеру
Никогда не вернется домой.
Эг-гей, эг-гей, налегай на весло, налегай!
Эг-гей, эг-гей, бьет барабан, налегай!
Они достигли места, где дорогу преграждала туша белого чудовища, спешились, и, потревожив троих длиннокрылых стервятников, протиснулись вперед — кони шарахались от запаха природного врага.
Когда путешественники без приключений достигли долины, солнце уже далеко перевалило за средину пути. Силамар вопросительно посмотрел на друга. Варрос, подумав, кивнул в сторону Храма Мертвых Богов. Торговый путь был и дальше предложенной другом дороги и выводил на тракт, который делал большую дугу, а они и так уже потеряли напрасно целый день.
Почти перед самым закатом они достигли въезда на тропу, неподалеку возвышались останки древних строений, почерневших от давнего пожара и прозванных в народе Храмом Мертвых Богов — говорят, сюда собираются неприкаянные души со всего мира.
Варрос нашел знакомую пещеру в горах с двумя выходами, они зажарили на костре мясо белого жителя гор, наелись, выпили, поминая погибших спутников, и оба легли спать, готовые вскочить при малейшем шорохе или ржаньи переполошенных коней.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Ночь прошла абсолютно спокойно, никто не потревожил сон знатных путников, путешествующих под чужими именами. Выглядели друзья соответственно избранному образу — испачканные грязью ущелий и кровью врагов — ни дать ни взять обычные искатели приключений, что во множестве бродят по всему миру, надеясь подороже продать свой меч, чтобы потом спустить наградные денежки в кабаках или на проституток.
Позавтракав, они вскочили на коней и въехали на мало кому известную тропу, памятную Варросу с тех далеких лет, когда он скрывался в горах. Солнце словно улыбалось им, птицы радостно приветствовали путников.
«Сразу надо было сюда направляться», — хотел молвить Варрос, но сдержался, чтобы не обидеть товарища. Варрос мог бы прозакладывать голову, что Силамар не желал вчерашних напастей и гибели их спутников. Все в руках богов, люди лишь пушинки, гонимые их дыханием — так говорят жрецы и нет причин им не верить.
Тропа была широкой, достаточно наезженной. Не такой, как купеческие, но по всему ведать, здесь била своя жизнь. Ехали быстро, но особо коней не истязали, периодически переходя с рыси на шаг. Оба знали, что по этой дороге за один день горы не минуешь, придется где-то ночевать. Но для двух детей гор, немало ночей проведших на сырой земле, это не представляло больших проблем.
Ближе к полудню они встретили усталый караван из трех телег и десятка охранников, идущий навстречу. Варрос и Силамар прижали коней к обочине дороги и развели в стороны руки, показывая, что злого умысла не держат, но в любое мгновение готовые выхватить мечи, если встречные захотят ограбить двух одиноких путников.
— Да хранят вас духи дорог, мостов и переправ! — бросил караванщик, зорким взором бегло оценив всадников.
— И вам пусть помогут великие Зирива-ванат и Сугнуна! — пробормотали Варрос и Силамар, провожая караван взглядами.
Наверняка это были контрабандисты, но какое, по большому счету, сейчас до них королю дело, когда опасность гораздо большая, чем провоз запрещенных товаров, угрожает стране? Они спокойно продолжили путь.
Уже ближе к вечеру, когда сумерки начинали сгущаться, но до заката еще было далеко, Варрос резко натянул поводья.
— Что случилось? — встрепенулся Силамар.
Варрос к чему-то прислушивался.
— Ты слышишь? — наконец спросил он. — Кто-то отчетливо зовет меня: «Варрос, потомок Леопарда, приди!»
— Ничего подобного не слышу, — покачал головой Силамар.
Варрос слез с коня и посмотрел вверх. По пологому склону можно было подняться и с конями, а там, кажется, есть какая-то тропа, оттуда и доносится странный зов, который слышит только он.
— Я пойду! — решительно сказал король.
— Это опять могут быть проделки магов, вчера не выпустивших нас из гор, — с подозрением произнес Силамар.
— Я все равно должен узнать, кто меня зовет! Вдруг кому-то нужна моя помощь?
— Хорошо, тебя все равно не отговорить, — нехотя согласился спутник. — Но я иду с тобой.
С некоторым трудом они затащили наверх лошадей. На вершине склона действительно вилась неприметная узкая тропинка. Они вели лошадей за собой, на всякий случай держась за рукояти мечей.
Из кустов вспорхнула испуганная птаха. Оба как по команде выхватили мечи. Посмотрели друг на друга и расхохотались.
Тропка вывела их напрямую к довольно большому входу в пещеру — самый рослый человек мог бы в нее пройти, не наклоняя головы. Рядом с зияющим чернотой входом громоздился огромный камень.
— Будь я трижды проклят! — воскликнул Силамар. — Клянусь, этот камень еще вчера закрывал вход в пещеру. Его не под силу сдвинуть и дюжине человек! Варрос, злые чары влекут тебя на погибель.
— Со мной — мой меч, — промолвил король Лунгарзии, — и не впервые я столкнусь с колдуном. Какие бы силы не затаились в пещере, я выясню, кто звал меня и что задумал!
Варрос осмотрелся, увидел поодаль кривое чахлое деревце и привязал к нему своего коня. Затем решительно шагнул в бездонную тьму пещеры.
Силамар тоже привязал коня и последовал за другом, но тут же наткнулся на вытянутую Варросом руку.
— Стой! — почему-то шепотом произнес король. — Надо хотя бы факелы сделать, ни зги не видно.
Откуда-то из глубины густого мрака подземелья доносилось неспешное журчание воды.
Они вышли из пещеры, нашли подходящие палки, кое-как сделали факелы, и Варрос снова первым шагнул внутрь зияющего входа.
Подземный туннель оказался довольно длинным, стены были шершавыми и неровными, но походили скорее на творение рук человеческих, нежели сил природных. Причудливые тени, отбрасываемые на стены факелами, до неузнаваемости искажали фигуры двух лучших воинов Лунгарзии.
За поворотом друзья остановились, восторженно озираясь.
Они оказались в просторном, почти идеально круглом зале, по стенам которого неспешно стекала вода. Зал освещался странным зеленоватым светом — будто мерцали мириады светляков, ползающих по потолку, полу, стенам, летающих в воздухе. Посреди зала находилась либо бочка, либо колодец — в полумраке было не рассмотреть. Возле нее стояла большая скамья, а за бочкой напротив входа сидел странный человек — Варрос никогда в жизни не мог предположить, что могут быть такие толстые люди. Ростом незнакомец вряд ли превышал обычного лунгарзийца, но в ширину он был, может быть, даже больше, чем ростом. Свободные одежды скрадывали очертания фигуры, но можно было представить огромный живот, свисающий до земли.
Варрос сделал несколько шагов вперед, чтобы всмотреться в лицо хозяина странной пещеры, который держал в руке огромный — под стать ему — кубок. Оплывшее лицо представляло собой сплошную сеть морщин, и на пепельном фоне резко выделялись два алмазных огня глаз, в которых проглядывались мировая мудрость, вселенская скорбь и космическая тяга к жизни.
— Кто ты? — глухо спросил Варрос. — И зачем ты звал меня?
— У меня много имен, — мелко рассмеялся незнакомец, и Варрос почему-то подумал, что древний старик пьян, от бочки исходил сладкий запах очень хорошего вина. — Меня звали сотворителем сущности, меня считали богом, обо мне говорят такое, чего не было и в тысячной доле, но не знают самого главного. Некоторые считали меня самым выдающимся магом, но оказались чародеи сильнее меня. Я живу тысячу тысяч лет… — Старик вновь рассмеялся и совсем невесело добавил:
— Если это можно считать жизнью. Ты, Варрос, потомок Леопарда, мог слышать одно из моих имен — Хамра Толерад…
— Великий маг Хамра Толерад! — не сдержался Варрос. — Тот, кто заточил само Злословие в долине Священной Реки!
Король сразу вспомнил множество противоречивых слухов, ходивших об этом человеке, жившем много столетий назад. Молва утверждала, что он был волшебником, орнейский посол Холамтан был убежден, что Хамра Толерад — самый могущественный чародей всех времен, не отдавший свое мастерство на службу Злу, а один из наиболее просвещенных ученых Соединства Стран Священной Реки, звездочет и изыскатель целебных трав мастер Грааз, заверял, что Хамра Толерад — человек, постигший глубинные тайны природы, завоевавший знаниями, и только знаниями, небывалое могущество, смог в одиночку противостоять жутким стихиям — таким, как само Мировое Злословие, которое он заточил в замок Смеющихся Русалок в долине Священной Реки. Варрос (и Силамар, наверное, тоже) мгновенно вспомнил о путешествии в безлюдную местность с мрачным заброшенным черным замком, где он впервые в жизни познал всепроникающий Страх, выпустив на волю заточенную злую силу, но смог все же загнать ее обратно при помощи волшебных книг и колокола, оставленных мудрым Хамра Толерадом перед входом в заколдованный замок.
И вот теперь Хамра Толерад, в облике расплывшегося пьяного старца с пронзительными глазами, сидит перед ним.
Каким угодно представлял себе Варрос легендарного волшебника, только не таким.
— Садись, Варрос, потомок Леопарда, король Лунгарзии, — указал на скамью напротив чародей. — С тобой, я так понимаю, твой лучший друг — орней Силамар из клана Вепря? Вот вам кубки, пейте это вино — Вино Жизни. Ему больше тысячи тысяч лет, оно прекраснее всех напитков, которые вы когда-либо пробовали, оно услаждает вкус и пьянит разум. Пейте.
В руках у друзей оказались кубки с зачерпнутым прямо из бочки черного камня напитком. Вино оказалось до чрезвычайности прохладным и вкусным, живительная горячая струя пробежала внутри Варроса, подгоняя кровь и освобождая разум от всего наносного и незначительного.
— Великий Хамра Толерад, — обратился к нему Варрос, поскольку старик молчал, не отводя от них взгляда, сощурившись в хитрой улыбке, — но ведь говорят, что ты помер так давно, что голова кружится от одной только мысли, сколько тысяч лет отделяют наш век от твоего времени.
— Да, умер, — захихикал мудрец, — но кто скажет, что такое жизнь и что такое смерть? Познав бесконечность, приобретаешь всеобъемлющую власть, но обязательно найдется во вселенной сила, которая обладает властью неизмеримо большей. Вот уже столько лет, что не сосчитают лучшие счетоводы всего Соединства Стран Священной Реки, я сижу здесь у родника с Вином Жизни и думаю. Я просыпаюсь раз в два года ровно на тридцать дней, чтобы испить вина мудрости и поиграть в свои картинки. Хотите, я покажу вам, чем заполняю досуг?
Не дожидаясь ответа, Хамра Толерад вытянул правую руку к стене, со струящейся по ней водой и по воде вдруг побежали круги, вода слилась словно в вертикальное озеро, внутренний свет заполнил его, и на глади воды проявилась картина, тщательно оберегаемая в сердце Варроса, знакомая ему до слез с той самой ночи на родном острове, после которой столь круто изменилась его жизнь: тысячи людей на улицах Пиларисия под ослепительным солнечным светом славили короля Варроса.
Картина, много лет жившая лишь в воображении, но давно уже ставшая реальностью.
— Или вот такую картинку могу показать, — вновь хихикнул старый маг и подвинул руку левее.
Там тоже образовалось волшебное озеро, но появившийся вид вселял страх: сгустившиеся черные тучи, молнии и извержения вулканов, которые не могут погасить ливневые стены; гористый остров — Варрос не мог не узнать родную страну — уходит под море, орнейские острова, частично уничтоженные землетрясением, сбиваются вместе и превращаются в северный хребет материка, ночь опускается над Лунгарзией и всем миром.
— Или такую вот, — продолжал хихикать древний маг, поводя в сторону рукой.
В новом изображении, появившемся рядом с прежними, которые продолжали жить, друзья увидели шагающее по черной выжженной земле в багряном злом свете тяжелого солнца чудовище, похожее на дракона, но на двух мощных лапах, повсюду мелькали жуткие крылатые твари, а земля была завалена человеческими скелетами.
— Выбирайте сами, что вам больше по душе, — расхохотался Хамра Толерад и залпом опрокинул в себя кубок с Вином Жизни.
Под этот хохот, в котором горечи было гораздо больше, чем веселья, стены круглого зала осветились движущимися беззвучными картинами — разными, они наплывали друг на друга, сосредоточиться на чем-то одном было почти невозможно.
В одном месте люди собирали богатый урожай великолепных фруктов, улыбаясь друг другу, а на соседнем изображении приземистый черноволосый воин сражался с целым клубком рогатых змей, тянущих к нему раздвоенные языки.
Где-то извергали пламя черные трубы, и лес был покрыт огнем, а где-то повозки без лошадей сами везли счастливых людей по дорогам; где-то мрак ночи прорезали зловещие молнии, а где-то беспечно вели хороводы красавицы с длинными косами.
Выбрать что-то одно было невозможно.
Вскочившие было Варрос и Силамар не в состоянии уследить за всем, ошеломленно сели обратно и вопросительно посмотрели на мага.
По движении руки Хамры Толерада зал снова погрузился в полумрак.
— Что… Что это все означает? — только и смог вымолвить Варрос.
— О-о! — произнес Хамра Толерад, и глаза его блеснули странным яростным огнем. — Это возможные картинки Грядущего. Прошлое нельзя изменить. Никому. Зато Будущее — можно. И на каждый вариант Будущего влияет столь мелкий фактор сущности, что его подчас невозможно заметить, даже если всматриваться до боли глаз целыми днями.
— А то, что я сейчас видел на стене собственный юношеский сон, который считал пророческим, это… Это вы послали мне его?
— А разве он не оказался пророческим? — быстро спросил маг. — Да, что скрывать, этот сон, как и другие, посылал тебе я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29