Столкновения пехоты в эти дни тоже не прекращались.
Картина вырисовывалась все более отчетливо - японцы не отказались от своей затей захватить территорию Монголии. Они просто накапливали силы, вели интенсивную подготовку к новой, более крупной операции. Чтобы сорвать их планы, нам необходимо было подтянуть в угрожаемый район нужное количество войск. Как я узнал позже, командование советско-монгольских войск сосредоточило в районе боевых действий 36-ю мотострелковую дивизию (без одного полка), 7, 8, 9-ю мотоброневые бригады, 11-ю танковую бригаду, тяжелый артдивизион, свыше 100 самолетов-истребителей и другие средства усиления, 8-ю монгольскую кавалерийскую дивизию.
В последних числах июня меня назначили командиром 24-го мотострелкового полка. Я уже писал, что полки нашей 36-й стрелковой дивизии получили новые наименования в связи с их моторизацией. 24-м мотострелковым стал тот самый 106-й Сахалинский полк, в который я прибыл в 1929 году и в составе которого принимал участие в боях на КВЖД, командуя 6-й ротой.
В 1921 году этот полк уже побывал в Монголии, здесь он громил банды барона Унгерна, а теперь снова встал на защиту народа братской страны.
Высокое назначение, а особенно перевод в родной полк я встретил с радостью. Ведь это часть с богатыми боевыми традициями, там было много старых товарищей по службе, с которыми я не терял связи и после перехода в 149-й. Поддерживать добрые отношения было нетрудно, ибо до передислокации в Монголию все полки нашей дивизии стояли в военных городках, удаленных друг от друга примерно на 10 - 12 километров.
Когда я прибыл в полк, он находился в резерве командующего группой и располагался в районе Тамсаг-Булака. Личный состав отдыхал и приводил себя в порядок после 700-километрового марша.
Большую часть командиров и политработников полка я знал и прежде, поэтому на знакомство с ними много времени не потребовалось. Тепло и сердечно встретили меня комиссар полка старший политрук Иван Васильевич Щелчков, заместитель командира полка майор Аким Семенович Беляков, начальник штаба капитан Василий Васильевич Полунин.
Известны были мне по прежней службе и командиры батальонов капитан Николай Васильевич Завьялов, старший лейтенант Василий Николаевич Кожухов, капитан Соловьев (имени и отчества его, к сожалению, не запомнил). Знал я и остальных командиров, вплоть до ротных.
То, что спустя много лет я встретил в полку очень много прежних сослуживцев, в наше время могло бы показаться удивительным. Ведь иной раз и за три - пять лет командные кадры в мотострелковом полку меняются более чем наполовину. Это вызвано быстрым ростом офицеров, отъездом их на учебу. Однако текучесть кадров имеет и отрицательную сторону. В те же годы мы служили на одном месте подолгу. Например, моя армейская судьба была связана с 36-й стрелковой дивизией около 15 лет, с 1924 по 1939 год. 15 лет в Забайкалье! А ведь условия жизни были там далеко не из легких, в особенности в Даурии, где я провел три с половиной года. На тяготы службы мы никогда не роптали, честно и добросовестно делали свое дело, заботясь о безопасности дальневосточных границ Страны Советов.
Самоотверженно выполняли мы свой долг и на земле братской Монголии, защищая ее суверенитет, мирный труд народа, строящего новую жизнь.
Вступив в командование полком, я сразу же провел совещание, поставил перед командирами задачи готовить подразделения к грядущим боям, которые - мы это чувствовали - были уже не за горами.
Глава третья.
Баин-Цаганское сражение
В период 22 - 27 июня японская авиация значительно активизировала свои действия. Нашему командованию стало ясно: враг готовится к наступлению более крупного масштаба, чем то, что он пытался предпринять в мае.
Анализируя события, которые развернулись в районе горы Баин-Цаган 2 - 5 июля 1939 года, оценивая их с высоты своего боевого опыта, с позиций человека, которому довелось водить в бой в годы Великой Отечественной войны крупные войсковые объединения, я не могу не остановиться на разборе действий сторон более подробно и полно, чем мог бы сделать это в те дни, будучи командиром полка.
Из разведданных нашему командованию было известно, что к началу июля японцы подтянули к району предстоящих действий значительное количество пехоты, кавалерии, полков и артиллерии. Достаточно сказать, что соотношение сил сложилось не в нашу пользу. Противник превосходил нас в пехоте и артиллерии в два раза, в коннице и противотанковых орудиях - в четыре раза. Уступал лишь в танках и бронемашинах, правда значительно - более чем в три раза20.
Японское командование преследовало решительные цели. Как нам стало потом известно, противник предполагал окружить и уничтожить советско-монгольские войска, действующие на восточном берегу реки Халхин-Гол. Для осуществления этого плана была создана ударная группа под командованием генерал-майора Кобаяси, которая имела задачу сосредоточиться в районе к югу от озера Яньху и в ночь на 3 июля перейти в наступление в направлении горы Баин-Цаган. Переправившись через Халхин-Гол у этой горы, группа Кобаяси должна была нанести удар с северо-востока на юг, чтобы отрезать пути отхода нашим частям на запад.
Фланг этой группировки обеспечивал пехотный полк, действующий на автомашинах.
Группа Кобаяси имела в своем составе три пехотных полка, усиленных артиллерией, и инженерный полк.
Вторая группа, в первоначальную задачу которой входило обеспечение флангового марша и сосредоточение ударных частей, должна была 3 июля перейти в решительное наступление, охватывая фланги советско-монгольских войск на восточном берегу Халхин-Гола. Командование его было возложено на генерал-лейтенанта Ясуоку, который имел в своем распоряжении до двух пехотных полков, два танковых полка и кавалерийскую дивизию.
Позаботились японцы и о резерве, в котором находились кавалерийский полк, пехотный батальон и артиллерийская батарея.
В целом же задуманную наступательную операцию японское командование планировало завершить к середине июля, с тем чтобы в течение лета выполнить поставленные задачи и закончить военные действия на территории Монгольской Народной Республики.
Японцы не сомневались в успехе. Командир 23-й пехотной дивизии японских войск генерал Камацубара в приказе от 30 июня, захваченном впоследствии нами, так и писал: Дивизии главными силами переправиться через реку Халхин-Гол, захватить войска противника и уничтожить их. Далее он с хвастливой уверенностью заявлял, что движется с основными силами на гору Баин-Цаган, где будет находиться после ее взятия.
Для того чтобы лучше запечатлеть и распропагандировать свой триумф, японцы пригласили в район боевых действий иностранных корреспондентов и военных атташе, в том числе и военных атташе гитлеровской Германии и фашистской Италии.
Как видим, план наступления был продуман до мельчайших подробностей и деталей. Причем не только продуман, но и в достаточной степени обеспечен силами и средствами. Так что же все-таки помешало японцам осуществить его? Вот на этом-то мне и хочется остановиться более подробно.
Нужно сказать, что итоги майских боев были проанализированы нашим командованием со всей тщательностью.
Разумеется, было отмечено, что действия наших частей и подразделений отличались мужеством, отвагой и героизмом, командиры показали высокое воинское мастерство, тактическую эрудицию. Но наряду с этим нельзя было обойти и недостатки в управлении боем и ведении разведки, на анализе которых было сосредоточено особое внимание.
Да, действительно, не все было достаточно продумано в период проведения майской операции. Боевые порядки войск, выдвинутых на восточный берег реки Халхин-Гол, оказались растянутыми в тонкую цепочку на фронте 20 километров, а резервы удалены от района боевых действий на расстояние 125 километров, что лишало их возможности быстро оказать помощь войскам, прикрывавшим границу.
Были допущены ошибки и в построении боевых порядков. К примеру, монгольские кавалерийские части разместили в центре боевого порядка между советскими стрелковыми подразделениями, а это не давало им полностью использовать свои боевые возможности, вести разведку и лишало наши войска надежного, маневренного прикрытия на флангах. Необеспеченность флангов и отсутствие разведки позволяли японцам совершать маневры и обходить боевые порядки наших войск.
Опыт боев показал также, что сил для отпора врагу у восточной границы Монгольской Народной Республики явно недостаточно. Поэтому в течение июня в район Тамсаг-Булака были переброшены 11-я танковая бригада, 7, 8 и 9-я мотоброневые бригады, 36-я мотострелковая дивизия (без одного полка), тяжелый артиллерийский дивизион, свыше 100 истребителей, а также передислоцировалась 8-я кавалерийская дивизия монгольской Народно-революционной армии21.
Командование советско-монгольских войск, сделав необходимые выводы из майских боев, организовало прочную оборону по важнейшему рубежу - в 5 - 6 километрах восточнее реки Халхин-Гол. Правый фланг обороны проходил через гряду песчаных высот и упирался в реку Халхин-Гол. Левый фланг проходил по высоте, которая позже получила имя Ремизова, пересекая ее северные скаты, и тянулся от реки Халхин-Гол в 3 - 4 километрах южнее горы Баин-Цаган. Гора Баин-Цаган и близлежащий район развалин прикрывались подразделениями монгольской кавалерийской дивизии.
Учитывая, что японцы имеют перевес сил, наше командование приняло решение, прочно удерживая плацдарм на восточном берегу Халхин-Гола, измотать противника в оборонительном бою, нанести ему значительный урон, а затем сокрушить сильными контратаками из глубины.
О замысле этом я, разумеется, узнал позже, но участвовать в его исполнении пришлось активно. В ночь на 2 июля 24-й мотострелковый полк был поднят по боевой тревоге и получил задачу ускоренным маршем следовать в район озер - 25 - 30 километров западнее горы Хамар-Даба. Туда же перебрасывается весь подвижной резерв (в состав которого и входил наш полк). Таким образом, вместе с нами в новый район дислокации прибыли 11-я танковая и 7-я мотоброневая бригады.
Это сразу облегчило положение наших войск, занимавших позиции в районе горы Баин-Цаган, ибо здесь японцы успели сосредоточить более 10 тыс. штыков, а нам удалось лишь более тысячи. У японцев было около 100 орудий и до 60 орудий ПТО. В наших же войсках было немногим более 50 орудий, включая и те, что находились на восточном берегу реки Халхин-Гол.
Понятно, что переброска в этот район резерва приобретала важное значение. Марш проходил в высоком темпе. Движение нашего полка осуществлялось четырьмя колоннами, с воздуха нас прикрывал авиационный полк под командованием Героя Советского Союза майора Г. П. Кравченко. В небе не раз появлялись японские самолеты. Они пытались атаковать наши подразделения, но советские летчики смело вступали в бой и заставляли врага отказаться от своих замыслов.
Запомнился мне такой эпизод.
Одному японскому самолету удалось прорваться через заслон наших истребителей, и он зашел для атаки колонны полка. Однако тут же к нему устремился наш истребитель. Воздушный бой разгорелся прямо над нашими головами. Самолеты выписывали фигуры высшего пилотажа, а мы о замиранием сердца следили за нашей краснозвездной машиной, болея за летчика.
Наконец наш истребитель оказался в хвосте у вражеского, и тут же к японскому самолету потянулись огненные трассы. Он загорелся и, кувыркаясь, стал беспорядочно падать вниз. Метрах в трехстах от нас взметнулся столб огня и дыма.
Советский самолет сделал круг над нашей колонной и взял направление к своей группе. И тут на него напали четыре японских самолета. Я даже не заметил, откуда они появились. Наш самолет маневрировал, уходя от непрерывных атак врага. Самураи наседали - сказывалось численное превосходство, - и очень туго пришлось бы нашему соколу, если бы ему на выручку не пришел товарищ, который отвлек на себя часть вражеских самолетов. Воспользовавшись этим, советский летчик нырнул в облака, но через несколько секунд появился вновь, сразу ринувшись в атаку, чтобы помочь своему спасителю, которого атаковали те же четыре японских самолета. Снова началась карусель, небо прочертили трассы пуль. Наконец японцы не выдержали и покинули место схватки.
Впоследствии я узнал, что мужественно сражался с врагом, защищая нашу колонну, летчик-истребитель Юдаев... Между тем события развивались следующим образом.
2 июля японцы перешли в наступление, нанося главный удар в направлении горы Баин-Цаган. Они стремились как можно скорее выйти к реке Халхин-Гол в целях подготовки переправы для своей ударной группировки. Советско-монгольские войска встретили врага во всеоружии.
Наши красноармейцы и монгольские цирики геройски отстаивали каждый метр земли. Отважно сражались советские артиллеристы. Выкатив орудия на прямую наводку, они метким огнем отбивали танковые атаки врага.
Однако к исходу дня 2 июля на плацдарме восточнее реки Халхин-Гол противник ввел в бой до 80 танков. Это позволило ему сбить боевое охранение 149-го стрелкового полка и 9-й мотоброневой бригады, оттеснить на юго-запад левый фланг советско-монгольских частей и вклиниться в их боевой порядок.
Кое-где противнику удалось прорваться к боевым порядкам наших артиллерийских подразделений. Бойцы проявили стойкость, мужество, готовность к самопожертвованию. Батарея, которой командовал Леонид Воеводин, поддерживала роту лейтенанта Нефедова. Несколько раз японцы пытались сбить роту с занимаемых позиций. Однако это им не удалось. Тогда противник двинул на подразделение Нефедова танки. Артиллеристы подпустили танки на близкое расстояние и открыли огонь прямой наводкой. Головная машина тут же вспыхнула, через несколько секунд запылала вторая. Остальные повернули вспять. Атака противника захлебнулась.
А всего, отражая танковые атаки врага, наши артиллеристы подбили 30 танков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36