Не только Пятницкий, но и Игнат, и Мурашов поначалу тоже думали - все потеряно Но подумать одно, сделать - другое. Завернул Мурашов свои роты под прямым углом, направил вдоль орешника, стали прижиматься к овражкам. От них до Бомбена - один бросок. Откашляются, отплюются, набьют магазины патронами - и снова вперед.
Старший лейтенант со шпорами на брезентовых сапогах тоже разобрался в обстановке, сообразил повернуть своих першеронов к безлистому, но плотному островку кустарника - туда, где налаживался боевой порядок перепутавшихся, перемешавшихся остатков мурашовских подразделений. Рогозин с двумя орудиями, надо полагать, давно там, успел развернуться. У Мурашова две сорока-пятки... Дело за пушками, что с Коркиным на закрытой позиции остались. Теперь их срочно под стены Бомбена!
- Савушкин!
Женя мгновенно протянул трубку.
Плеснулась неожиданная мысль, и подготовленная Пятницким фраза для команды заклинилась. Только в начальном развитии эта мысль чуть не лишила Шимбуева разума. В разгар боя, в разгар такой заварухи комбат Пятн"цкий вдруг спросил его:
- Алеха, тебя за что из училища вышибли?
На досуге, за кружкой наркомовской, можно было бы поболтать, рассказать, как до офицера чуть не доучился, но сейчас! У лейтенанта часом не выпала клепка из головы?
Смотреть в раскрытый Алехин рот не было времени
- Чего онемел, пастух козий? - с напускной строгостью прикрикнул на Шимбуева.- Ладно, в другой раз расскажешь.
Мысль простая в сути своей, но очень и очень стоящая. Пехота не смогла войти в Бомбей, и снимать с позиции второй огневой взвод не имело смысла. Во всяком случае, в ближайшие двадцать - тридцать минут - до новой атаки немецких позиций в господском дворе Надо бить и бить по Бомбену, содействовать этой атаке и развертыванию полковушек старшего лейтенанта. За это время и сам Пятницкий сумеет перебросить НП на окраину селенья.
Пятницкий выхватил из кармана блокнот, выдрал листок, спросил Шимбуева:
- Алеха, сможешь продолжить работу с закрытой?
- Проще пареной репы,- смело заверил разведчик.
Самоуверенность Алехи поколебала Пятницкого. Шимбуев заметил это колебание, поспешил:
- Да что вы, комбат! Помните занятия в Йодсунене?
Помнил Пятницкий. В обороне и на занятия время выкраивал. Тогда и узнал, что Алеха Шимбуев в артучилище - то ли в Томском, то ли в Тамбовском - учился. Еще дома, поступая на курсы комбайнеров, подделал справку, и свои четыре класса выправил на девять. С этим образовательным цензом и в армию ушел. Диктанты в училище не писали, задач о бассейнах не решали - и сходило Алехе. Но когда дошли до деривации, суммарных поправок, боковых слагающих и коэффициентов всяких, Алехин мозговой аппарат не выдержал, отчислили. Все же много полезного и нужного осталось в неглупой голове Алехи Шимбуева, и сейчас он развеивал сомнения Пятницкого:
Сокращенную не смогу, забылась, запутаюсь с картой, а глазомерную запросто
- Не надо готовить данные, Алеха. Все пристреляно. Корректируй по обстановке. Вот,- подал листок,- тут все пристрелочные. Бей по Бомбену, а через тридцать минут дашь команду огневикам сниматься - и за нами Я буду во взводе Рогозина.
Вызвал Коркина к аппарату, приказал:
- Взвод, к орудиям!
Коркин, видимо начавший грузить снаряды на машины, готовить пушки к буксировке, заартачился было но Пятницкий прикрикнул:
- Коркин! К чертям дебаты, делай, что приказываю По данным первого рубежа.
Когда донесся залп, Пятницкий обернулся к Шимбуеву:
- Разрывы видишь, Алеха? Давай работай.
"Скрипачи", взявшие под контроль шоссе, несколько раз заставляли Пятницкого укладываться в придорожную канаву. Женя Савушкин примащивался рядом, прижимался к Пятницкому. Поначалу Роман не обратил на это внимания, но когда шестиствольный заныл в третий раз и Женя опять оказался под боком, Пятницкий беспокойно глянул в его лицо Боится? За него прячется? Или напротив - хочет комбата прикрыть, чертенок? Да нет, не то и не другое. Роман встретил такой радостный, озорной взгляд чистых голубых глазищ, такой блеск молодых зубов, обкусывающих липовую веточку, что растерялся даже. Он играл, забавлялся, этот пацан! Женька не тянул сейчас проклятый кабель, не тащил на себе ломающую ребра тяжесть катушек, не обдирал ладоней торчащими из паршивой изоляции стальными жилками, не вгонял их под ногти, не обмирал от страха за целость аппарата... Карабин да плоский вещмешок за плечами разве это тяжесть для Жени Савушкина! А тут весна, в жухлом войлоке травы раскручиваются шильца зелени, шныряют букашки.. А "скрипачи" - тьфу на них!
Женя тычет жучка липовым прутиком, жучок опрокидывается на спину, дергает ногами. Смеется Женя
Пятницкий приятно ожегся этой дурашливостью, прижал пальцем нос Жени Савушкина.
Женя попрядал розовыми, запыленными ноздрями и спросил:
- Товарищ лейтенант, чем они мины начиняют, "скрипачей" этих? Дымище с души воротит
- Тебе надо, чтобы - одеколоном? - весело прищурился Пятницкий.
Женя заливисто засмеялся.
- В седьмом я первый раз под бокс подстригся Парикмахерша за пульверизатор: "Освежить, молодой человек?" Э-э, где наша... Катька - мы на одной парте сидели - весь урок краснющая сидела, думала, я для нее наодеколонился...
В этих словах - тоже весна.
Интересно, чем ее, весну, начиняют?
Глава девятнадцатая
В течение дня пехота трижды врывалась в Бомбей, в это барски ухоженное, подстриженное, вылизанное селеньице, и столько же раз поредевшая, измученная, выкатывалась гороховой раздробью.
Триста метров туда, триста обратно, а сил расходовалось - в другом месте на три атаки бы хватило.
Истомленные, нервные пехотинцы раздраженно ругались на во всем виноватых пушкарей, пушкари в свою очередь винили пехоту, которая довольно скоро оставляла Бомбей, и они не успевали даже выбить упоры из-под сошников.
Четвертой атакой сумели ворваться в центр селения и отбросить немцев до сараев, что с трех сторон охватывали господский двор. Немцы снова контратаковали, но что-то разладилось в их обычно согласованных и хорошо продуманных действиях. Так и остались у тех окраинных сараев. Зато под шум этой схватки нашим артиллеристам удалось закатить в Бомбей несколько орудий. Закатить, правда,- не то слово, хотя и верное в сути своей. Орудие сержанта Горькавенко, например, доставил туда Колька Коломиец. До бортов груженный снарядами "студер" (Горькавенко в кабине с Коломийцем, двое на ступеньках в дверцы вцепились) спрямил путь и, как танк, приминая ограды сквериков, с натужным ревом приткнулся к полуразрушенной стене только что отбитого у немцев строения. Пока Горькавенко с наводчиком и заряжающим скидывали орудие с буксирного крюка, подоспели остальные номера расчета
Выгрузить все ящики немец не дал. От нижних домов, где возобновились схватки, пулемет - есть у них такой МГ-34 - высмотрел возню у сарая, а может, не сейчас высмотрел, а раньше, когда "студебеккер", едва не обрывая мотающуюся в прицепе пушку, мчался в Бомбей,- высмотрел, проследил за ним и теперь короткими очередями, чтобы не перегреть ствол и не возиться с его заменой, пригвоздил людей к земле и стал крошить кирпичи, подбираясь фосфорическими стежками все ближе к машине.
Пулеметчику удалось угодить под брюхо "студера", где баки с горючим. Жидкостные струи пламени плеснулись на землю, освежились воздухом и вздыбились выше кузова - охватили борта, ящики с боеприпасами. Багровея в ярости, Горькавенко кинулся к орудию, чтобы подальше откатить от нависшей опасности. Огневики уперлись в щит, ухватились за правила станин, натужились Но тонна двести, пусть и на двух колесах,- все та же тонна двести.
Коломиец, метнувшийся было помогать расчету, тут же понесся обратно к машине и запрыгнул в кабину "Студебеккер" взревел мотором, стронулся.
- Назад!!! - запоздало завопил Горькавенко.
Из кабины набиравшей скорость машины вылетели запасная камера, телогрейка, противогаз, вещмешок Черт конопатый, он еще о шмутках думает!
Раскрыляя незакрепленные дверцы, "студебеккер" вывернулся на побитую взрывами и заваленную трупами аллею и, пылая, подскакивая, помчался под уклон, навстречу пулеметным трассам. Пушкари в остолбенелой беспомощности смотрели вслед.
Но взрываться вместе с машиной Коломиец не собирался. Поравнявшись с залегшей пехотой, он, прихваченный огнем, вывалился на обочину. Потеряв управление, "студебеккер" завихлял на аллее, двинул плечом дерево, качнулся с боку на бок, перемещая по жестяному днищу снарядные ящики, сунулся в сточную канаву и неподалеку от кинувшихся врассыпную немецких автоматчиков застрял, бросив окрест ошметки пламени Взорвались бензобаки, а мгновение спустя - с чудовищным грохотом и снаряды. Раздвинуло парк в этом месте, завалило несколько деревьев.
Все это произошло на глазах Романа Пятницкого, прибежавшего в Бомбей с разведчиками и связистами следом за вторым орудием Страдая от потери машины и боеприпасов, он мысленно похвалил себя, что не поддался соблазну воспользоваться другими тягачами. Орудие, которым продолжал командовать артмастер младший сержант Васин, ввезли в Бомбей с помощью лошадки ездового Огненно на скорости, на какую она, исхлестанная, была способна.
Стали разгружать повозку
- Десять ящиков всего,- сокрушался Васин.- У тебя сколько, Горькавенко?
- Восемнадцать. Не успел больше. Колька союзного "студера" на таран пустил
- Нашел что таранить - сосну! - внутренне восхищенный Коломийцем, съязвил все же Васин.- Гнал бы до самих фрицев.
Липатов смазывал Коломийцу ожоги, и тот, морщась от болезненных прикосновений, лишь буркнул в ответ:
- Тебя бы в кабину, трепливого...
Пятницкий еще раз пересчитал ящики и успокоил командиров орудий:
- Сто сорок снарядов на два ствола Ничего, разумные, жить можно
Да, на два ствола. На большее на пушки Витьки Коркина Пятницкий не мог рассчитывать. Сам он уже разобрался в сложившейся обстановке, а более четко оценить ее помог подошедший майор Мурашов. Насмешливо глядя на повозку, к задку которой веревками были прикручены сошники пушки, он спросил:
- Сам определишь место для "зисов" или подсказать? - Не дожидаясь ответа, посоветовал: - Ту, что у кормокухни, там и оставь., а с этой - к парку. Другие два направления сорокапятки прикроют
- Круговая?
- А ты не видишь разве?
Вот она какая - обстановка. Потому Пятницкий и рассчитывал на два ствола, которые при нем, а не на четыре. Рассчитывал на два, но все же сказал ездовому Опиенко:
- Дуйте, Иван Калистратовнч, за третьим "зисом" Тогда, на перекрестке пяти дорог, когда ждали танковый корпус противника, Огиенко, вопреки желанию Пятницкого, остался на огневой позиции, и Пятницкий ничего с этим те мог поделать - не нашел весомого повода отправить пожилого человека с передовой и хоть в какой-то степени отдалить его от опасности. Сейчас повод был- привезти орудие. Только повод, не больше, а привезти... Не успеет Огиенко привезти. Немцу надо быть законченным идиотом, чтобы оставить в покое и не перерезать дорогу, по которой Пятницкий сумел перебросить в Бомбей пушки первого взвода. Пусть хоть успеет мужик вернуться в тылы батареи.
Но и этого не успел Иван Калистратович - дорога простреливалась с обеих сторон. Пытаясь все же прорваться, выполнить приказ о доставке третьей пушки, Огиенко пустил лошадку вскачь через кустарники, был замечен и обстрелян из минометов. Некоторое время спустя солдаты из роты Пахомова перехватили одичалого коня, волочившего повозку на одной передней оси В повозке лежал труп изувеченного взрывом Ивана Калистратовича Огиенко.
Когда батальон майора Мурашова начал наступление от Розиттена на Бомбей, солнце светило в затылки, теперь оно светило кому в лоб, кому в щеку, кому, как и прежде, в затылок - в зависимости от того, где было указано место в обороне. Выбралось поутру из-за горизонта, полезло вверх, начало пригревать, но не сильно, вспомнило: рано еще, не сезон. Проторенно прошлось по унылому, безрадостному небу, от неиссякаемых щедрот своих наделило всех одинаково - русских и немцев - и упряталось за другой предел земли, на покой, значит. А скорее всего по иной причине: глаза бы не видели, что творится на обжитой планете...
Что ж, не хочешь смотреть - не смотри, не надо, можешь зажмуриться, за тучи спрятаться, а то и совсем не всходить, лейтенанту же Пятницкому в оба смотреть надо и сразу во все стороны: порядок наводить на той малости войны, которая ему доверена, чтобы ни тебе, :светилу, ни другому кому не было стыдно и горько смотреть потом на планету.
Да и не так уж темно становится в Прибалтике, когда солнце спать укладывается. А тут еще дом, что на склоне к пруду, хорошо разгорелся, не погасишь, хотя немцы вначале и пытались бороться с огнем, уж очень нужен был им этот невеликий дом из плотно спаянных кирпичей Пригодился бы он и батальону Мурашова, да что теперь сделаешь, не сумели сразу взять его, не хватило силенок. А вот пригорок захватить, освещенный пожаром сбоку, очень кстати - батальону дышать намного бы легче стало
Выдался момент, когда Мурашов, Пятницкий, Игнат Пахомов оказались вместе. Сгрудились в стойле, ближнем от входа в коровник - стойла были отделены друг от друга кирпичными перегородками, - запалили фонарь, накидали на металлическую поилку сена, покрыли плащ-палаткой Шимбуев с Клюкиным, вестовым Мурашова, устроили кое-что пожевать товарищам командирам. Мурашов вытянул из-за голенища карту, сложенную до размеров курительной книжечки, поднес ближе к свету. Черные прямоугольники домов и хозяйственных построек, кружочки и крапинки парка, изгибистая, в две линии, дорога, амебами - горизонтали рельефа. Отыскали все уплотняющиеся паутинки горизонталей высотку, что в двухстах метрах от пылающего дома
- Ну как? - спросил Мурашов.
Через головы, сдвигая Пахомову шапку на переносицу, протянулась рука Клюкина, поставила котелок с кусками мяса. Рядом Клюкин высыпал горсть соли, сказал извиняющимся голосом:
- Трофею забили, а не посолили Мечтательный повар попался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28