Но я не могу удержаться от мысли, будут ли они живы, когда я вернусь, может быть, через год.
4:30 вечера, полевой офис УВКБ ООН
У нас был ланч. Мы все были очень голодными. Я не знаю, что съела, но я была рада этому.
Лагерь беженцев Суркаб
С нами едут трое вооруженных офицеров в форме. Двое едут за нами, а один стоит на подножке сзади нашего грузовика.
Я не хочу спрашивать, зачем они нужны, но я предполагаю, что это, должно быть, опасный район и для беженцев тоже. Лагеря расположены близко к границе Афганистана и находятся в зоне крайнего риска.
В лагере я встретила группу женщин, которые живут здесь уже двадцать лет.
«Мы пришли во время первой войны». «Мы состарились здесь».
Они постелили нам коврики, на которые можно сесть и попить чаю. Их маленькие девочки вышли и сели рядом с ними.
Женщинам нравится вышивать. Все изделия великолепны. Работа над каждым из них заняла у них три месяца. В Америке каждую работу можно было бы продать, наверное, за сотни долларов. Здесь же, если удача повернется к ним, и они смогут попасть на рынок и продать это, то получат мало, примерно несколько долларов.
Женщин в этом лагере не обучают никаким профессиональным навыкам, но они просят и надеются на будущее своих детей. Одна женщина сказала: «Я третья жена своего мужа». По своему неведению я не понимала, что в этой части мира мужчина может иметь много жен.
Они показали нам небольшой ручеек, протекающий в лагере. Они счастливы, что могут пить из него, когда кончаются их запасы. Мне сказали, что вода в этом ручье грязная, но засуха заставила их пить из него.
Занятия в школе закончились. Мальчишки выбегают нам навстречу. Они видят, что мы фотографируем, и хотят, чтобы их тоже сфотографировали.
Мальчики были горды тем, что немного знают английский. Они продолжали повторять «спасибо» и «пожалуйста» и все время улыбались.
Они рассмеялись, когда кто-то из нас случайно наступил в ручей.
Мы уезжаем с закатом солнца. Небо было чистым, а солнце ярко-оранжевым. Солнце здесь казалось намного, больше, чем во время любого заката, который я когда-либо видела. На маленькой глиняной хижине, которая является школой, я заметила знак. На очень большой разукрашенной доске написано (мне перевели):
ЕДИНСТВО
ПОРЯДОК
ВЕРА
Пятница, 24 августа
Здесь все молятся пять раз в день.
Я видела тут много кладбищ. К веткам привязаны кусочки ткани, которые слегка развеваются на ветру. Там есть несколько высоких белых камней. Я вижу женщин, собравшихся у могилы. Я думаю о потерях. Я думаю о своей семье.
Я вижу несколько пастухов коз. У них в руках палки. Одному мальчику около десяти лет. У него около двенадцати коз, с косматой черной шерстью. Я заметила нескольких людей, спавших под одеялами. С двенадцати до двух часов дня многие спят, чтобы избежать самого жаркого времени дня.
Поселение беженцев Лоралай
Этим утром мы посетили Лоралай. В лагере мы остановились около школы под управлением организации «Спасите детей». Краской на стенах написано:
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ
ЗНАНИЕ — СИЛА
МЫ ХОТИМ МИРА
ВО ВСЕМ МИРЕ
Еще на стене нарисована яркая карта Афганистана. Сначала мы пошли в класс девушек. Они сидят на полу, скрестив ноги. Комната очень пыльная, но им все равно. Они рады быть в школе.
Учитель спрашивает у них: «Кто из вас родился в этом лагере?»
Они все подняли руки.
«Мы хотим жить на своей родине. Это не наш дом». Они учат пушту, их родной язык.
В шестом классе девочки составляют только одну четвертую часть учеников. Деревня оказывает на них давление, чтобы они работали. Работают только сыновья. Одна девушка улыбнулась мне и согрела мне сердце. Другая девушка читает. Третья поет песню. Мне перевели слова: они о восстановлении Афганистана, об объединении различных родов. Вот перевод части песни: «В эти тяжелые дни как наш друг может стать нашим врагом? Ты пришел навестить нас. Ты наш друг. Мы хотим процветания и счастья нашей стране».
Этим молодым людям надо много сил на восстановление. Они должны быть сильными. Люди, которые управляют школой, сказали: «Мы рады, что вы приехали к нам. Мы усердно работаем, и дети тоже очень стараются. Мы хотим продолжать нашу программу».
Они беспокоятся о закрытии программ из-за недостатка финансирования. Милая босая девчушка, у которой на голове был пыльный шарф, белый с маленькими коричневыми цветочками, вытащила маленький старый блокнот и начала читать стихотворение:
«Мы обещаем работать, чтобы учиться.
Учение так увлекательно.
Мы не хотим сражаться.
Мы хотим мира».
Одна из сотрудниц УВКБ ООН начала плакать. Пожилой мужчина тоже плачет. Он отвернулся к стене. Затем и я начинаю плакать. Стоим и ревем. Женщина сказала: «Мы не хотим, чтобы Афганистан делили на части. Пожалуйста, пожалуйста — мы хотим мира».
На улице мальчики выстроились в ряд. Они обуты в пыльные пластиковые сандалии. Маленький мальчик вошел внутрь и подошел к доске, чтобы по казать нам, что он знает грамоту. Он пишет слова справа налево.
Я спросила его, кем он хочет быть, когда вырастет.
«Муллой». («Это священник», — сказал кто-то).
Другой ребенок улыбается и говорит, что он хочет быть:
«Учителем».
«Доктором».
«Защитником правосудия». (Это сказал восьмилетний мальчик.) «В правительстве».
Они также сидят, скрестив ноги на ковриках на пыльной земле. Когда они отвечали, то все разом встали. Все улыбаются. Они так рады, что их спросили, кем они хотят быть, когда вырастут.
Я спросила: «А где вы хотите делать все это?»
«В Афганистане».
Учительница подошла ко мне и вручила кусочек вышивки. Она сказала: «Одна из девушек пятого класса хочет подарить Вам это, чтобы поблагодарить Вас за Ваш приезд». Я пошла сказать «спасибо». Они занимались чтением и были очень горды тем, как умеют читать.
Девушки хотят узнать, как меня зовут. Они ничего не знают о моей жизни, для них я кто-то, кто приехал посмотреть, как они живут, и помочь. Они очень милы со мной.
Управляющий школой сказал: «Пожалуйста, не забывайте нас. Я чувствую, что мы очень близки, между нами нет расстояния». Мы все близки. Я никогда не смогу забыть их.
Мы остановились, чтобы посетить «уязвимых людей».
Это только что прибывшие люди, но УВКБ ООН должно называть их «уязвимые». Сюда были переселены три тысячи семей из Кветты. Теперь они будут жить в еще более бедном районе. Условия не позволят им отправить детей в школу. В этом лагере уже ничего не осталось, что можно им дать. Все запасы исчерпаны. Сотрудникам УВКБ очень тяжело, когда они не могут дать необходимое каждому беженцу. Мировая программа продовольствия и так дает столько, сколько может.
УВКБ ООН поставляет воду в цистернах и отдает все продовольствие, которое у него есть.
К нам подошла пожилая женщина. Она нежно пожимает мне руку, очень мягко. Люди здесь не привыкли пожимать руки, для них это новый обычай, но они стараются.
Несколько мужчин заняты постройкой маленьких глиняных домов. Женщины должны помогать им, собирая хворост для топлива, но здесь нет ни деревца на многие мили.
«Как можем мы готовить нашим семьям? У нас так мало муки, но мы не можем приготовить даже то малое, что имеем, так как здесь нет хвороста для костра. Сначала мы надеемся на Бога, а потом на ваших людей. Мы просим о помощи».
Эти беженцы родом из Меймане, одного из самых северных городов Афганистана. Они проделали очень длинный путь, чтобы добраться сюда.
Я спросила: «Как вы добирались?»
«Через пустыни и горы. Большую часть пути мы шли пешком. И лишь немного мы ехали на ослах». Дорога заняла более шести недель.
Я спросила ребенка: «Когда вы жили в городе (Кветта), чем занимались дети целый день?»
«Каждый день мы старались работать на рынке, но часто мы не могли найти работу».
Женщина объяснила: «Мы сталкивались с множеством притеснений в Кветте. В этом лагере полиция не беспокоит нас, поэтому мы более мирные. Мы просим только немного еды и помощи».
Покидая лагерь, мы видим, как въезжает грузовик с водой.
Все люди так счастливы его видеть, особенно дети, что у них такой вид, как на Рождество.
Это дает надежду на будущее. Мы остановили нашу машину и вышли, чтобы посмотреть, как раздают воду.
Большинство людей не могут платить 100 рупий за семью в месяц за воду, поэтому они пьют из ручья и заболевают дизентерией.
Плохо питающиеся дети, больные диареей часто умирают.
Они опасаются, что без дальнейшей финансовой поддержки не смогут содержать водяные помпы.
Нам показали, как работает насос. Молодые ребята стоят в стороне и смотрят с серьезными лицами. Они слушают, как мы разговариваем.
Внезапно полилась вода. Мальчики побежали под насос. Мы все улыбаемся и смеемся.
Как только я села в машину, я поняла, как сильно мне будет не хватать этих людей.
Я знала, что буду сочувствовать им, беспокоиться за них с того момента, когда увидела их лица. Как можно не сопереживать? Но я не могла предположить, что буду чувствовать себя так, как будто мы уже знаем друг друга давно и стали очень хорошими друзьями.
Когда мы смотрели друг на друга, между нами возникало взаимное понимание.
Мы делились мнениями, шутками, разговаривали о произведениях искусства, о любви к нашим мужьям, о будущем наших детей. Мы хотим чувствовать, что в нашей жизни есть цель.
Наша последняя остановка в основных пунктах здравоохранения, в лагере их два. Каждый из них помогает 10 000 беженцев. В каждом пункте работает один доктор. Всего два доктора на 20 000 беженцев: один мужчина, другая женщина.
Медицинские пункты очень хорошо организованы.
Они сдают ежемесячные отчеты в УВКБ ООН. Доктора здесь очень гордятся тем, что всем детям была сделана вакцинация.
Самая большая проблема здоровья здесь — это дизентерия среди детей и респираторные инфекции во время холодов.
Женщина-врач разговаривает с женщиной. Когда та заметила нас, она быстро закрыла все лицо шарфом, который был у нее на голове. Открытыми остались только глаза. Мы встретились с ней взглядом, пока другие здоровались с доктором. Женщина накинула на себя паранджу и совершенно неожиданно она оказалась вся покрыта большой голубой тканью, как под плащом. Это выглядело, как голубая простыня с маленькими отверстиями — очень много крошечных дырочек перед глазами.
Я хочу взглянуть на нее через эти маленькие дырочки, но не делаю этого. Я хочу улыбнуться ей, но я не знаю, будет ли это правильно. Но я все равно улыбаюсь. Я вообще не вижу ее лица, чтобы знать, как она реагирует.
Мне сказали, что сегодня день борьбы с туберкулезом. Женщина и ее брат сидят снаружи в ожидании результатов.
В маленьком белом холодильнике хранятся вакцины.
«Электричества нет, поэтому он работает от бензинового генератора».
Маленькая девочка с церебральным параличом лежит на белой простыне, а ее мать и помощник пытаются сделать ей массаж. Она лежит тихо и спокойно, когда они двигают ее ноги и руки.
Мы едем назад в Кветту. Это заняло у нас три часа. Сьюзи остановилась, чтобы сделать несколько фотографий.
Я тоже вышла. В этом Богом забытом месте нет ни тени, ни укрытия.
Я думаю о тех женщинах и детях, которые шли по этой палящей жаре два месяца. Я не могу понять, как они выжили, неся все имущество, едва имея какую-то еду. И как они находили воду?
Я не могу себе представить, как чувствуют себя беженцы, когда, придя куда-то, они слышат: «Мы не хотим принимать вас на своей земле».
В Пакистане уже насчитывается около двух миллионов беженцев. Многие предполагают, что даже больше.
Как, наверное, хорошо найти таких людей, как сотрудники УВКБ ООН, которые принимают тебя и хотят помочь, которые уделяют время тому, чтобы выслушать твою историю, зарегистрировать тебя и твою семью, чтобы вы могли получить помощь.
Представьте себе: получить еду после того, как чуть не умер с голоду.
Неудивительно, что эти беженцы так благодарны даже малому.
В течение трех часов по дороге назад мы едем в молчании по сухой земле. Здесь нет радио. У меня было много времени, чтобы подумать.
Городские беженцы в городе Кветта
В Пакистане есть три типа афганских беженцев. Первый — это те, кто пришел сюда двадцать лет назад во время войны с Россией.
Вторые пришли в 1995—1996 годах, когда началось движение Талибан.
Третьи пришли из-за нынешней войны, а также из-за засухи в течение последних трех лет.
Здесь, в городе Кветта, работают даже дети беженцев. Жизнь здесь почти не отличается от жизни беженцев в лагере в сельской местности. Единственное различие в том, что у них есть доступ к торговле, но они должны платить аренду и взносы за образование (в отличие от беженцев в лагерях).
Часто детям не позволяют ходить в школу, заставляя их целыми днями тяжело трудиться. В оперативном центре «дроп-ин» дети с улицы могут учиться по часу в день. Единственное время, когда они не работают, это тот один час. Центр пытается дать им какие-то стимулы, например, хлеб и чай, чтобы они приходили.
Этот центр финансируется организациями Оксфам (Oxfam) и «Спасите детей» (Save the Children). Детей учат арифметике и основным навыкам чтения и письма. Их также учат правилам гигиены, как следить за своим телом и своим здоровьем.
Доктора говорят: «Детям необходимо учиться, так как многие из них ходят и собирают мусор — это их работа». «Когда они заканчивают основное обучение, мы даем им хлеб с чаем и одноразовую аптечку».
Я встретила маленького мальчика с большими глазами и со множеством порезов на грязных руках. Он сказал мне, что его работа заключается в собирании мусора, он получает две рупии за один килограмм мусора. Две рупии равняются двум американским центам ($1 = 63,95 рупий, а 1 рупия = $ 0,0156372).
Он улыбается и выглядит таким невинным. Он и понятия не имеет, как несправедливо происходящее с ним.
Я спросила нескольких детей, собирают ли они мусор.
Большинство подняли руки. Остальные работают с родителями на рынке.
Я спросила одного ребенка: «Ты хочешь вернуться в Афганистан?»
«Да, но там никогда не будет свободы».
«Кто хочет рассказать алфавит?»
Они все подняли руки, каждый хочет быть первым. Выбрали одного маленького мальчика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24