Йо! Шубб - Ниггурат! Всемогущий Козел с
легионом младых...
Джилмена нашли лежащим на полу его комнаты в мансарде, имевшей такую
странную форму, еще задолго до рассвета: нечеловеческий вопль поднял на ноги
Дерошера, Чонского, Домбровского и Мазуревича, тут же прибежавших наверх.
Крик разбудил даже крепко спавшего в своем кресле Илвуда. Джилмен был жив;
он лежал с широко открытыми остановившимися глазами, по-видимому, без
сознания. На горле у него были огромные синяки, а на левой лодыжке -
глубокая рана от укусов крысы. Одежда была в сильном беспорядке, крестик,
подаренный Джо Мазуревичем, исчез. Илвуд весь дрожал: он не смел и
предполагать, что могло случиться с его другом во сне на этот раз. Мазуревич
был явно не в себе, он объяснил свое состояние "знамением", которое получил
якобы в ответ на свои молитвы,и тут же, услышав за наклонной стеной
отчаянную крысиную возню и писк, неистово перекрестился.
Когда больного уложили на кушетку в комнате Илвуда, был вызван доктор
Мальковский, врач с хорошей репутацией, известный к тому же, как человек,
умеющий, когда это требовалось, хранить молчание. Он сделал Джилмену
несколько подкожных инъекций, приведших больного в расслабленное состояние,
по крайней мере внешне похожее на сон. В течение дня Джилмен несколько раз
приходил в сознание и бессвязно шептал что-то Илвуду, пытаясь рассказать о
кошмарах последней ночи. Процесс выздоровления шел мучительно и медленно,
тем более, что с самого начала обнаружилось весьма печальное обстоятельство.
Джилмен - еще недавно обладавший невероятно тонким слухом -
совершенно оглох. Доктор Мальковский, спешно вызванный по этому поводу,
сообщил Илвуду, что обе барабанные перепонки пациента зверски разорваны, как
если бы они подверглись воздействию звуковых колебаний такой чудовищной
силы, какую человек ни представить себе, ни тем более выдержать положительно
не в состоянии. Как честный человек и добросовестный специалист, доктор
Мальковский находит неуместным строить какие бы то ни было догадки о том,
каким образом звук подобной силы, раздавшись всего несколько часов назад, не
всполошил всю долину Мискатоника.
Используя для общения с больным бумагу и карандаш, Илвуд мог
сравнительно легко поддерживать беседу с Джилменом. Оба не знали, что и
подумать о происшедшем, и почли за благо вспоминать обо всем как можно
меньше. Было решено покинуть проклятый старый дом сразу же, как только
удастся найти новую квартиру. В вечерних газетах сообщалось, что накануне
вечером, сразу после заката, полиция обнаружила в долине за Медоу-Гилль
какое-то странное сборище; при этом упоминалось, что так называемый Белый
камень, находящийся в той местности, издавна служит объектом суеверного
почитания. Арестовать никого не удалось, среди собравшихся был замечен
огромного роста негр. В другой заметке отмечалось, что пропавший без вести
Ладислаш Волейко до сих пор не найден.
Последнее происшествие в ряду ужасных событий этой весны случилось той
же ночью. Илвуду никогда не забыть его, ибо вызванное им нервное потрясение
оказалось настолько велико, что он вынужден был прервать учебу до начала
следующего семестра. Весь вечер ему слышалась крысиная возня за стеной, но
он не придавал этому особого значения. Спустя довольно длительное время
после того, как они с Джилменом улеглись спать, комнату огласили ужасные
душераздирающие вопли. Илвуд вскочил с постели, включил свет и бросился к
кровати больного. Тот кричал нечеловеческим голосом, словно от какой-то
невообразимой пытки, и извивался всем телом под скомканными простынями; на
одеяле появилось быстро растущее кровавое пятно.
Илвуд не смел прикоснуться к своему Другу, но постепенно крики и
конвульсии прекратились. К этому времени Домбровский, Чонский, Дерошер,
Мазуревич и жилец с верхнего этажа уже столпились в дверях комнаты, хозяин
отослал жену срочно телефонировать доктору Мальковскому. Возглас изумления и
страха вырвался у присутствующих, когда из пропитанной кровью постели
выскочил маленький, похожий на крысу зверек и тут же исчез в новой крысиной
дыре, появившейся в стене рядом с кушеткой пострадавшего. Когда врач,
наконец, прибыл и стал убирать окровавленное белье, чтобы осмотреть
больного, Уолтер Джилмен был уже мертв.
Было бы попросту бесчеловечно строить какие-либо теории насчет того,
что могло убить Джилмена. Было похоже на то, что кто-то прогрыз тоннель
сквозь все его тело - и вырвал сердце. Домбровский, отчаявшийся вывести
крыс, смирился с мыслью об убытках и уже через неделю переехал со всеми
старыми жильцами в не менее сомнительное, но все же не такое ветхое
помещение на Уолнет-стрит. Труднее всего было держать в узде Джо Мазуревича:
задумчивый заклинатель духов беспробудно пьянствовал, вечно ныл и нес нечто
нечленораздельное о привидениях и прочих ужасах.
В ту последнюю страшную ночь Джо себе на беду слишком долго разглядывал
алые от крови следы крысиных лапок, ведшиеот кровати Джилмена к свежей дырке
в стене. На ковре они были почти не видны, но между краем ковра и плинтусом
оставался небольшой участок голого пола. Здесь-то и обнаружил Мазуревич
нечто ужасное; во всяком случае, он хотел всех в этом уверить, хотя очевидцы
с ним не соглашались, признавая в то же время, что следы действительно очень
странные. Отпечатки на половицах и в самом деле отличались от обычных
крысиных следов, но даже Чонский и Дерошер решительно отвергали их сходство
с отпечатками крошечных человеческих рук.
Ведьмин Дом никогда более не сдавался внаем. После того, как
Домбровский с жильцами съехали, здание подверглось окончательному запустению
- его сторонились не только благодаря дурной славе, но и из-за появившегося
там ужасного зловония. Возможно, крысиный яд, которым пользовался бывший
владелец, наконец-то подействовал, поскольку вскоре после того, как
последний жилец покинул здание, оно превратилось в истинное проклятие для
всей округи. Как установила санитарная инспекция, смрад исходил из
заколоченных пустот вдоль стены и под потолком в восточной части мансарды;
несомненно, число отравленных крыс было огромно. Решили, однако, что не
стоит тратить время на разборки перегородок и дезинфекцию пустот за ними;
зловоние скоро должно было пройти само собой, да и место это было не из тех,
где очень уж заботились о соблюдении правил санитарии. В самом деле, многие
в городе утверждали, что чуть ли не каждый год после Первомая и Дня всех
Святых с чердака ведьминого дома распространяется неизвестно откуда
взявшееся отвратительное зловоние. Погрязшие в привычном равнодушии соседи
молча переносили это неудобство, хотя оно отнюдь не способствовало улучшению
репутации района. В конце концов городская строительная комиссия запретила
дальнейшее использование дома под жилье.
С тех пор так и не удалось найти разумное объяснение всему, что
происходило с Джилменом - в особенности его странным сновидениям. Илвуда
размышления о случившемся едва не довели до психического расстройства; он
возобновил учебу только осенью, но уже через несколько месяцев навсегда
покинул стены колледжа. Вернувшись в университет, молодой человек смог
убедиться в том, что городские пересуды о всевозможных призраках почти
смолкли; в самом деле, со времени гибели Джилмена никаких новых сплетен о
появлении старухи Кеции или Бурого Дженкина не возникало - были, правда,
какие-то толки о странных звуках в покинутом доме, но они существовали чуть
ли не столько же, сколько само здание. К счастью для Илвуда, его уже давно
не было в городе, когда дальнейшие события дали пищу новым слухам на старую
тему. Конечно, он узнал обо всем впоследствии и провел после этого немало
часов в невыразимо мучительных размышлениях и гнетущей неопределенности; но
куда страшнее и невыносимее было бы находиться в тот момент где-то рядом, а
то и увидеть все собственными глазами.
В марте 1931 года сильный буран разрушил крышу и трубу опустевшего
ведьминого дома; огромная масса колотого кирпича, почерневшей, поросшей мхом
дранки, прогнивших досок и балок рухнула вниз, на чердак, проломив и потолок
мансарды. Весь верхний этаж был завален обломками и мусором, но никто и не
подумал притронуться к развалинам до тех пор, пока не придет время сносить
обветшавший дом. Развязка наступила в декабре того же года, когда несколько
рабочих, нехотя и с некоторым страхом, расчищали бывшую комнату Джилмена:
тут же по городу поползли самые невероятные слухи.
В мусоре, проломившем наклонный потолок и свалившемся, прямо в комнату,
было найдено несколько предметов, один вид которых заставил рабочих
немедленно вызвать полицию. Чуть позже полицейские вынуждены были, в свою
очередь, пригласить коронера и нескольких экспертов-медиков из университета.
Необычайная находка представляла собою несколько костей - частью
сломанных и раздробленных, но вне всякого сомнения человеческих. Самым
загадочным было то, что кости имели явное недавнее происхождение, хотя
доступ в единственное место, где они могли находиться без того, чтобы их
кто-нибудь обнаружил, то есть, в заколоченную низкую каморку с наклонным
полом на чердаке, по всеобщему убеждению, был практически невозможен в
течение очень многих лет. По заключению главного эксперта при коронере,
некоторые из костей принадлежали, скорее всего, младенцу мужского пола,
тогда как другие - их нашли лежащими вперемешку с полусгнившими обрывками
одежды грязно-коричневого цвета - несомненно, пожилой женщине очень низкого
роста, со сгорбленной спиной. Тщательное исследование обломков и мусора
позволило также обнаружить множество крошечных костей крыс, раздавленных при
обвале крыши, а также и более старые крысиные кости со следами чьих-то
зубов, форма которых нс могла не вызвать изрядного числа недоуменных
вопросов и самых странных ассоциаций.
Кроме того, были найдены в большом количестве обрывки рукописных книг и
масса желтоватой пыли - все, что осталось от каких-то других бумаг, видимо,
еще более древних. Все без исключения фрагменты, поддававшиеся чтению,
касались черной магии, причем наиболее сложных и жутких ее разделов; явно
недавнее происхождение некоторых рукописей до сей поры составляет неменьшую
загадку, чем найденные там же человеческие кости. Еще одна неразгаданная
тайна - неразборчивый старомодный почерк автора рукописей: почерк этот был
одним и тем же как в недавних записях, так и в тех, что были сделаны, судя
по их состоянию и водяным знакам на бумаге, не менее чем за 150-200 лет до
описываемых событий. Многие, однако, придерживаются мнения, что наибольшую
загадку представляет собой происхождение разнообразных и крайне необычных
предметов, в разной степени сохранности обнаруженных в развалинах, -
предметов, чье назначение, материалы и способы изготовления совершенно не
поддаются определению. Один из таких предметов, вызвавший наиболее глубокий
интерес у университетских специалистов, представлял собою сильно
поврежденную копию уродливой формы вещицы, переданной Джилменом в
университетский музей, и отличался от последней разве только более крупными
размерами, материалом (то был не металл, а камень синего цвета), и наличием
подножия странной угловатой формы, покрытого надписями, которые до сих пор
не удалось расшифровать.
По сей день остаются бесплодными и попытки целого ряда археологов и
антропологов истолковать рисунки, вырезанные на расколотой чаше из легкого
металла; при ее обнаружении на внутренней поверхности были замечены странные
бурые пятна довольно зловещего вида. Внимание многих иностранцев и
доверчивых старушек привлек и дешевый никелевый крестик современной работы
на оборванной цепочке, также найденный в мусоре и признанный дрожащим от
ужаса Джо Мазуревичем за тот самый, который он много лет назад подарил
бедняге Джилмену. Некоторые думают, что крестик затащили в каморку на
чердаке крысы; другие полагают, что он просто валялся где-нибудь в углу
старой комнаты Джилмена. Кое-кто, и Джо в том числе, выдвигают на сей счет
настолько дикие и фантастические теории, что их просто невозможно принимать
в расчет.
Когда вскрыли наклонную северную стену в комнате Джилмена, оказалось,
что мусора в ней куда меньше, чем следовало бы ожидать, судя по количеству
обломков, упавших в комнату; однако, то, что было там найдено, повергло
рабочих в неописуемый ужас. Нижняя часть когда-то замкнутого пространства
представляла собою настоящий склеп, устланный толстым слоем детских костей
- от довольно свежих до таких старых, что они рассыпались в прах от
прикосновения. Поверх костей лежал огромный нож, несомненно, старинной
работы, с причудливым, в своем роде изысканным орнаментом; сверху он был
завален мусором.
В этом-то мусоре, зажатым между куском кирпичной кладки из печной трубы
и упавшей откуда-то широкой доской, и был найден предмет, вызвавший в
Аркхэме куда больше удивления, скрытого страха и суеверных домыслов, чем
любая другая находка в проклятом доме. То был частично разрушенный скелет
огромной дохлой крысы, строение которого настолько разительно отличается от
нормы, что до сих пор вызывает и горячие споры, и странные умолчания
сотрудников кафедры сравнительной анатомии Мискатоникского университета.
Лишь очень скупые сведения о скелете стали достоянием широкой публики - в
основном, они были получены от строительных рабочих, участвовавших в сносе
старого дома и рассказывавших о клочках
длинной бурой шерсти, прилипшей к старым костям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9