Может, это та самая
жестянка и есть. Домбровский позвал жену и та, по-утиному раскачиваясь,
степенно ввалилась в комнату. Точно, та самая вещичка. В кровати у молодого
джентльмена лежала, у стенки. Конечно, очень странно она выглядит, да ведь у
мистера Джилмена в комнате и других необычных вещей полно: книг каких-то,
рисунков, записей. И ничего ей про эту вещицу неизвестно.
Джилмен поднимался к себе в состоянии крайнего смятения, не зная, то ли
сон его все еще продолжался, то ли лунатизм развился до такой крайней
степени, что заводил его во время ночных блужданий во сне в совершенно
незнакомые места. Но, все-таки, где он мог найти столь необычный предмет?
Джилмен не помнил, чтобы ему приходилось видеть его в каком-нибудь из
аркхэмских музеев. Но должен же он был где-то находиться прежде. Видимо,
образ статуэтки вызвал в его воображении сложную картину, и он увидел себя
на террасе, окруженной балюстрадой. Завтра надо будет навести кое-какие
справки - очень осторожно, разумеется - и может быть, сходить, наконец, к
психиатру.
А до тех пор стоит хотя бы выяснить, куда он ходит во сне.
Поднимаясь-наверх и проходя по обветшалому залу, куда выходила дверь его
комнаты, он насыпал повсюду немного муки, две горсти которой одолжил у
хозяина, нисколько не скрывая, зачем она ему понадобилась. По пути Джилмен
остановился было у дверей Илвуда - но тот, видно, опять отсутствовал: в
комнате было темно. Войдя к себе, Джилмен положил фигуру со спицами на стол
и лег, даже не раздевшись - настолько он был утомлен и истощен как
умственно, так и физически. В заколоченной части чердака над наклонным
потолком опять, кажется, кто-то еле слышно скребся, и можно было различить
чьи-то глухие мягкие щажки, но Джилмен чувствовал себя слишком разбитым,
чтобы
обращать на это внимание. Непонятное притяжение с севера снова начало
усиливаться, но точка на небосклоне, из которой оно исходило, видимо,
постепенно приближалась к горизонту.
Пришел сон, и в ослепительном фиолетовом свете опять появилась старуха
с неизменно сопровождавшим ее косматым зверьком с длинными клыками; на сей
раз очертания обеих фигур были отчетливее, чем когда бы то ни было прежде.
Этой ночью они подобрались вплотную к юноше, и он почувствовал, как старая
ведьма вцепилась в него иссохшими пальцами. Джилмена молниеносно вытащили из
постели и бросили куда-то в пустоту, он снова услышал размеренный рев и
увидел неясный сумрачный свет, наполнявший собою бездну, бурлившую вокруг.
Но все это длилось лишь какую-то долю секунды, ибо в следующее мгновение он
оказался в тесном замкнутом помещении с глухими голыми стенами из нетесаных
досок и балок, сходившихся прямо над гонтовой, и со странным неровным полом,
идущем под уклон к одной из стен. Почти весь наклонный пол был заставлен
ровными рядами низких сундучков, наполненных книгами, среди которых были и
сравнительно новые, и постариннее, и настолько древние, что они чуть ли не
разваливались на глазах; в центре стояли стол и скамейка, видимо, прибитые к
полу. Поверх книг были разбросаны небольшие предметы совершенно невероятных
форм; в ярком фиолетовом свете Джилмену удалось разглядеть одну вещицу,
которая оказалась в точности похожей на ту статуэтку со спицами, которую он
уже видел сначала во сне, а потом наяву. Слева от него пол обрывался,
образуя темный треугольный провал, откуда сначала донесся глухой стук, а еще
через секунду - показалась гнусная косматая тварь с длинными желтыми
клыками, выделявшимися на бородатой мордочке, удивительно напоминавшей
человеческое лицо.
Злобно ухмылявшаяся старуха была рядом и все так же крепко держала
Джилмена. По ту сторону стола стоял некто, кого юноша никогда прежде не
видел. Это был высокий худой человек с очень черной кожей, но впрочем, без
каких бы то ни было негроидных черт; на голове и на лице у него не было ни
единого волоска, одежду же его составлял один только бесформенный балахон из
тяжелой черной материи. Ног незнакомца не было видно из-за стола и скамейки,
но, очевидно, он был во что-то обут, поскольку всякое его движение
сопровождалось отчетливым стуком. Человек ничего не говорил; мелкие, но
правильные черты его лица не имели совершенно никакого выражения. Он молча
указал на огромную раскрытую книгу, лежавшую на столе, после чего старая
ведьма сунула в правую руку Джилмена не менее огромное стальное перо. Всю
эту невероятную сцену окутывала атмосфера невыносимого, сводящего с ума
ужаса; это ощущение достигло своей высшей точки в тот момент, когда
маленькая косматая тварь вскарабкалась на плечи Джилмену и, проворно
спустившись по левой руке к кисти, впилась острыми длинными клыками в
запястье в том месте, где заканчивалась манжета. Из раны на внутренней части
руки хлынула кровь - и Джилмен провалился в небытие.
Проснувшись наутро - а это было 22 апреля - Джилмен почувствовал
довольно сильную боль в запястье левой руки; манжета пижамной куртки
потемнела от засохшей крови. Он мог лишь очень смутно припомнить видения
прошедшей ночи, и только фантастическая сцена с черным человеком в странной
комнате, как живая, стояла у него перед глазами. Вероятно, на самом деле, во
сне его укусила крыса, а в мозгу возникло целое кошмарное видение. Открыв
дверь, Джилмен убедился, что за ночь на рассыпанной по полу муке не
появилось никаких следов,если не считать огромных отпечатков, оставленных,
как видно, сапожищами неотесанного малого, снимавшего комнату напротив.
Итак, нынче он не ходил во сне. Надо, наконец, избавиться от крыс. Следует
самым серьезным образом поговорить с хозяином. А пока Джилмен заткнул
отверстие в нижней части наклонной стены свечным огарком, примерно
подходившим по диаметру. В ушах у него все еще стоял звон, как если бы ему
до сих пор были слышны отзвуки ужасного шума, сопровождавшего сновидения.
Принимая ванну и переодеваясь, Джилмен все пытался вспомнить, что еще
он видел во сне после той сцены в неизвестном помещении, залитом ярким
фиолетовым светом, но память отказывалась воссоздать хоть какую-нибудь более
или менее определенную картину. Поразившая его сцена, должно быть, возникла
в воображении под влиянием мыслей о заколоченной части чердака над комнатой,
так властно привлекавшей к себе его внимание в последнее время; дальнейшие
воспоминания были неясны и расплывчаты. Кажется, он опять видел сумеречный
свет туманной пропасти; потом возникла новая бездна, еще глубже и темнее,
где видения уже не имели определенной формы. Джилмена втолкнули туда два
неизменно сопровождавших его существа, одно как скопление вытянутых пузырей,
а другое - будто маленький многоугольник; вступив в эту новую область
теперь уже полного мрака, они, подобно самому Джилмену обратились во что-то
вроде клочков тумана или пара. Впереди двигался еще кто-то, какое-то более
крупное облако пара, время от времени принимавшее более определенные
очертания, но все же недостаточно ясное. Как показалось Джилмену, они
перемещались не строго по прямой, а скорее описывали совершенно невероятные
кривые или, возможно, спирали в непостижимом завихрении эфира, где не
действовали физические или математические законы какого бы то ни было
пространства, которое мы только способны представить себе. Затем появились
едва различимые огромные скачущие тени, какая-то чудовищная пульсация, лишь
отчасти доступная слуху, и высокий монотонный наигрыш невидимой флейты - но
здесь воспоминания окончательно обрывались. Джилмен решил, что эти последние
видения проникли в его сон из "Некрономикона", точнее, из той его части, где
речь шла о некоем лишенном жалости существе по имени Азатот, что управляет
пространством и временем, восседая на черном троне в середине всего Хаоса...
Смыв кровь с запястья, Джилмен убедился, что крысы не очень сильно его
покусали; юношу озадачило только расположение двух крохотных ранок. Вдруг
ему пришло в голову, что на постели не осталось ни единого пятнышка крови,
что, судя по ее количеству на руке и манжете, казалось совершенно
невероятным, если только, конечно, ночью он не поднимался с кровати. Значит,
он все-таки ходил во сне, не покидая, правда, комнату, а крыса укусила его,
когда он остановился где-нибудь, сев, скажем, на стул, а то и в менее
естественном положении? Джилмен внимательно осмотрел всю комнату в поисках
пятен или хотя бы высохших капель крови, но необнаружил ничего подобного.
Надо было посыпать мукой пол не только за дверями и на лестнице, но и внутри
комнаты; впрочем, ему уже не требовалось никаких дополнительных
доказательств того, что он страдал лунатизмом. Он знал, что болен - теперь
требовалось остановить бо.лезнь. Нужно попросить о помощи Фрэнка Илвуда.
Этим утром странное притяжение из космоса, кажется, ослабло, однако
появилось другое ощущение, еще более непостижимое. Джилмен испытывал
смутное, но вместе с тем настойчивое желание немедленно бежать куда-то от
всего, что его окружало, но куда именно его так тянет, он не знал. Взяв со
стола таинственный предмет со спицами, он как будто почувствовал, что
прежняя тяга на север чуть усилилась, но если даже и так, ее значительно
превосходило и даже почти сводило на нет новое загадочное желание,
вызывавшее у Джилмена гораздо большее смятение, чем прежде.
Взяв с собою странную статуэтку со спицами, Джилмен отправился вниз, к
Илвуду; ему пришлось собрать все свои силы чтобы не обращать внимание на
доносившееся с первого этажа завывание заклинателя духов. Слава Богу, Илвуд
оказался дома, впрочем, он был, кажется, занят. Илвуду действительно нужно
было скоро идти завтракать, а затем отправляться на занятия; Джилмену
пришлось поспешить, чтобы успеть выложить все, что касалось сновидений и
страхов последнего времени. Илвуд выслушал его с сочувствием, согласившись,
что необходимо что-то предпринять. Его поразило изможденное и исхудавшее
лицо раннего гостя, кроме того, он обратил внимание на неестественный загар
Джилмена, замеченный за последнюю неделю и многими другими. Однако он
признался, что вряд ли сможет вот так, с ходу дать какой-нибудь конкретный
совет. Ему не случалось видеть, чтобы Джилмен ходил по дому во сне, и
разумеется, мало что известно о возможных причинах столь необычных
сновидений. Хотя... Как-то вечером он случайно услышал разговор Мазуревича с
молодым франко-канадцем, который живет как раз под Джилменом: они делились
страхами по поводу приближения Вальпургиевой ночи, что наступает уже через
нисколько дней; оба выражали глубокое сожаление по поводу печальной судьбы
юного джентльмена, снявшего комнату в мансарде. Дерошер, ну, тот самый
франко-канадец, рассказывал, что по ночам он слышит с мансарды шаги босых и
обутых ног, а однажды, уже поздней ночью, с трепетом подкравшись к двери
верхней комнаты и заглянув в замочную скважину, он увидел у Джилмена
фиолетовый свет. Свет, пояснил Дерошер, пробивался сквозь щели, так что
выполнить свой план до конца он не решился. В комнате раздавались какие-то
голоса - вот последнее, что удалось расслышать Илвуду до того, как
Мазуревич и Дерошер окончательно перешли на таинственный шепот.
Илвуд неочень хорошо понимал, что, собственно, заставило суеверную
парочку пуститься в такого рода сплетни; вероятно, их воображение
подстегивало, с одной стороны, то, что Джилмен допоздна не ложится спать и
страдает лунатизмом, а с другой - приближение кануна первого мая, дня,
которому укоренившиеся в народе предрассудки приписывают особое
сверхъестественное значение. Нет сомнений, что Джилмен разговаривает во сне:
именно благодаря этому Дерошер, подслушивавший у двери, узнал о фиолетовом
свете, который Джилмен так часто видит во сне. Таковы уж эти люди: стоит им
услышать что-нибудь о каком-либо необычном явлении, как они начинают
воображать, что сами были ему свидетелями. Что касается плана действий на
ближайшее время, то прежде всего Джилмену следует перебраться к Илвуду,
чтобы впредь не оставаться по ночам одному. Илвуд, если только, конечно, сам
не заснет, станет будить Джилмена, как только он заговорит или начнет
подниматья с постели во сне. Затем срочно нужно повидать врача. Кроме того,
надо будет показать этот странный предмет в здешних музеях и кое-кому из
преподавателей - может быть, удастся выяснить, что представляет собой эта
необычная вещь, солгав на всякий случай, будто она найдена в мусорном ящике.
Ну, и Домбровскому придется, наконец, потравить крыс в доме.
Заботливо опекаемый Илвудом, Джилмен посетил в тот день все занятия.
Все еще чувствовалось странное притяжение неизвестных небесных тел, но
теперь ему вполне удавалось справиться с ним. В перерывах между лекциями
Джилмен показал принесенный с собою загадочной предмет со спицами нескольким
профессорам; все они проявили самый искренний интерес, но никто не смог
прояснить природу или происхождение этой необычайной вещи. Следующую ночь
Джилмен провел на кушетке, которую Илвуд велел поставить у себя в комнате;
впервые за несколько недель у него не было никаких тревожных сновидений. И
все же юношу не покидало ощущение, что болезнь отступила лишь на время; его
по-прежнему ужасно раздражало беспрестанное нытье заклинателя духов.
Еще несколько дней Джилмен наслаждался почти полным отсутствием всяких
проявлений своего заболевания. По свидетельству Илвуда, он совершенно не
разговаривал во сне и не пытался встать с постели;
1 2 3 4 5 6 7 8 9