На какой-то мерзкой площади они выстроились в некое подобие процессии:
десять жабообразных и двадцать четыре человекоподобных факелоносца - по
одиннадцать с каждой стороны и по одному спереди и сзади. Картера поставили
в самую середину колонны, пятеро жабообразных шли позади него и пятеро -
впереди, и по одному человекоподобному факелоносцу было справа и слева.
Некоторые жабообразные достали резные флейты из слоновой кости и стали
извлекать из них омерзительные звуки. Под их адскую музыку процессия
покинула мощеные улицы города и вышла на объятую ночным мраком равнину,
поросшую отвратительными грибами, и вскоре двинулась вверх по склону низкого
пологого холма. Картер ничуть не сомневался в том, что где-то на ужасном
склоне или на богомерзком плато их поджидает ужасный ползучий хаос, и он
лишь молил, чтобы этот кошмар поскорее завершился. Завывание сатанинских
флейт было невыносимым, и он отдал бы все на свете, лишь бы услышать голос,
хотя бы отдаленно напоминающий человеческий, но жабообразные были немы, а
рабы безмолвствовали.
И вот сквозь звездный мрак прорезался нормальный звук Он донесся с
высоких гор вдалеке, и эхом отразился от всех зубчатых вершин вокруг,
соединившись в нестройный пандемический хор. Это был полуночный кошачий
крик, и тут Картер понял, что деревенские жители правы в своих догадках -
существуют таинственные области, ведомые только котам, куда кошачьи
старейшины убегают тайком по ночам, прыгая с самых высоких крыш. И ведь
верно, что прыгали они на оборотную сторону Луны, чтобы порезвиться на
лунных горах и побеседовать с древними тенями; и вот, бредя в середине
процессии зловонных существ, Картер услыхал их привычный дружелюбный клич и
враз вспомнил о высоких крышах, горячих очагах и освещенных окошках родного
городка.
Рэндольф Картер владел кошачьим языком почти в совершенстве, и в этом
жутком краю он издал подходящий для ситуации вопль. Но этого даже и не
требовалось, ибо, как только его губы раскрылись, он услыхал, что кошачий
хор стал громче и ближе, и увидел, как на фоне звезд быстро замелькали тени
и крохотные кошачьи силуэты, элегантно перепрыгивая с холма на холм, начали
собираться в многочисленные стаи. Он издал кошачий зов, и, прежде чем
участников мрачной процессии объял страх, на них, точно штормовой прибой,
обрушились тучи вздыбленной шерсти и волны убийственных когтей. Флейты
замолкли, и в ночи раздались ужасные крики. Умирающие человекоподобные
визжали, а коты шипели, фыркали и урчали, а жабообразные не издавали ни
звука, когда их вонючая зеленая сукровица орошала пористую землю, поросшую
мерзкими грибами.
В свете факелов зрелище было чудовищное. Картеру никогда в жизни не
приходилось видеть такую армию кошек Черные, серые, белые, желтые, полосатые
и бог знает какие еще, обычные домашние, бесхвостые, тибетские, персидские,
египетские - все смешались в вихре схватки, и над ними висела пелена той
неподдельной и неосквернясмой святости, благодаря которой была прославлена
их богиня в величественных храмах Бубастиса. Кошки мощными прыжками кидались
к горлу человекообразных или вцеплялись в розовый пучок щупальцев
жабоподобных и яростно низвергали их на поросшую грибами равнину, где
мириады их собратьев тучей набрасывались на поверженную жертву и, обуянные
священным упоением боя, вонзали в нее трепещущие когти и клыки. Картер
подхватил факел из руки поверженного раба, но вскоре его накрыла волна
верных защитников. Потом он лежал в кромешной тьме, слушая неистовую
какофонию войны и победные крики и ощущая мягкие лапки своих освободителей,
метавшихся рядом с ним в круговерти битвы.
Наконец страх и усталость смежили ему веки, и, вновь открыв глаза, он
увидел довольно странную картину. Гигантский сверкающий диск Земли, раз в
десять больше видимой нами Луны, в всполохах тревожного сияния появился над
лунным горизонтом, и по всему пространству сумрачного плато до самых
зубчатых хребтов вдали раскинулось безбрежное море стройных рядов кошек.
Колонна за колонной они шли и шли к нему, и их вожаки лизали ему лицо и
добродушно и успокаивающе мурлыкали. Картер не видел ни убитых рабов, ни
жабообразных, хотя потом ему почудилось, будто в прогале между ним и
отрядами пушистых воинов мелькнула обглоданная косточка.
Картер завел беседу с вожаками на кошачьем языке и узнал, что в здешних
краях хорошо известна его старинная дружба с этим племенем и о нем часто
вспоминали в местах кошачьих сборищ. Его заметили и в Ултаре, когда он там
появился, и старые лоснящиеся коты вспомнили, как ласково он с ними обошелся
после того, как они расправились с голодными зугами, бросавшими зловредные
взгляды на черного котенка. И еще они вспомнили, как приласкал он того
самого черного котенка, который пробрался к нему в харчевню, и как утром
перед своим уходом он дал ему блюдце жирных сливок. Дед того самого котенка
был главнокомандующим собравшейся здесь армии, ибо он первым с дальней горы
узрел страшную процессию и тотчас узнал в узнике дражайшего друга своих
соплеменников как на Земле, так и в сновидческом мире.
С далекой горы донесся кошачий вопль, и старый вожак резко оборвал свою
речь. Там, на высочайшем горном пике находился один из передовых форпостов
кошачьей армии, откуда дозорные вели наблюдение за приближающимися врагами
земных котов - необычайными исполинскими котами с Сатурна, которых по
непонятной причине влекло к темной стороне Луны. Они были связаны тайным
союзом с мерзкими жабоподобными и чрезвычайно враждебно относились к земным
котам, так что предстоящая встреча не предвещала ничего хорошего.
После краткого военного совета коты выстроились в боевые порядки,
окружив Картера оборонительными рядами и приготовились совершить небывалый
прыжок сквозь космическое пространство обратно на крыши земных домов. Старый
фельдмаршал пообещал Картеру бережно и без лишних усилий доставить его
обратно на Землю в гуще мягких пушистых прыгунов, и объяснил, как надо
оттолкнуться ногами вместе с остальными и совершить мягкую посадку на Землю
также одновременно с остальными. Он также предложил доставить его в любую
нужную ему точку, и Картер выбрал город Дайлат-Лин, откуда унесла его черная
галера, ибо он возжелал уплыть оттуда к Ориабу и найти вырезанное на склоне
горы Нгранек изображение, а также наказать горожанам более не вести торговлю
с черными галерами, если, конечно, эту торговлю можно разумно и обоснованно
пресечь. Потом по сигналу все коты изящно прыгнули, и их друг оказался очень
удобно зажатым между их пушистыми боками; а тем временем в черной пещере на
богомерзкой вершине лунных гор напрасно дожидался своей добычи ползучий хаос
Ньярлатотеп.
Полет котов через космическое пространство был стремительным, и,
находясь в гуще своих пушистых друзей, Картер на этот раз не увидел
безмерную черную бесформенную массу, пляшущую, скачущую и кружащуюся в
бездне. Не успев вполне осознать, что с ним произошло, он вновь оказался в
знакомой комнате в дайлат-линской харчевне, и друзья-коты стайками незаметно
выпрыгнули в окно. Старый вожак из Ултара покинул его последним, и, когда
Картер пожал ему на прощанье лапу, сказал, что должен вернуться домой до
первого петушиного крика. С рассветом Картер спустился вниз и узнал, что с
момента его исчезновения прошла целая неделя. Но ему оставалось ждать еще
две недели до прибытия корабля, направлявшегося в Ориаб, и в продолжение
этого времени он подробно рассказывал горожанам все, что ему стало известно
о нечестивых черных галерах и об их нечестивых хозяевах. Многие ему
поверили, но местные ювелиры очень ценили огромные рубины, и не решились
прекратить торговлю с большеротыми купцами, так что если с Дайлат-Лином и
случится нечто ужасное по причине продолжающейся торговли, то это будет не
вина Картера.
А через неделю долгожданный корабль прошел мимо черного вельса и
высокого маяка, и Картер с радостью увидел команду нормальных людей во главе
с седым капитаном в шелковом костюме, и свежеокрашенные борта, и желтые
треугольные паруса. Корабль доставил груз душистой смолы из лесов Ориаба и
хрупкие керамические сосуды, вылепленные гончарами Бахарны, и странные
фигурки, вырезанные из древней нгранекской лавы. За эти дары им платили
ултарской шерстью, и переливчатыми хат-хегскими тканями, и резными поделками
из слоновой кости, которые изготовляют чернокожие ремесленники за рекой в
Парге. Картер договорился с капитаном, чтобы тот взял его пассажиром до
Бахарны, и его предупредили, что путешествие займет десять дней. Всю неделю
он провел в беседах с капитаном из Нгранека и узнал, что немногие видели
резной лик на горном склоне и что в основном путешественники довольствуются
темными преданиями, услышанными от стариков и собирателей лавы и ваятелей из
Бахарны, а уж потом, вернувшись домой, уверяют, будто сами видели этот лик
воочию. Капитан даже сомневался, что вырезанный на горе лик видел хоть один
из ныне живущих, ибо дальняя сторона Нгранека необычайно труднодоступная,
безжизненная и зловещая, и ходят слухи о неких пещерах близ горного пика,
где обитают ночные призраки. Капитан, правда, не стал уточнять, как выглядят
тамошние ночные призраки, ибо эти копытные чудища неизменно являются в снах
тем, кто слишком часто о них размышляет. А потом Картер принялся
расспрашивать капитана о неведомом Кадате в холодной пустыне и о чудесном
предзакатном городе, но добрый человек откровенно признался, что ничего о
них не знает.
Наконец на рассвете в час отлива Картер покинул Дайлат-Лин и напоследок
увидел, как первые солнечные лучи заиграли на тонких граненых башнях
мрачного базальтового города. Два дня они плыли к востоку, не теряя из виду
зеленые берега, и часто им на пути попадались симпатичные рыбацкие поселки,
чьи красные черепичные крыши и печные трубы карабкались по крутым склонам
гор от старых сонных пирсов и песчаных пляжей, на которых сушились старые
сети. Но на третий день, когда они резко свернули к югу и волнение на море
усилилось, земля совсем скрылась из виду. На пятый день матросы
заволновались, но капитан извинился за их малодушие, объяснив, что кораблю
предстояло пройти мимо поросших водорослями стен и рухнувших колонн
затонувшего города, о котором даже и воспоминаний не осталось, но в тихую
погоду на глубине можно разглядеть множество движущихся теней, отчего
простой народ этот место недолюбливает. Он также сказал, что в этих местах
исчезло немало кораблей, которые получали сигнал с острова, но потом никто
их больше не видел.
В ту ночь луна светила особенно ярко, и от нее по воде бежала широкая
серебристая дорожка. Ветер совсем утих, и корабль едва двигался, а на океане
воцарился полный штиль. Глядя через борт, Картер заметил на огромной глубине
внизу купол дивного храма, а перед ним целую вереницу неведомых сфинксов,
тянущуюся к бывшей рыночной площади. В каменных руинах весело сновали
дельфины, и неуклюжие морские свиньи иногда всплывали на поверхность и
выпрыгивали из воды. Через некоторое время ровное дно океана вздыбилось
горами, и можно было разглядеть древние улицы, бегущие вверх-вниз по горным
склонам, и выбеленные стены множества домишек.
Потом показался пригород и наконец - одинокое здание на холме, более
простой архитектуры, нежели соседние строения, и куда лучше сохранившееся.
Оно было темным и низким, все испещренное диковинными круглыми окошками, и
располагалось по периметру площади с высокими башнями в каждом углу и
мощеным двором в центре. Возможно, оно было сложено из базальта, впрочем,
почти все его стены поросли водорослями; и эту одинокую импозантную
постройку на вершине дальней горы можно было принять за храм или монастырь.
Диковинные светящиеся рыбы, заплывавшие внутрь, освещали его окошки неясным
сиянием, и Картер понял, что вызывало у матросов такой страх. А потом в
жидком лунном свете показался странный высокий монолит в центре двора, и
Картер увидел, что к нему что-то привязано. Попросив у капитана подзорную
трубу, он разглядел, что к монолиту привязан ориабский матрос в шелковом
платье; голова его свесилась вниз, глаз не было вовсе; и когда поднявшийся
ветер быстро помчал корабль прочь от этого проклятого места, Картер искренне
возрадовался.
На следующий день они встретили корабль с фиолетовыми парусами, который
держал курс на Зар, в край позабытых снов, и имел на борту диковинный груз
разноцветных лилий. А к вечеру одиннадцатого дня плавания они увидели остров
Ориаб и Нгранек, взметнувший в небо свой зубчатый снежный пик. Ориаб -
огромный остров, а его порт Бахарна - большой шумный город. За выложенными
из порфира причалами Бахарны величественными каменными террасами поднимается
город со ступенчатыми улицами, над которыми нередко высятся арки домов и
мосты между домами. Под городом протекает широкий канал в туннеле с
гранитными воротами; воды канала бегут в глубь суши к озеру Ят, на чьем
дальнем берегу лежат кирпичные руины древнего города, имя которого никто не
помнит. Когда корабль под вечер вошел в гавань, его приветствовало яркое
сияние двойного маяка Тона и Тала, и в бесчисленных бахарнских окнах один за
другим тихо вспыхивали, точно звезды на небе, ласковые огоньки, и скоро этот
горный порт превратился в огромное созвездие, висящее между небесными
звездами и их зыбким отражением в сонной гавани.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19