Остальное вы не почувствуете. – Положил ей на голову крупную ладонь, посмотрел в ставшие огромными от расширившихся зрачков глаза, мягко сказал: – Мы с вами все сделаем хорошо, да?
Она в ответ лишь закрыла на секунду веки. От него исходила такая уверенность и сила, что она успокоилась. Голова стала легкой и пустой. Его лицо было очень близко, и она уловила аромат его дыхания. Он ей понравился. В вырезе его докторского халата курчавились волосы на груди. Она захотела их коснуться. «Обычная история, – сказала себе трезвая Марина, – пациентка влюбляется в доктора-спасителя». Марина же, у которой кружилась голова от близко дышащего мужского лица, подумала, что уже сто лет ни один мужчина не возбуждал ее так сильно. Трезвая Марина сказала пустоголовой Марине: «Ты что, с ума сошла? Ты помнишь, сколько тебе лет?» «Помню, – ответила пустоголовая, – примерно как черепахе Тортилле, но я готова сидеть под его скальпелем сутками и чувствовать на себе его дыхание», – и глупо захихикала. «Я и не знала, что ты мазохистка», – безапелляционным тоном поставила диагноз трезвая.
Операция заняла всего час. Марина так и просидела не шелохнувшись, сцепив руки под простыней.
Судя по отдельным словам, которые произносил Скурихин, разговаривая сам с собой, он был доволен своей работой… и Мариной тоже. Наложив на десне последний шов, он, как маленькую, погладил ее по голове, похвалил:
– Молодчина!
И, оставив на попечение медсестры, вышел из маленькой операционной.
…Через неделю Марина явилась к нему на контрольный рентгеновский снимок – улыбающаяся, счаст–ливая, довольная тем, что лицо встало на место, что боли не мучают, и вручила подарок, сверху положив свою визитку:
– Надумаете обновить дизайн интерьера, я к вашим услугам…
Он позвонил на следующий же день, и они отправились в какой-то ресторанчик. И хотя они в самом начале перешли на ты, их встреча была несколько напряженной, как бывает, когда люди думают одно, а говорят другое, и от этой двойственности становятся еще более скованными и неестественными. Они больше молчали, чем говорили; они не танцевали, хотя могли бы, так как в ресторане играл свой оркестр; они могли бы посидеть еще, но он сослался на предстоящий операционный день; они почти не разговаривали в машине, когда он отвозил ее домой. Она была в отчаянии: первый раз в жизни мужчина, который ей безумно нравился, остался к ней равнодушен. Они уже попрощались, она уже взялась за ручку дверцы машины, как неожиданно для себя сказала:
– Я хочу, чтоб ты знал. Не имеет значения, захочешь ли ты увидеть меня еще раз, но я всегда буду думать о тебе…
Рациональная Марина была в ужасе. «Что ты делаешь? Уйди с достоинством! У тебя крыша поехала?» – увещевала она сорвавшуюся с катушек влюбленную Марину, но та, кажется, ее не слышала и, дергая неподдающуюся ручку, продолжала говорить молчавшему мужчине:
– …Я всегда буду думать о тебе, о том, что ты есть, ты кому-то улыбаешься, сочувствуешь, жалеешь…
Ручка дверцы упрямо не поддавалась. Вечно она не в ладах с этими механизмами. Наконец дверца машины открылась, Марина на прощание провела рукой по щеке Скурихина с наметившейся светлой щетиной, вышла и почти побежала к своему подъезду.
– Марина, вернись. – Ей показалось, что голос его звучит непривычно жестко. – Пожалуйста.
Медленно она двигалась к машине, он стоял в полный рост, открывая заднюю дверцу.
– Сядь, – почти толкнул ее на заднее сиденье, обошел машину с другой стороны и сел рядом. – Не нужно заворачивать меня в целлофан и ставить на постамент. Я живой человек… Я возжелал тебя, как только ты за-крыла глаза и подставила свое лицо под операционную лампу. Я подумал, что это лицо и эти губы нужно целовать, а не уродовать медицинскими инструментами. Неужели ты это не почувствовала?
– Я решила, что мне это показалось. Я чувствовала твое дыхание на своем лице. Мне нравилось, что ты так часто дышишь, открытым ртом, мне нравился твой запах. Понимаешь? Впервые за много лет мне приятно было чувствовать близко на себе дыхание мужчины.
– Так? – Снова, как во время их первой встречи, его рот оказался рядом с ее губами, но только теперь его не скрывала операционная марлевая маска. Ответить она не успела, потому что губы их сомкнулись.
…С того вечера прошел год, как они были вместе.

Глава 3. Лечение и трудоустройство зятя

Общественность обещала помочь с поиском работы для появившегося родственника. Но первым откликнулся ее бывший однокашник Сашка Федоров, владевший небольшой фирмой по грузоперевозкам. Послушав ее сетования на жестокость кадровиков, предложил свою помощь.
– Пусть ко мне подойдет, – сказал он Марине. – Если твой зять, как ты говоришь, водитель, я его возьму.
Обрадованная, что так быстро удалось решить проб–лему, она вечером передала мальчику-зятю адрес, по которому нужно было явиться утром. Увы…
– Марина, ты что, смерти моей захотела? – кричал ей на следующий день по телефону возмущенный Сашка. – Мне еще детей своих поднимать надо.
– Что случилось, Саша? – встревожилась новоиспеченная теща.
– А то, что из-за твоего Пола я чуть не обо… в общем, с ним только в памперсах ездить можно, – решил он не разукрашивать подробностями свой комментарий случившегося.
– Ты ему отказал? – сразу решила уточнить Марина.
– Конечно, отказал. Я не самоубийца! Он, наверное, уже дома. Так что можешь у него подробности узнать.
Господи, а она-то обрадовалась, что так быстро все сумела устроить! Опять все сначала? Но прежде надо узнать причину воплей бывшего однокашника. От Ипполита она так ничего и не добилась, а вечером позвонила Сашкина жена – Лариса, пригласила в гости «чайку попить».
С Федоровым они дружили лет с четырнадцати. Сашка, в отличие от многих одноклассников, всегда знал, кем он хочет быть – водителем. Учился он на тройки, но лет в двенадцать стал с помощью отца осваивать вождение автомобиля и лечение его «внутренностей». Учительнице математики, которая уж особенно шпыняла его за нерадивость, пообещал: «Когда окончу школу, Надежда Степановна, подъеду к крыльцу на „Волге“ и вас покатаю». И он действительно так сделал: в день выпускного письменного экзамена по математике серая старенькая «Волга», подаренная Сашке отцом на восемнадцатилетие, ожидала учительницу. Сашка сдержал свое обещание, довез математичку до дома и первым из одноклассников ушел служить в армию.
Вернувшись, стал помогать отцу в автомастерской, занялся грузоперевозкой, а потом открыл свою фирму. Но по неопытности так повел дела, что ему пришлось заложить квартиру, чтобы выбраться из долгов. В это время Сашка уже женился и у них с Ларой родился первенец. Марина подняла на ноги всех знакомых ребят, они собрали нужную сумму, и Сашкина квартира осталась в целости и сохранности. Теперь, когда Сашка собирался проворачивать особо рискованную сделку, Лара звонила Марине и просила «повлиять».
– Ларочка, – успокаивала ее Марина, – с этим ничего невозможно сделать. Это натура такая. И потом, он же не дурак, второй раз семью не подставит. – И оказывалась права. Сашка рисковал, но с умом.
Поэтому когда приятель сказал ей, что Ипполит как водитель – рискованное приобретение, она поняла, что так оно и есть.
– Ну, рассказывай, что у вас там произошло? – привычно надевая гостевые шлепанцы в уютной квартире Федоровых, поинтересовалась Марина и прошла к уже накрытому Ларой «чайному» столу.
– Да ничего такого, Маринка, не произошло. Кофе сама сыпь. Это вот Лара делала печенье. Машину он не знает, водить не умеет… С места газует… Его еще учить и учить, а у меня на это ни времени, ни средств нет. Ну что я тебе объясняю… – с виноватым видом говорил Федоров. Похоже было, что молчаливая Лара еще до прихода Марины уже обвинила его во всех грехах, зная, что муж скор на непродуманные решения. – Если он непременно хочет стать водителем, пусть поищет место в автомастерской, а там и подучится, – посоветовал приятель. – Так-то парень он неплохой. Я понимаю, что ему деньги нужно зарабатывать… Но не могу, поверь, не могу брать к себе непрофессионала.
Марина понимала, что Федорову неудобно перед ней. Получалось, что в трудную минуту он не может помочь. Но она не собиралась из-за зятя, который сегодня есть, а завтра – нет, подвергать риску свои отношения со старинными друзьями.
– Саш, ты меня тоже извини. Ведь получается, что я тебе непроверенную информацию дала, понадеявшись на мнение мальчишки о собственных возможностях.
Потом они стали обсуждать дачные дела, так как были еще и соседями по садоводческому кооперативу, и к концу вечера недовольство друг другом растаяло.
Отогревшись за разговорами на кухне Федоровых, Марина решила продолжать поиски работы для зятя. Она вернулась в уже сонную квартиру, тихонько пробралась в свою комнату. Листая записную книжку, она выбирала знакомых, которые могли бы помочь найти что-нибудь приличное «для молодого человека двадцати лет от роду, инфантильной внешности и характера, без специальности и без особого рвения к работе». Понятно, что агентство, где она работала, не годилось абсолютно, а вот ее заказчики, в основном люди среднего и высокого достатка – либо владельцы фирм, либо занимающие руководящие должности на предприятиях в разных отраслях, – это был вариант. Сейчас она составит список и завтра начнет обзвон… А можно еще написать резюме, немножко приврать, чтобы добиться приглашения на собеседование… может… кто-нибудь… Она так и заснула с телефонной книжкой в руках… Ночник выключить было лень…
Через неделю утром дочка вышла из дома под руку с мужем: Ипполит сам нашел работу. Вечером того же дня Аленка кричала в телефонную трубку: «Пол, ты где? Плохо слышно». Часам к восьми вечера Ипполит вернулся. Из обрывков разговоров, доносившихся с кухни, Марина поняла, что, поверив молодому человеку на слово, в какой-то частной конторе ему дали машину с продуктами в обмен на паспорт. Продукты он отвез, получил за них деньги, но обратно в контору не вернулся, так как запутался в дорожной развязке на мосту и попал в незнакомую часть города. Пока разбирался, где он находится и как выбраться, потратил бензин. Его нашли второй машиной, привезли другого водителя, побили и велели больше не появляться.
Утром следующего дня Марина застала зятя на кухне, катающего яйцо по вздувшейся щеке.
– Это что? – с дежурным участием поинтересовалась она.
– Аленка сказала, помогает, – прошамкал зять.
– От чего?
– Зуб болит.
– Судя по твоему виду, надо не яйцо катать, а в поликлинику идти, – посоветовала она, готовя себе кофе.
– Не пойду… – помотал он головой – то ли от боли, то ли подкрепляя отрицательный ответ.
– Боишься?
– Нет.
– Думаешь, так пройдет?
– Нет.
– У тебя полис есть?
– Нет.
– И денег у тебя нет, – закончила она допрос. – Так, теперь понятно… – Последнюю фразу она скорее адресовала себе, чем зятю.
Она собиралась ехать на встречу с заказчиком, но поняла, что ее придется отменить. У зятя просматривался ярко выраженный, даже, скорее, выпученный флюс. Ей придется вести его в платную поликлинику, так как в районной никто с ним разговаривать не будет: медицинского полиса-то у него нет! Можно было бы, конечно, обратиться к Валентину, но она решила, что слишком жирно будет тратить время специалиста экстра-класса на зятев флюс.
– Давай одевайся, пойдем, – решительно скомандовала Марина.
Он вяло посопротивлялся, но, видимо, боль была сильная, так как в конце концов парень обреченно поплелся за энергичной тещей на автобусную остановку. Зять все время ворочал головой, очевидно, пытаясь найти наиболее удобное место для своего флюса. Потом все-таки нашел, положив щеку на приподнятое плечо. Так он походил на птенца-переростка со слабой шеей. Она представила, как, наверное, комично они выглядят со стороны: невысокая энергичная дама средних лет в стильном полупальто, с небрежно уложенными под заколку светло-русыми волосами в сопровождении вяло плетущегося молодого человека в длинном свободном толстом свитере.
В автобусе Марина села у окна, оставив зятя на задней площадке. Ей видна была часть нежной, почти без видимой щетины, щеки и небольшое изящное ухо. Вдруг это ухо заполыхало ярко-малиновым цветом. Марина решила, что у парня резко поднялась температура от флюса. «Не рухнул бы ненароком… Мужики все такие хлипкие», – подумала она и решила перебраться к молодому человеку поближе. Но, встав с сиденья, увидела картину, которая заставила ее еще быстрее двигаться на помощь Полу. Около Ипполита, почти прижимаясь к нему, стоял высокий парень и, делая вид, что тянется к поручню, старался погладить тому бедро.
«Блин, что делать-то? – разговаривала сама с собой Марина. – А если бы это была твоя дочь, ты бы что сделала? А в крик и в шею. Ну, так и действуй».
Марина приблизилась к гею и зашипела в шею:
– Голубь сизокрылый, если ты моего сына сейчас в покое не оставишь, я оставлю у себя в руках твоего «мальчика». Ты меня понял?
«Сизокрылый голубь» недовольно двинул костлявым плечом и отодвинулся от Пола.
– А может, ему приятно? Чего ты вмешиваешься?
«А может, ему действительно приятно, – вдруг подумала Марина. – А как же тогда Алена?» Она чувствовала, что у нее самой поднимается температура, но настойчиво продолжала отталкивать «голубя» от Пола. Так, троицей, они вывалились на автобусной остановке. Случайный ухажер ретировался в другую сторону. По дороге в поликлинику теща с зятем молчали и эпизод не обсуждали. До самого врачебного кабинета его трясло то ли от страха, то ли от озноба. После обезболивающего укола он сидел в коридоре, меняясь в лице от белого до бледно-зеленого цвета. У него был такой несчастный вид, что вся Маринина злость на мальчишку ушла куда-то. Ей было просто жаль его.
На обратную дорогу ей пришлось заказать такси, поскольку, лишившись зуба, Ипполит лучше себя не почувствовал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10