— Мама, это правда ты?
— Да, мой мальчик, это я. Боже мой!.. Что тебе пришлось пережить! — Она отвела влажную светлую прядь у него со лба.
— Рука болит, — пробормотал Джон.
— Знаю, милый, — сказала Ноэль. — Это из-за гадкой капельницы, — но ведь она тебе помогает, с каждой минутой тебе делается все лучше и лучше. Ты у меня храбрый мальчик, ты все выдержишь. Видишь, какие здесь прекрасные сестры и врачи, они все так стараются тебе помочь.
— Мне уже лучше, — сказал Джон. — Только голова еще… — И, вздохнув, он опять провалился в беспамятство.
Ноэль наклонилась и поцеловала его лоб, явно сознавая, что представляет собой невыносимо трогательное зрелище. Восхищенные взгляды зрителей были прикованы к ней. Сейчас все зарыдают, подумала Гэрриет.
Ноэль выпрямилась и только теперь огляделась. Сняв шапку, она небрежной рукой провела по волосам, отчего те легли золотой живописной гривой. После этого, осветив печально-ослепительной улыбкой нянечек и сестер, она направила главный прожектор своего взгляда на доктора Уильямса. Доктор зарделся, как девица.
— Меня зовут Ноэль Белфор, — сказала она, протягивая руку.
Будто кто-то тут мог этого не знать.
— Мы и не знали, что вы мать Джона, — проговорила потрясенная сестра Маддокс.
— Думаю, Гэрриет решила, что это не так уж важно, — сказала Ноэль. — Я ее понимаю, ведь речь шла о жизни Джона… Как мой сын, доктор?
— По правде сказать, он был очень плох. Но сейчас, думаю, уже выкарабкался.
— Сколько он уже здесь?
— Четыре дня.
— Четыре дня?! Почему мне не сообщили раньше?
Словно не видя ничего вокруг, Ноэль опустилась на стул и дрожащими пальцами вытащила из сумочки сигарету. Полы шубы разошлись в стороны, выставляя на всеобщее обозрение ее ослепительную грудь.
Доктор Уильяме тотчас подскочил с зажигалкой.
— Мы искали вас, — возразила Гэрриет. — Ваш агент сказал, что вы в Париже, но где точно, он не знал.
— Это студия заботится, чтобы мне никто не мешал, — сказала Ноэль. — Я ведь поехала в Париж, чтобы учить роль. Бедняжка Гэрриет! Вам тут пришлось справляться со всем одной. Представляю, как вы намучились.
Доктор Уильяме улыбнулся ледяной улыбкой.
— Мисс Пул относится к своим обязанностям няни очень, очень серьезно.
Ноэль, мгновенно уловив иронию, скользнула по Гэрриет внимательным взглядом и спросила:
— Где Кори?
— Сейчас, вероятно, летит из Штатов в Англию, — ответила Гэрриет.
— Он звонил сегодня, — добавила сестра Маддокс. — Сказал, что будет после обеда.
— Слава Богу, — выдохнула Ноэль. — И слава Богу, что мы можем встретить его хорошими вестями. Гэрриет, — обернулась она. — Я хочу немного посидеть с моим сыном. Идите, выпейте пока чаю. У вас очень утомленный вид.
Гэрриет и правда еле держалась на ногах от усталости. Черные круги под глазами, грязные, слипшиеся волосы, юбка не той длины, что надо, — все это вместе смотрелось втрое отвратительнее рядом с несравненной Ноэль Белфор.
Бредя в столовую, она равнодушно думала о том, что оставшийся в палате доктор Уильяме наверняка рассказывает сейчас Ноэли о том, как гадко она, Гэрриет, вела себя с сестрами и какое вредное воздействие оказывала на Джона. А днем приедет Кори, и первое, что он увидит, будет Ноэль, во всей своей красе, склонившаяся над постелью сына. Гэрриет вдруг стало тоскливо и зябко.
Глава 22
Как и многие красивые женщины, Ноэль не могла жить без постоянного восхищения ближних. Как только ей начинало казаться, что кто-то смотрит на нее неодобрительно, она просто отворачивалась и начинала завоевывать новых поклонников. Она желала ежечасно купаться в лучах всеобщего восхищения. Весь персонал больницы, в полном составе, отнесся к ней именно так, как надо. Врачи и сестры старались под любым предлогом заглянуть в палату и проверить состояние Джона. Коридор за стеклянной перегородкой стал похож на многолюдный лондонский вокзал.
— Просто чудо! Как только она приехала, мальчик сразу же пошел на поправку, — говорила одна нянечка другой. Они стояли неподалеку от Гэрриет и раскладывали картофельный гарнир по тарелкам с жареной бараниной.
— Какая она милая и какая естественная, — вздохнула другая. — «Нянечка, — говорит она мне, — какая у вас нелегкая работа. Спасибо вам за жизнь моего мальчика!» А от этой, кроме жалоб, ничего не услышишь!..
Заметив Гэрриет, обе осеклись.
— А видела, какие на ней туфли? — выждав секунду, заговорила первая.
— Да, роскошные. А волосы? А ты заметила, как она просияла, когда услышала, что муж сегодня прилетает? Жаль, что они разводятся! Видно, она его еще любит. Ну ничего, может, болезнь мальчика их как раз и помирит.
Но разительнее всего изменилось поведение доктора Уильямса. Обычно после обхода его днем с огнем было не сыскать, но с тех пор, как в палате обосновалась Ноэль, он заглядывал каждые пять минут. Гэрриет знала, что сегодня его рабочий день закончился в три часа, но и в пять он все еще кружил вокруг их палаты и не собирался уходить. Серые, всегда холодные, как хирургический инструмент, глаза смотрели теперь глуповато-мечтательно, из голоса улетучилась вся скука, зато появилась волнующая хрипотца, а когда он проходил мимо Гэрриет, на нее даже пахнуло каким-то дорогим лосьоном.
Доктор Уильяме очень озаботился тем, что Ноэль до сих пор не обедала. Предложения спуститься в столовую, на чашку чаю и ирландское рагу с морковкой, впрочем, не последовало, зато через четверть часа в палате появились бутерброды с копченой лососиной и охлажденное белое вино.
— У Джона изумительный доктор, правда? — сказала Ноэль, оборачиваясь к Гэрриет. — Такой заботливый, внимательный.
— Это только с того времени, как вы здесь, — угрюмо буркнула Гэрриет. — До вашего приезда он вел себя просто по-свински.
В дверь заглянула одна из сестер, дежуривших в дневную смену.
— Мисс Белфор, я сегодня уже отработала. Скажите… а нельзя попросить у вас автограф?
— Как вас зовут? — спросила Ноэль, придвигая к себе листок бумаги.
— Рэнкин, сестра Рэнкин.
— Да нет, я знаю, что вы сестра Рэнкин. Я имею в виду ваше имя — как вас зовут подруги?
Сестра Рэнкин смущенно хихикнула.
— Вообще-то я Дороти, но все называют меня Дотти.
«Дотти, с любовью и благодарностью» — размашисто написала Ноэль.
— По-моему, Дотти — прекрасное имя. А представьте, каково мне жить с именем Ноэль. Все ведь помнят из французского, что «Ноэль» — это Рождество, и каждый норовит отпустить шуточку по этому поводу.
— Я видела все-все ваши фильмы, — подчиняясь внезапному порыву, выпалила сестра Рэнкин. — Я вас просто обожаю!
— Спасибо вам. Я никогда не забуду того, что вы сделали для моего мальчика.
Фу, какая грубая лесть, подумала Гэрриет.
— Как у вас дела, все в порядке? — В дверях опять показалась голова доктора Уильямса.
— Все прекрасно, — сказала Ноэль, обращая к нему свои дивные желто-карие глаза. — Вы чудо, Дэвид.
Ого, уже Дэвид, подумала Гэрриет. Доктор Дэвид Уильяме выглядел в точности как Севенокс в те дни, когда у суки Миттонов бывала течка.
— Бутерброды я, конечно, не осилила, — сказала Ноэль. — Я сейчас слишком расстроена, чтобы есть. Но вино превосходное. Выпьете со мной немного?
— Пока я на дежурстве, не могу. Но попозже — с удовольствием.
Единственным утешением для Гэрриет было то, что сестра Маддокс чуть не лопалась от злости.
Узнав, что Шатти с Уильямом находятся у Пембертонов, Ноэль отправилась звонить.
Когда, после продолжительного разговора с Элизабет, Ноэль вернулась, ее отношение к Гэрриет заметно переменилось к худшему. Кажется, Элизабет порассказала ей кое-что про бал охотников.
Теперь Ноэль, судя по всему, решила направить всю свою энергию на то, чтобы выдворить Гэрриет из больницы раньше, чем приедет Кори.
— Я считаю, что Уильям и Шатти не могут больше оставаться у Элизабет, — заявила она. — Тем более что у Уильяма режутся зубки, и из-за него весь дом не может спать по ночам. Надо, чтобы вы поскорее их забрали и отвезли домой.
— Но Самми говорит, что ей с ними совсем не трудно, — сказала Гэрриет. — Я бы хотела побыть с Джоном хотя бы еще одну ночь.
— А вы уверены, что ваше присутствие действует на него благотворно? — вкрадчиво спросила Ноэль. — По-моему, все тут считают, что вы — как бы это сказать? — слишком эмоциональны.
— Но я… люблю Джона, — пробормотала Гэрриет. — Я очень за него волновалась.
— Все это понятно, но вы не должны забывать, что вы всего лишь…
— Няня, — закончила за нее Гэрриет, чувствуя, как на щеках у нее разгораются красные пятна.
— Совершенно верно, — улыбнулась Ноэль и подлила себе еще вина. — И сейчас ваша работа состоит в том, чтобы смотреть за Шатти и Уильямом. Идите и поскорее соберите свои вещи. Мой водитель отвезет вас домой — заодно по дороге захватите детей у Пембертонов.
— Но мистер Эрскин поручил мне и Джона тоже. Я уверена, он бы предпочел, чтобы я осталась. Ноэль, видимо, начала терять терпение.
— Мы с Кори женаты вот уже десять лет, и я полагаю, что знаю его немного лучше, чем вы. Так вот, он будет гораздо больше доволен, когда, приехав в больницу, найдет у постели Джона меня, а не кого-то другого.
Возражать дальше не имело смысла.
Гэрриет вышла в маленькую смежную комнатку, вроде кладовки, где стояла ее кровать, и начала складывать вещи. Из-за двери она слышала, как Джон опять проснулся, пожаловался на головную боль и попросил воды со льдом.
Ноэль заглянула к Гэрриет в комнатку и сказала:
— Если вам не трудно, спуститесь, пожалуйста, вниз и принесите немного льда.
Поливая контейнер для льда водой из крана, чтобы легче было выдавить кубики, Гэрриет вдруг ясно поняла, что умрет, если не увидит Кори. Я ненавижу Ноэль, ненавижу, ненавижу, твердила она про себя.
Вскоре в коридоре послышались торопливые шаги, и мимо двери столовой стремительно промелькнул Кори Эрскин. Сердце Гэрриет так и рванулось за ним. Она хотела окликнуть его, но язык прилип к гортани. Выйдя в коридор, она с трудом удержалась, чтобы не броситься следом.
Сквозь стеклянную перегородку палаты она успела увидеть, как Ноэль вскочила и бросилась к Кори, как он обнял ее и принялся утешать и как она рыдала в его объятъях безудержно, но все же не настолько, чтобы испортить макияж. Это невыносимо, думала Гэрриет, до боли стискивая кулаки.
Потом Кори отстранил Ноэль и заговорил с Джоном. Гэрриет на цыпочках подобралась ближе к двери, желая услышать, о чем они говорят.
Однако сестра Маддокс опередила ее. Ей было нужно, чтобы Ноэль как можно скорее переключилась на Кори и оставила ее доктора Уильямса в покое.
— Полагаю, что мальчику и его родителям надо дать возможность побыть одним, — твердо сказала она. — Только что звонил швейцар и просил вам передать, что у входа вас ждет машина.
Гэрриет молча прошла в свой закуток и начала вяло складывать последние мелочи в полотняную сумку, принесенную накануне миссис Боттомли.
Из-за двери послышался голос Джона:
— Где Гэрриет?
И Кори:
— Да, где она?
— Я здесь! — крикнула Гэрриет и распахнула дверь.
Кори сидел на краю кровати и держал Джона за руку.
Гэрриет ожидала увидеть его бледным и измученным, но оказалось, что под солнцем Лос-Анджелеса он приобрел шоколадный загар и теперь был красив и недосягаем, как никогда.
Он взглянул на нее и нахмурился.
— Боже мой, сколько же тебе пришлось пережить! Как скверно, что меня здесь не было.
— Я рада, что теперь ты наконец-то приехал, — пробормотала Гэрриет, с трудом сдерживая слезы.
— Спасибо — вот все, что я могу сказать. Сядь. Ты еле стоишь на ногах. Надеюсь, у тебя хватит сил рассказать мне, как все было?
— Кори, внизу ее ждет мой водитель, чтобы отвезти домой, — перебила его Ноэль. — Она пробыла тут четыре дня, и ей уже пора отдохнуть. И потом, нужно забрать Шатти и Уильяма. Сейчас они у Элизабет, но мы же не можем оставлять их у нее навечно.
Кори даже не обернулся.
— Где мама? — сонным голосом произнес Джон.
— Я здесь, милый, — сказала Ноэль и подошла к кровати.
— Где Гэрриет? — спросил Джон.
— Она едет домой, милый.
— Нет! — Джон резко сел в постели, в его голосе зазвенели слезы. — Я не хочу, чтобы она ехала домой! Пусть останется. Я хочу, чтобы она осталась здесь! Я хочу Гэрриет!
— Но я же здесь! — Губы Ноэль плотно сжались.
— Но ты не останешься! — отчаянно выкрикнул Джон. — Ты только обещаешь, что останешься, а потом уходишь. А Гэрриет, она остается.
И он заплакал.
Кори взял его за плечи и уложил обратно на подушку.
— Не волнуйся, старик. Гэрриет никуда не едет. — Он обернулся к Ноэль. — Я попросил Кита подыскать нам временную няню. Она прилетела вместе со мной, а в аэропорту я посадил ее в такси и отправил домой. Она пока посмотрит за детьми. Я подумал, — добавил он, оборачиваясь к Гэрриет, — раз ты была с Джоном с самого начала, ты, может быть, захочешь остаться с ним.
— Да, очень хочу, — прошептала она.
— Но Кори, — нахмурилась Ноэль. — Мне нужно сказать тебе несколько слов наедине.
Гэрриет бросилась в свой закуток и захлопнула за собой дверь. Ее начало трясти, как осиновый лист на ветру. Сейчас Ноэль рассказывала Кори о том, как нехорошо Гэрриет вела себя все это время. Несколько раз до ее ушей долетало слово «истеричка».
Закончила Ноэль язвительной тирадой:
— Представь себе, она жаловалась даже на доктора Уильямса. Но, честное слово, он просто сама доброта: заглядывает каждые пять минут, проверяет, все ли в порядке… Она сама действует на людей отталкивающе, вот и все.
Что ответил на это Кори, Гэрриет уже не слышала. Она упала на кровать, закрыла уши руками и изо всех сил сжала губы, чтобы не разрыдаться.
Минуту спустя вошел Кори. Он закрыл за собой дверь и присел на край кровати. Гэрриет тряслась от рыданий.
Он стал гладить ее по голове.
— Ну не надо, моя маленькая, успокойся. Я же понимаю, что тебе пришлось вынести.
— Да, — всхлипывала она, — да, Джону будет только хуже, если я останусь с ним. Я несдержанна, я эмоциональна — но я так люблю его; я боялась, что он умрет, а никому и дела не было, ему даже не давали обезболивающее; и хваленому доктору Уильямсу плевать было на нас с Джоном, он ходил такой скучающий, только что не зевал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28