Только закрой глаза.
Неужели еще один подарок? — думала Гэрриет. Нет, не может быть. Под ногами был ковер, значит, они шли по коридору в сторону лестницы. Потом резко свернули вправо. Комната Джона, догадалась Гэрриет. Тут на нее дохнул ледяной ветер.
— Нет, еще пока рано, — говорила Шатти, подталкивая ее вперед. — Все, уже можно.
Открыв глаза, Гэрриет увидела прямо перед собой распахнутое окно и за ним, над самыми верхушками вязов, тоненький серпик молодого месяца.
— Загадывай, — торжественно сказала Шатти. — Если смотреть через стекло, то ничего не получится, я уже проверяла. Загадай, чего бы ты хотела больше всего на свете. Я загадала свою любимую жвачку.
Из открытого окна донеслись печальные грачиные крики. Гэрриет вдруг смутилась.
Впервые за много месяцев ставшее уже привычным желание — вернуть Саймона — не загадалось у нее само собой. Он был ее наркотиком, ее виски для алкоголика, и встреча с ним неминуемо разрушила бы и без того хрупкое равновесие, сложившееся в ее жизни, — а она сейчас не хотела ничего разрушать. На какой-то миг мысли ее переметнулись от Саймона к Кори, но она тут же приструнила сама себя. «Хочу, чтобы нам с Уильямом было спокойно и хорошо, все равно где», — мысленно произнесла она.
Когда она обернулась, в дверях стоял Кори и молча смотрел на нее. По его лицу невозможно было определить, о чем он думает.
— Надеюсь, что это окажется какое-нибудь разумное желание, — ехидно заметил он. — Например, чтобы у нашего драгоценного Севенокса появилось хоть немного собачьего соображения. Он только что сгрыз задники у моих единственных парадных туфель.
Он пнул Севенокса ногой, и тот пополз к Гэрриет, жалобно закатывая глаза, но при этом довольно игриво виляя хвостом.
Шатти обняла его за шею.
— Севенокс у нас такой умный, — сказала она. — Он просто не хочет, чтобы ты уходил, вот и сгрыз твои туфли.
— Он отличный пес, па, — вступился Джон, только что приехавший на выходные.
— Ага, отличный, — кивнул Кори. — Отличный от всех приличных.
— У Райд-Росс блохастый пес, — пропела Шатти.
Дом Райд-Россов был большой и старый — вероятно, начала прошлого века. От шоссе к нему вела длинная подъездная дорога.
В прихожей женщины прижимались друг к другу щеками и обменивались надушенными поцелуями. Одна из них — в черном платье с глубоким остроконечным вырезом — была, как люстра, увешана ослепительными бриллиантами. Это оказалась Элизабет, хозяйка Самми.
Гэрриет раздевалась наверху в одной из спален, где кровать уже была завалена шубами.
Осмотрев себя в высоком золоченом зеркале Арабеллы Райд-Росс, Гэрриет снова убедилась, что ее новое платье из ангорки ей к лицу. Скромное и неброское, оно тем не менее очень мило обхватывало ее бедра, что смотрелось довольно пикантно. Господи, только бы кто-нибудь со мной заговорил, думала она, спускаясь вниз по лестнице; только бы не быть обузой для Кори.
Он ждал ее в прихожей — высокий, худощавый, с бледным и бесстрастным, как мрамор, аристократическим лицом.
Когда они вошли в гостиную, все обернулись и уставились на них.
— Кори, дорогой! — Навстречу им выпорхнула Арабелла в длинной, похожей на попону юбке и розовой блузе. Ее волосы были стянуты большим бантом на затылке. — Я уж думала, ты не приедешь!
Пальцы ее мертвой хваткой вцепились в руку Гэрриет.
— Я провожу твою няню в соседнюю комнату, пусть немного пообщается с ровесниками.
В соседней комнате она подвела Гэрриет к толстой молодой немке и сказала:
— Хельга, познакомься, это няня Эрскинов. Хельга у нас смотрит за моими племянниками. Можете пока обсудить какие-нибудь свои дела.
После ее ухода Гэрриет чуть не расхохоталась. Надо же, как лихо ее поставили на место. Скоро, однако, в комнате появились еще ее ровесники — два похожих друг на друга долговязых юноши с одинаково неразвитыми подбородками. Типичные маменькины сыночки, решила Гэрриет. Сыночки принялись рассказывать ей об охотничьем сезоне, который, судя по всему, складывался в этом году весьма неудачно.
Через полчаса Гэрриет позволила себе отвлечься от сказания о гончих с лисицами и оглянулась. Кори стоял в дверях гостиной в окружении трех изысканных дам — из таких, которым пошло бы сидеть при свечах на террасе, задумчиво пожевывая листик мяты. Все трое явно претендовали на его внимание.
А что, ведь он вполне достоин внимания, ревниво подумала Гэрриет. Странно, что она не замечала этого раньше.
Но тут Кори поднял глаза и, слегка улыбнувшись ей, спросил одними губами: «Все в порядке?» Гэрриет кивнула, и ее ревность тотчас улетучилась.
— Пару лисиц мы сделали в среду, — говорил один из сыночков, с виду более благообразный. — Послушайте, — прервав себя, вдруг обратился он к Гэрриет, — может, потанцуем?
У него были длинные светло-русые волосы, голубые глаза и нежный румянец на щеках.
— С удовольствием, — сказала Гэрриет.
В полутемной комнате, откуда доносилась музыка, никого не оказалось, но Гэрриет рассудила, что вряд ли такой сыночек набросится на нее во время первого же танца.
— Нас толком не познакомили, — сказал он. — Меня зовут Билли — Билли Бентли. Интересно, как это я вас до сих пор не видел? Вы, вероятно, гостите у Арабеллы?
— Нет. Работаю у Кори Эрскина.
— О, значит, у вас интересная работа. Кори малый с головой: столько всего читал, и с собаками управляется прекрасно, спуску им не дает.
Это уж точно, подумала Гэрриет, вспомнив про Севенокса.
— Надо будет как-нибудь вывезти вас на охоту, — сказал Билли Бентли.
Они еще немного потоптались молча.
— Мне, наверное, давно пора предложить вам чего-нибудь выпить, — сказал он. — Но, по правде говоря, с вами так приятно, что я готов хоть весь вечер так танцевать.
Когда они выходили из комнаты, у Гэрриет приятно кружилась голова, но через несколько шагов ее перехватила Арабелла.
— Послушайте, няня, — сказала она, оттащив ее в сторону. — Вы не могли бы немного помочь на кухне? У нас не хватает людей.
Кори был слишком далеко, и Гэрриет пришлось подчиниться. Когда спустя полчаса она вышла из кухни, до ее слуха донесся не очень трезвый мужской голос.
— Я вижу, Кори наконец-то выполз из своей берлоги. И выглядит как будто неплохо, да?
— Еще бы ему не выглядеть, — ехидно бросила в ответ какая-то женщина. — Хватает же у человека наглости таскать за собой любовницу под видом няни. Арабелла говорит, у нее маленький ребенок. Интересно, чей, не его ли?
Держа в руках поднос с напитками, Гэрриет, с пылающими щеками, вошла в гостиную и в дверях буквально наткнулась на Кори.
— Черт побери, Гэрриет, что это значит?
Она отвела глаза.
— Арабелла попросила меня помочь на кухне.
— Ах, Арабелла попросила!.. Сейчас же поставь этот чертов поднос! Ты вся дрожишь. Что с тобой?
— Ничего особенного, — высоким, срывающимся голосом ответила Гэрриет. — Ну, поработала немного прислугой, только и всего.
И, пробормотав, что ей нужно поправить макияж, она почти бегом бросилась вверх по лестнице.
Когда, все еще дрожа, она возвращалась в гостиную, ее остановил красивый седеющий блондин.
— Ба! Какие девушки в наших краях!
Гэрриет отпрянула.
— Чарльз Мандер, — окидывая ее блудливым взглядом, представился он. — Вы, вероятно, нездешняя?
— Здешняя, — не очень любезно отвечала Гэрриет. — Работаю няней у Кори Эрскина.
— Няней? О, как это романтично! Счастливчик Кори. — Его взгляд медленно пополз по ее телу сверху вниз, словно ощупывая ее сквозь платье.
— Интересно, а с Ноэль вы уже виделись? — Он расхохотался. — Хотя нет, конечно же, нет. Ноэль же не дура, чтобы терпеть у себя в доме этакую куколку.
— Что вы хотите этим сказать? — сердито прищурилась Гэрриет, и в этот момент около нее наконец-то появился Кори.
— Привет, Чарльз.
— Привет, Кори, старина. Что-то давно тебя не было видно.
Несмотря на дружеский обмен «приветами», Гэрриет готова была поклясться, что эти двое ненавидят друг друга.
— Я только что познакомился с твоей милой — гм-м… — нянюшкой. Поздравляю тебя, Кори, ты нашел прекрасное занятие для долгих зимних вечеров. Кори вытряхнул из пачки две сигареты — одну для Гэрриет, другую для себя, чиркнул зажигалкой и только после этого ответил:
— Что делать, Чарльз, у тебя ведь соображение никогда не поднималось выше пояса.
Чарльз Мандер снова расхохотался.
— Помнишь, мы в детстве пели песенку: «Пусть будет няня здорова, и пусть она будет добра», — кажется, так? Да, я бы и сам не отказался завести себе такую няню.
На некоторое время повисла ледяная пауза, а когда Кори заговорил, то от его голоса у Гэрриет мурашки поползли по спине.
— Будь я джентльменом, Чарльз, я бы сейчас дал тебе в челюсть. Хотя вряд ли бы это помогло: ты был бы только рад покрасоваться в роли мученика. — И, обернувшись к двери гостиной, откуда нетвердыми шагами выходила пышная блондинка, добавил:
— Какая досада, твоя жена опять еле держится на ногах.
Почти всю дорогу назад Кори и Гэрриет не разговаривали. Дружеская легкость, установившаяся в их отношениях в последние несколько недель, рассеялась как дым.
— Мне жаль, что все так вышло, — заговорил наконец Кори. — Все довольно просто: Чарльз — бывший любовник Ноэль, а может быть, и нынешний. Поэтому он при всякой возможности старается меня уязвить. Скажи мне лучше: что было, когда ты вышла из кухни? Тоже наслушалась чего-нибудь в этом духе?
Гэрриет кивнула.
— Что они говорили?
Гэрриет пришлось сделать над собой усилие, чтобы ответить.
— Говорили, что Уильям твой ребенок.
— Превосходно, — процедил Кори. — Им не о чем посудачить, потому что охота в этом сезоне никак не складывается. По правде говоря, мне самому на них плевать. Но все равно — я же знал, что ты чувствительна сверх всякой меры. Не надо было тащить тебя в этот змеюшник.
— Все было так хорошо, — пролепетала она. — А теперь…
— Ничего, может, еще не все потеряно, — сказал он, сворачивая к дому.
Вместе они поднялись наверх и дошли до ее комнаты. Задержавшись у дверей, Гэрриет неловко пробормотала положенное «спасибо за приятный вечер».
— Я рад, что ты хоть ненадолго выбралась из дома. — Он поднял руку и отвел темную прядь, упавшую ей на лоб. — Знаешь, я следил за тобой сегодня. У тебя было такое печальное, немного нездешнее лицо — как у луны, когда она появляется среди дня. Признаться, я в последнее время много думал о тебе.
Гэрриет удивленно вскинула глаза, но лица Кори не было видно в темноте. В следующую секунду им обоим пришлось вздрогнуть от неожиданности. Из туалета донеслись звуки, которые трудно было с чем-либо спутать: Севенокс лакал воду из унитаза. Напряжение спало, и Гэрриет залилась неудержимым смехом.
— Эта чтобы мы с тобой не наговорили лишнего, — сказал Кори. — Иди спать, девочка, и не беспокойся ни о чем.
Гэрриет пошла спать, но спать не могла. Кори много думал о ней? Но что он мог о ней думать? Их отношения с Кори казались ей легкими и неуловимыми, как пламя свечи, и надо было прикрывать это пламя обеими руками, потому что все кругом старались его загасить.
Глава 16
Утром она проснулась совершенно больная. Голова раскалывалась, сил едва хватило на то, чтобы покормить Уильяма. Шатти тотчас почуяла слабинку и принялась капризничать.
— Мы с папой едем на охотничьи сборы, — объявила она. — Можно я надену свое бальное платье?
— Нет, нельзя, — сказала Гэрриет.
— А тогда красное бархатное?
— В брючках будет теплее.
— Я не хочу в брюках! Я не мальчик.
— Ради Бога! — взмолилась Гэрриет.
— Шатти! — Завязывая на ходу галстук, в кухню вошел Кори, уже в сапогах и белых обтягивающих бриджах. — Чтобы я этого больше не слышал. Поедешь в штанах, и точка.
Шатти попробовала переменить тактику.
— Па, купи мне двухколесный велосипед с двумя колесиками по бокам, — сказала она.
— Куплю, если будешь слушаться Гэрриет. Кстати, как ты себя чувствуешь? — спросил он Гэрриет, оборачиваясь к ней.
— Отвратительно, — сказала Гэрриет.
— Я тоже. Черт знает, что нам там вчера наливали. Плодово-ягодный растворитель для краски, наверное. То-то мне все казалось, что у меня эмаль с зубов осыпается.
— Па, зачем ты надеваешь смокинг? — спросила Шатти. — У тебя же после него утром всегда болит голова.
У Гэрриет было подозрение, что Кори вчера немало выпил уже после того, как она ушла спать.
— А можно Гэрриет поедет с нами на сборы? — спросил Джон.
— Ой, да, можно? Можно? — запрыгала Шатти.
— Боюсь, с Уильямом это будет сложновато, — сказала Гэрриет.
Кори стоял с сигаретой в зубах и переливал бренди в поясную флягу.
— Так оставь его с миссис Боттомли, — сказал он. — Немного свежего воздуха тебе не повредит. Кстати, у меня на куртке оторвалась пуговица. Пришей, хорошо?
— Ты берешь Пифию? — спросила Гэрриет.
— Беру, второй лошадью. Хочу попробовать ее в деле.
Лошади уже отправились к месту сбора в закрытом фургоне. Кори вместе с Гэрриет, Джоном, Шатти и собаками поехал на машине.
Когда туман сполз с холмов, день оказался солнечным и теплым. Плющ уже выбросил светлые блестящие листочки; из земли, обгоняя траву, лезла молодая крапива. На деревьях покачивались дымчатые сережки, а папоротники и прошлогодние курчавые листья на дубах светились красновато-коричневым светом. Лужи на дорогах и белые каменные заборы слепили глаза.
— Мне жарко, — сказала Щатти. — Почему ты не дала мне надеть бальное платье?
— Шатти, я тебе сто раз говорила… — начала Гэрриет.
— Не сто, а только два.
— Не груби Гэрриет, — сказал Кори.
Некоторое время ехали молча.
— Дождик, дождишко, — запела Шатти. — У деда одышка. Дед лежит, не может встать, надо доктора позвать. Доктор дернул за шнурок, обвалился потолок!..
Дети залились радостным смехом, — Доктор дернул за шнурок… — опять затянула Шатти.
— Помолчи! — приказал Кори.
— Ой! А Севенокс на меня наступил!
— Давайте остановимся, купим чего-нибудь вкусненького, — сказал Джон. — В Гаргрейве есть классный магазинчик.
Они обогнали нескольких всадников, неторопливо трусивших на сборы, и скоро влились в поток легковых автомобилей и фургонов с лошадьми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28