Но в тот момент, когда Джимми начинал кружить по сцене, девушки понимали, что видят нечто сверхъестественное. Стоило Джимми слегка согнуть мускулистые ноги, выдвинуть вперед таз, наклонить голову и издать призывный клич «Э-э-э-эй!», как зал заполняли крики и аплодисменты, зрители начинали топать и кружиться, словно сквозь толпу двигался сам Святой Дух. Разве что никакого воскресения в выступлении Джимми не наблюдалось. Как и ничего святого в тех чувствах, которые он пробуждал своим пением.
Как-то раз они выступали в Вашингтоне, округ Колумбия.
– Бывает, одиночество накатит, – завывал Джимми, а за его спиной пыхтели Эффи, Лоррелл и Дина, старательно выводя свое «да-да-да-а-а-а!» и раскачиваясь в такт, а руки девушек колотили по воздуху по мере того, как энергия, исходящая от Джимми, текла по их телам.
К тому моменту они видели его шоу уже раз десять, а репетировали раз сто, и с каждым выступлением они словно впитывали увиденное, наблюдали, как Джимми заводит публику, прислушивались к его интонациями, восхищались его движениями и тем, как он использовал танец, чтобы выжать все соки из потеющей публики. Эффи и Дина относились к выступлению Джимми как к вкусному блюду – жевали и глотали, а потом отрывались от стола. А вот Лоррелл… ей нравился Джимми, поэтому она обсасывала его концерт, как толстяк обсасывает косточку: раскачивала бедрами чуть больше положенного, чтобы Джимми заметил, и пела «И он не будет один!», глядя ему прямо в лицо. К своему удивлению, Лоррелл даже поймала себя на мысли, что немного ревнует, когда Джимми начал обычный ритуал раздачи автографов (читай: флирта) поклонницам.
– Пора зажечь свет, – сказал Джимми, когда клавишник сыграл последнюю победную ноту, а барабанщик пробил заключительный удар.
Джимми подошел к краю сцены и, прищурившись, посмотрел из-под руки на возбужденную толпу.
– Ах, давайте-ка посмотрим, кто из этих прекрасных дам сегодня поедет домой с Джимми, – сказал он, отчеканивая каждое слово, как баптистский священник. – Там вас ждет теплая кроватка. Ну, кто хочет посидеть на коленках у папочки?
Женщины бросились на сцену, но их порыв сдержали двое полицейских – на самом деле это были никакие не полицейские, а администраторы Джимми, одетые в костюмы, купленные в магазине дешевых товаров, которым за это представление кинули пару дополнительных костей. Джимми выделил из толпы красивую мулатку с блестящими длинными волосами и приказал «полиции» провести девушку к нему.
– А твой парень здесь? – проворковал он, а девица хихикала и прижималась к нему. – Что? В туалете? Эй, кто-нибудь, сходите и заприте туалет.
После этого Джимми начинал клеиться к фанатке. Лоррелл знала, в чем фокус – «подружка» на самом деле была сестрой барабанщика, тем не менее Лоррелл не нравилось, как эта цыпочка смотрела на Джимми, она видела, как та проталкивалась к нему в автобусе, думая, что никто не обращает внимания.
Публика, уже вся на взводе, разразилась громкими криками, когда Джимми снова вернулся в центр сцены и сделал знак «Дримфеткам», которые выстроились позади него в линию.
– Только с тобой я настоящий, – пропел Джимми; музыка звучала все громче и громче, и он снова подошел к микрофону.
– Только с тобой, – первой затянула Дина, пристроившись рядом с Джимми к микрофону, ей эхом ответила Эффи.
Когда Джимми подошел к Лоррелл, девушка пристально посмотрела ему в глаза, а когда он передавал микрофон, ее ручка задержалась на его руке чуть дольше положенного.
– О да, только с тобой, – томно протянула она.
Именно в тот вечер Лоррелл решила, что ей нужно пробраться в «Гарлем» – так называлась задняя половина автобуса, куда тетя Кертиса Этель, взявшая на себя обязанности охранять нравственность девушек во время турне, отселила всех лиц мужского пола. А где же были девушки, спросите вы? В «Голливуде», на второй половине автобуса. Тетя Этель ясно дала понять всем музыкантам, администраторам и особенно самому Джимми, что в «Голливуде» им рады не будут. Лоррелл дождалась, пока тетушка Этель захрапела с такой силой, что могла бы всосать обивку со своего сиденья, подкрасила губы, глядя в зеркальце в пудренице, затем перешагнула через старушкины ноги в ортопедических туфлях и прокралась назад. По дороге она взбила прическу и, увидев, что Джимми наблюдает за ее передвижениями, широко улыбнулась. Лоррелл свернулась калачиком рядом с Джимми, и тот молча передал ей фляжку.
– Ох, мистер Эрли, поверить не могу, что все это происходит со мной, – защебетала девушка, улыбаясь во весь рот.
– В мире эр-н-би чудеса происходят постоянно, – улыбнулся он в ответ.
– А что значит «эр-н-би»?
Джимми наклонился так близко, что между их губами оставалась пара сантиметров.
– Разбитной и бесшабашный, – практически прошептал он.
– Ой, мистер Эрли, вы такой отвязный. – хихикнула Лоррелл. Это недвусмысленное предложение застало ее врасплох, и она отпрянула, ну, совсем немножко.
– Джимми, детка. Зови меня Джимми.
– Ой… мистер Джимми, вы такой отвязный, – повторила Лоррелл, улыбаясь еще шире, а Джимми прижимался и льнул к ее груди.
Эффи, хоть и была увлечена игрой в покер с Марти и одним из саксофонистов, все видела. Она украдкой бросила взгляд на Дину, но Дина уже спряталась в своем плюшевом мире – один ряд сидений она умудрилась превратить в настоящую мягкую норку с помощью атласных подушек и одеяла. Дина успела кое-что приобрести на свои чеки на четыреста баксов – она постоянно пропускала коллективные обеды и посиделки после репетиций, а вместо этого спешила потратить деньги в местных мелких «бутиках», которые с неохотой пускали чернокожую девушку внутрь, или же примеряла разные парики и по-новому красилась, или просто гуляла в одиночестве, как будто она вовсе и не часть группы. Если бы Эффи не знала подругу как облупленную, то решила бы, что Дина пытается своим поведением выпендриться. Ну, вообще-то такое бывало и раньше, особенно после того, как мать убедила Дину, что мизерная зарплата учительницы делает их верхушкой среднего класса. Нет, вы только подумайте! Богатеи в муниципальной многоэтажке! Понятное дело, сейчас у Дины и вовсе голова кругом пошла от всего этого. Эффи закатила глаза, покачала головой и посмотрела на карты в руке, но потом снова отвлеклась от громкоголосых партнеров по покеру, чтобы прислушаться к воркованию Джимми и Лоррелл.
– Ой, ну это приятно, – хихикнула Лоррелл, но тут же осеклась и откашлялась. – Я хотела сказать, забавно. Вы ведь женаты?
Джимми женился на своей школьной подружке, им тогда и семнадцати не исполнилось, и причем задолго до того, как пошел в гору со своим популярным синглом.
– Да, детка, – сдержанно сказал он. – Все на свете знают, что Джимми женат.
Улыбка тут же испарилась с лица Лоррелл, она нахмурилась и высвободилась со словами:
– Тогда убери руки!
Джимми сел и посмотрел ей вслед.
– Ути-пути, – сказал он и поерзал, чтобы устроиться ко сну, тут встретился взглядом с Эффи, снова хохотнул и закрыл глаза.
Дина и Эффи уселись рядышком за угловым столиком в клубе «Голубая бездна», куда Джимми и его свита зашли перекусить после выступления. Девушки пытались перекричать шум, который создавали музыканты Джимми, зажигавшие на сцене. Они отыграли последний концерт в турне, и, несмотря на то, что им предстояло вернуться к тому же жалкому существованию жителей нищих многоэтажек в беднейшей части Детройта, и Джимми, и «Дримфетки», и их джаз-банда с нетерпением ждали, когда же смогут наконец уснуть в собственных постелях, хотя заключительный концерт Джимми в родном городе был далек от триумфа.
Эффи сбросила туфли, поставила их на только что вытертый стул, который выдернула из-за соседнего столика, и оглядела VIP-клуб – громкое название для маленького дешевого и старого бара, где разливали спиртное и подавали жареную курицу, мясное рагу и свиные желудки. Но «Голубая бездна» ни в коем разе его и не оправдывала – просто дыра, которую давно облюбовали местные любители ночной жизни, о чем свидетельствовали расшатанные стулья, облупившаяся краска на стенах и треснутые тарелки. Чернокожие посетители считали своим долгом ухудшить состояние заведения еще сильнее, но Руби Миллс, его владелица, не из тех, кто станет заморачиваться по поводу свечей в подсвечниках, столового серебра и официантов, одетых с иголочки. Единственное, что нужно клиентам, – это деревянный танцпол и концерты, ну, по крайней мере, под таким предлогом Руби тратила прибыль на все, что угодно, кроме ремонта. Эффи знала всю подноготную клуба, поскольку раньше и сама разносила здесь выпивку в надежде, что получит шанс выйти на сцену. Увы, не срослось, Эффи уволили, не успев даже узнать, что она поет, поскольку, по мнению Руби, девушка слишком часто опаздывала. Эффи была рада-радешенька прийти в клуб с Джимми и его командой – тем самым утереть нос бывшей начальнице и продемонстрировать, что она и сама, без Руби, может добиться успеха. Эффи равнодушно помахала одной из официанток, убиравшей со столов, расставленных по периметру зала. Вообще-то посетители в основном держали напитки в руках и ели стоя вокруг танцпола, чтобы ничего не пропустить, так что особенно и убирать-то было нечего. Официантка помахала в ответ, и Эффи снова вернулась к тому вопросу, что они с Диной обсуждали.
– Я просто считаю, что у тебя все бы ладилось, если б ты была чуть. ну, ты понимаешь. – запинаясь, проговорила Дина.
– Если б я была скромницей? – передразнила ее Эффи. – Или такой душечкой, как ты?
– Ну, мне кажется, мальчикам это нравится, – промямлила Дина, отпрянув, словно признала свое поражение.
– Ну, вообще-то мальчики меня не интересуют, Дина, – сказала Эффи, наблюдая, как Кертис направляется от барной стойки к их столику.
Она выпрямилась, положила локти на стол и подалась вперед, слегка выпятив грудь, а когда Кертис протянул ей бокал виски с содовой, а Дине – бутылку кока-колы, сверкнула широкой улыбкой.
– О чем это вы тут сплетничаете, красотки?
– Кертис, – сказала Эффи, игриво потупив глазки, – а ты тоже изменяешь жене, как мистер Джим Эрли?
Дина ахнула:
– Эффи! – и повернулась к Кертису: – Я такого не говорила!
Эффи отмахнулась:
– Дина права, это не наше дело. Мы же даже не знаем, женат ты или нет.
Кертис, распрямив плечи, нависал над столиком словно скала. Он даже не шелохнулся.
– Я был женат. Не сложилось.
Эффи потянулась к нему:
– И какой была твоя жена? Такой худенькой маленькой пташкой, как Дина? Или ты предпочитаешь настоящих женщин? – Она снова села прямо.
– Эффи, прекрати немедленно! – потребовала Дина, заливаясь краской.
Кертис не долго думая ответил, глядя Эффи прямо в глаза:
– На самом деле меня воспитывали две старшие сестры, они были такие же настоящие, как ты.
Эффи вытащила стул и похлопала по нему, приглашая Кертиса сесть.
– Ну, почему бы тебе не рассказать о них?
Кертис откашлялся, бросил взгляд через плечо, а потом снова посмотрел на девушек:
– Одну минутку, дамы.
Он кивнул подошедшему СиСи и пожал ему руку:
– Готов?
– А то!
Они подошли к соседнему столику, где Марти и Джимми пили виски.
– Не получается, Марти! Блин, дружище, раньше народ чуть ли не в обморок грохался, этот трюк их на клочки разрывал, – взволнованно говорил Джимми, все еще не отошедший после более чем прохладного приема, устроенного детройтской публикой, когда он упал на сцену в конце своего хита. Раньше Джимми проделывал то же самое, и женщины со всей округи начинали визжать и кричать, пытаясь прорваться через «оцепление», чтобы дотронуться до распростертого на сцене тела кумира, но не сегодня. – Слишком много подражателей. – Джимми чуть не плакал.
– Да, Джимми, – согласился Марти. – Сейчас все так делают.
– Но я же первый начал! Ты-то знаешь!
– Ты все еще первый, Джимми, – утешил Марти, похлопывая его по спине. – Ты и сегодня разорвал всех в клочья. Это было прекрасно. Слышишь меня? Пре-крас-но.
Джимми откинулся на стуле и смерил Марти взглядом:
– Врешь ты все. Мне нужно что-то. что-то. – Лоррелл с улыбкой прошествовала к барной стойке, где тут же принялась кокетничать с одним из саксофонистов. – Что-то такое! – Джимми показал на Лоррелл. – Господи!
– Тебе нужно новое звучание! – с серьезным видом сказал Кертис. Джимми так пялился на Лоррелл, что даже не заметил, как подошли Кертис и СиСи.
Но Джимми тут же парировал, и в его голосе послышалась легкая брезгливость:
– Нет, дружочек, мне нужен новый «кадиллак», у того, что ты мне втюхал, масло течет.
Марти хохотнул, а потом они с Джимми вернулись к своему разговору, сделав вид, что Кертиса и СиСи просто нет.
СиСи слегка приуныл, но решимости все же не растерял, а Кертис тем временем продолжил:
– Джимми, ты ведь помнишь брата Эффи СиСи? Очень талантливый молодой композитор.
– Ага. – Джимми взглянул на СиСи и щелкнул пальцами. – Это же ты написал ту песенку девчонкам. Как же там… «Уходи из жизни моей…» Ты, да?
СиСи снова расправил плечи.
– Да, причем без посторонней помощи, – с гордостью сказал он.
– И что ты думаешь об этой песне, Марти? – спросил Джимми, не сводя глаз с СиСи.
– Ну, мне кажется, она немного.
– Нудновата?
– Ага. Даже не немного, а очень, дружок. – Марти отхлебнул виски.
Глаза СиСи превратились в узкие щелки.
– Я вам не дружок, мистер, – сказал он и пошел прочь.
– Ты уж прости, но в твоей песне недостаточно души, нашей души, негритянской, ты понимаешь, о чем я, малыш? Я Джимми, мне нужна душа! – крикнул Джимми, ни к кому в особенности не обращаясь, когда саксофонист на сцене исполнил импровизацию стаккато. – Да! – снова крикнул Джимми. – Давайте исполнять соул! Соул и есть музыка души!
Кертис скользнул за стол и уселся рядом.
– Ну конечно, и соул, и госпел, а еще ритм-н-блюз, джаз, блюз и все остальное, что заимствуют у нас белые, – поддакнул он.
Теми же словами он пару дней назад прочел лекцию СиСи после того, как они ночь напролет писали вместе песни. Кертис и СиСи вообще часто засиживались по ночам, сочиняя музыку на стареньком пианино, купленном в местном университете, пожелавшем избавиться от старого музыкального инвентаря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19