OCR и Spellcheck Anita, вычитка ReZeDa
«Превратности любви»: Панорама; Москва; 1995
ISBN 5-7024-0301-0
Аннотация
Скоропалительный брак красавца миллионера и его очаровательной сводной сестры, по мнению многих, объяснялся необходимостью не распылять семейный капитал. Несмотря на кажущееся благополучие и неожиданно вспыхнувшую в ней чувственность, так думала и сама новоиспеченная супруга. Сложным и извилистым оказался ее путь к семейному счастью.
Энджел Фогг
Превратности любви
Глава 1
Мягкий толчок – и шасси «Боинга» зашуршали по бетонному покрытию посадочной полосы, потом заскрипели тормоза, и аэробус замер.
Полет прошел гладко и ничем не отличался от предыдущих путешествий в Мельбурн – за последние пять лет их у прилетевшей девушки было немало. Ничем, кроме одного. Среди встречающих сегодня не будет ее мамы. Мать и дочь не обнимутся, не засмеются, радуясь друг другу, не будет веселых восклицаний, торопливого – давно не виделись! – разговора…
Глаза у нее защипало. Девушка зажмурилась, чтобы не расплакаться, стиснула зубы и безучастно уставилась в иллюминатор.
Какая это страшная несправедливость, что ее маму, очаровательную, добрую, энергичную женщину, настигла беспощадная болезнь! Редкая и, увы, как правило, скоротечная форма рака. Врачи давали самые печальные прогнозы. Получив ужасное известие, дочь бросила свою косметическую клинику и помчалась сюда.
Двигатели затихли, был подан трап, и пассажиры один за другим стали покидать авиалайнер. Двигаясь в этой веренице, прибывшая девушка не чувствовала, что многие останавливают на ней взгляд. Ярко-голубые легкие брюки и такого же тона блузка ладно облегали ее изящную фигурку, светло-пепельные волосы трепетали на ветру шелковыми прядями. Через несколько минут терминал был позади. Она направилась к ленте багажного конвейера, отыскивая среди чемоданов, саквояжей и ящиков свою сумку. Вдруг она явственно услышала свое имя.
Звучный голос с едва уловимым акцентом застал ее врасплох. Она с трудом удержалась, чтобы не вскрикнуть! Сердце замерло и тут же неистово заколотилось. И все же ей хватило нескольких секунд, чтобы принять независимый вид. Она спокойно повернулась на этот знакомый низкий голос и подняла глаза. Обладатель его стоял на расстоянии вытянутой руки.
Он был высок, строен, широк в плечах, что не скрывал, а эффектно подчеркивал безукоризненного покроя костюм. Точеное волевое лицо, пронзительные темно-серые глаза, густые черные волосы довершали портрет, который редкую женщину оставлял равнодушной. Миллионер, король известной финансово-промышленной корпорации, олицетворял собой богатство и власть, обладал прямо-таки гипнотическим влиянием на людей. Его боялись, ему завидовали, на него равнялись, за ним шли. Как всегда, непревзойденный, неотразимый, безжалостный и опасный, про себя подумала девушка и, здороваясь, выдавила улыбку.
Пять лет назад при встречах она бросалась к нему, принимала ласково-шутливый братский поцелуй и вступала в безобидный флирт, испытанное средство их общения, развлекавшее обоих. Но то было давно. Сейчас она стояла спокойно, глядела на него открыто и прямо, пряча настороженность и боль.
– Я думала, ты все еще в Перте.
Она увидела, как скользнула вверх его черная бровь, в глазах мелькнул упрек.
– Как и ты, я тут же передал дела заместителям и взял билет на ближайший рейс, – не без иронии сказал он. Лицо его, эта безразлично-вежливая маска, умело скрывало бурю эмоций.
– Не стоило встречать меня.
Он не ответил. К чему? Она – дочка любимой женщины его отца, она – златоглавый ангелочек, последняя радость старика, и в качестве таковой всегда будет пользоваться покровительством их семьи. Все ее попытки отстаивать независимость ни к чему не приведут.
Девушка ощутила, как болезненной судорогой свело все тело: она готовилась спросить самое главное:
– Ты был у моей мамы? Как она?
Он посмотрел прямо в лицо девушки и ответил не сразу.
– Час назад видел ее. Она в порядке, насколько это возможно в ее положении.
Низкий голос звучал мягко и тепло. Этот человек привязался к Пейж, ее маме, сразу после того, как та стала второй женой его давно овдовевшего отца, Яниса Костакидаса. Щедрая душа Пейж, ее такт и любовь превратили его жилье в настоящий Дом. Пейж удалось не только подружиться с сыном, но и сгладить жесткие грани отцовского характера, зачерствевшего в суровой битве за бизнес и богатство. Судьба наградила старого Яниса: она подарила ему пять лет любви, гармонии и безмятежного счастья. Точку поставил несчастный случай. Пять лет назад Димитр, его сын – наследник фамилии, наследник империи – встал во главе мощной финансово-промышленной корпорации Костакидаса.
– Где твои вещи, Линн? – обратился он к девушке.
Димитр учился в лучших европейских университетах, работал во многих странах, его легкий акцент не отражался на безукоризненной правильности речи Он свободно владел разными языками. Слыша его сейчас, Линн попыталась остановить поток воспоминаний.
– Бежевая сумка, – кивнула она на ленту конвейера. Димитр без малейших усилий подхватил багаж.
– Пошли?
Какого черта я теряюсь рядом с ним, становлюсь такой беспомощной, выговаривала себе Линн, пока они усаживались в элегантный бордовый «ягуар» последней модели. Через несколько минут мощная машина оставила аэропорт далеко позади. Они летели по автостраде, и Линн неотрывно смотрела в окно. Ей не хотелось вести пустой разговор. Кондиционер в салоне обеспечивал прохладу, какой на улице не было и в помине, слепящий солнечный свет не проникал сквозь тонированные стекла. Небо казалось гладким и спокойным, лишь клочки облаков на горизонте напоминали о его живом и непостоянном характере.
Ничего не изменилось, подумала Линн, те же тертые-перетертые дождями и ветрами домишки, однообразно-скучные пригородные улочки, не очень-то меняющиеся даже с приближением к центру, те же стальные ленты железнодорожных путей, те же громыхающие поезда…
Линн судорожно вздохнула, затем медленно выдохнула воздух, пытаясь сбросить напряжение. Что она придирается? Нормальная картина большого города: Мельбурн – крупный промышленный центр, и тускло-серый не единственный его цвет. Здесь достаточно красок, много движения, жизни. В конце концов, здесь она родилась и выросла. При этой мысли ей вдруг захотелось, чтобы вернулось прошлое. Увы! Нельзя прожить его дважды, время не слушается человека.
Итак, ей предстоит пробыть с Пейж столько, сколько того потребует… что, страшно подумать. А потом она вернется на побережье, где в курортном городке Голдкост ее ждет косметическая клиника, любимая квартирка, автомобиль – щедрые подарки Яниса к ее совершеннолетию. Собственный небольшой бизнес не только давал Линн финансовую независимость, но и позволял внутренне отделиться от «императора Димитра».
– Ты даже из вежливости ничего не хочешь спросить, Линн? – с задумчивой улыбкой поинтересовался Костакидас. Девушка прохладно взглянула на него.
– Твои успехи в бизнесе подробно освещают деловые и финансовые издания. – На губах у нее мелькнула тень улыбки. – А твои успехи в личной жизни всегда в центре внимания дешевых газеток. – Она помолчала, быстро оглядев своего спутника с головы до ног. – Я вижу, ты в прекрасной форме… – Глаза ее скользнули в сторону, плечи чуть приподнялись. – Уверена, мы могли бы часами развлекать друг друга, рассказывая о своих романтических похождениях.
На какую-то долю секунды темно-серые глаза его еще потемнели, но он тут же негромко засмеялся. Во взгляде, которым он обжег ее, прочитывалась фамильная гордость – это Линн прочла без ошибки.
– А ты, однако, выросла, – протянул Димитр, отворяя в душе Линн калитку воспоминаний.
– Двадцать пять, слава Богу, – отозвалась она, стараясь не утерять беспечные нотки.
– Я обещал Пейж, что сразу привезу тебя в клинику, – сказал Димитр, сворачивая с автострады.
Словно ледяная рука сжала сердце девушки. Она впилась глазами в его лицо, отыскивая там поддержку, но оно оставалось непроницаемым. Линн и сама понимала, что надежды, очевидно, мало. В последний раз она видела мать всего два месяца назад и теперь укоряла себя, что не заметила тогда ничего настораживающего в поведении Пейж. Ни внешний вид, ни настроение, ни голос – ничто не говорило о страшном недуге.
Но почему? Почему? Пейж была умеренна в еде, занималась спортом, никогда не курила, не любила спиртного. Почему? Почему она?
Миновав изящные решетчатые ворота, «ягуар» остановился на вымощенной булыжником площадке перед входом в здание лучшей частной клиники Мельбурна.
Сотрудница приемного отделения проводила Костакидаса взглядом, в котором сквозила легкая зависть. Медсестра в палате была откровеннее и проще.
– Миссис Костакидае еще отдыхает, – пропела девица, поедая Димитра влажными зовущими глазами, явно ожидающими отклика на свой призыв.
Линн молчала, безучастно выжидая, что станет делать сводный братец. Заинтересует ли неутомимого завоевателя очередная крепость? Ему уже за тридцать, но к такому мужчине – миллионер! красавец! – женщины липли, как мухи к меду. Однако рядом с Димитром Костакидасом был лишь ограниченный круг дам – с ними он обедал и появлялся в свете. Несомненно, были и те, кто удостаивался счастья побывать у него в постели, но Линн дала бы голову на отсечение, что и в этих случаях требования к отбору были чрезвычайно высоки. Неказистой медсестре явно не на что надеяться. Последний фоторепортаж в столичном журнале производил сильное впечатление: рядом с Димитром на всех снимках блистала красотой непревзойденная Шанна Делаэнти, единственная дочь знаменитого Реджинальда Делаэнти, страхового магната.
– Палата Пейж справа.
Справа… Линн получила несколько секунд, чтобы собраться с духом. За этой дверью – мама…
Линн уже знала беспощадные факты, разумом понимала трагичность ситуации, но сердце… сердце не могло признать Пейж в изможденной бледной женщине, утонувшей в белоснежных подушках.
Улыбнуться было нелегко, как и сдержать мгновенно подступившие слезы. Всего несколько шагов до кровати, но как они тяжелы. Линн обняла мать. Она казалась бесплотной, невесомой, кожа походила на старинную папиросную бумагу. Линн видела лишь тень дорогого человека. Из горла рвался крик протеста, страха, боли. За что так несправедлива судьба?
– Ну, здравствуй, девочка моя.
Родной мягкий голос ослабел, но оставался теплым и живым, на губах мелькнула ласковая, с детства знакомая улыбка. На минутку Линн показалось, будто в маминой груди вновь забился огонек жизни. Пейж приподняла руку и дрожащими пальцами провела по щеке дочери.
– Молодец, что приехала.
Сдерживаться было уже невыносимо, и слезы предательски заблестели у нее на глазах. Выручил Димитр – он обнял Линн за плечи и привлек ее к себе. Неожиданное его прикосновение словно придало ей душевных сил, и девушка сумела овладеть собой. Мать любовалась дочерью, лаская ее взглядом, потом подняла глаза на мужчину, обнявшего Линн.
– Спасибо тебе, – еле слышно выговорила Пейж. Димитр успел показать Линн глазами – надо держаться! Глаза его посветлели, руки сжимали хрупкое плечико девушки. Они молчали.
– Отдохни еще, немного поспи. – Димитр склонился и коснулся губами щеки Пейж. – Линн придет днем, а вечером мы будем оба.
– Конечно, конечно.
Они скорее догадались, чем услышали, что сказала больная. Отчаянным усилием воли Линн сдерживала рыдания, но в коридоре слезы хлынули бурным потоком. Их нельзя было остановить, как нельзя было унять боль, рвущую сердце. Линн слепо шла какими-то коридорами, лестницей, мимо бесчисленных дверей… Димитр привел девушку к машине, усадил, захлопнул дверцу.
– Как же я не поняла, что она больна? – твердила она с остервенением и тоской. – Почему мы ничего не знали? – Вдруг она вздрогнула, какая-то мысль пронзила ее. – Ты! Почему ты не сказал мне?
– Да потому, что я сам ничего не знал! – резко бросил он. – Мы с Пейж перезванивались каждую неделю, время от времени я обедал у нее.
Димитр говорил отрывисто и жестко, понимая, что Линн на грани истерики и что мягкость только спровоцирует срыв.
Бизнес бросал Костакидаса по всему свету, не только по Австралии, но он не любил жизнь в гостиницах и всегда с радостью возвращался в свою квартиру в высотном доме, всего в паре километров от старого отцовского дома, где жила Пейж. Особняк в Туреке никогда не был чужим Димитру.
– Неужели не было никаких признаков недомогания? Ничего подозрительного?
– В последний раз я видел Пейж чуть больше месяца назад. Она показалась немного бледной, но на мои вопросы отвечала, что виноват грипп, который она недавно перенесла. – Лицо Димитра исказилось. – А на следующий день я укатил в Штаты, потом в Париж, Рим. В Перте застрял – дожидался партнера. Там меня и застал факс от ее лечащего врача. Я позвонил тебе сразу, – мрачно закончил он.
– Должно быть, она подозревала что-то? – хриплым голосом сказала Линн.
– Именно. Более того, врачи говорят, она знала о серьезности и, увы, безнадежности своего недуга уже несколько месяцев. И при этом держала все в секрете, пока срочная госпитализация не раскрыла карты.
Опять подступили слезы. Линн пыталась сглотнуть комок в горле, отчаянно роясь в сумочке. Черт, куда подевались салфетки?.. Соленые капли уже бежали по щекам. Девушка дрожащими пальцами стирала их, но они все набегали и набегали…
Она услышала невнятное восклицание, ощутила прикосновение теплой мужской руки. В ладонях остался мягкий квадратик – платок. И тут Димитр обнял ее.
Она хотела тут же вырваться из его рук, но на это у нее не оказалось сил – ни физических, ни душевных. Слезы текли и текли, попадая ему на рубашку. В голове у Линн не осталось никаких мыслей, душа замерла. Будто сквозь сон она чувствовала, как гладят спину его сильные руки.
Сколько времени понадобилось, чтобы прийти в себя, Линн не представляла. Но как только самообладание вернулось к ней, она высвободилась из его объятий и глухо молвила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16